— Этого достаточно, — говорит Оливия, — если правильно использовать. Он решился на переворот, желает сместить отца. Но это не все, вы правы. Вы получить любые признания и письма от него самого. Он подпишет все. Даже у такого человека, как Сигваль, есть слабое место. Важно найти и надавить правильно.
Сейчас Оливия идет по тонкому льду.
Алчность в глазах Тифрида.
И сейчас она отлично понимает, почему Сигваль здесь, внизу, за дверью. Она — его слабое место. Он действительно подпишет все, любые признания.
Насколько Тифрид верит, что Оливия нужна ему как союзник, а не как инструмент давления? Смогла ли убедить?
— И вы знаете, ваше высочество, как надавить правильно? — интересуется он.
— Да, — говорит Оливия. — Я дам вам голову Сигваля… если, конечно, вы сможете справиться, — усмешка ей дается с трудом. — Завтра он с этой с-с… — Оливия запинается. — С Тильдой ван Мейген… он едет в охотничий домик на Ильме. Вы знаете, где это? Отлично. Официально едет на встречу с кредиторами, но на самом деле — развлекаться. С ним будет лишь небольшой отряд. Возьмите первой Тильду, выманите ее… и он подпишет вам все. Сам пойдет за вами.
Где-то на середине пути в лагерь, посреди поля, Оливию накрывает. Она пытается справиться, но слезы сильнее. Рыдает…
Сигваль останавливает, спрыгивает со своей лошади и молча влезает к ней в седло. Обнимает сзади.
Страшно.
— Все хорошо, — шепотом говорит он ей на ухо. — Ты все делала правильно, Лив. Не бойся. Мы готовы.
И дальше так и едет с ней.
53. Ти, домик у реки
— Ну что, поехали?
Он улыбается весело и беспечно, словно действительно едет на прогулку.
Подсаживает, помогая ей залезть в седло.
— Будь осторожна, Ти, — говорит шепотом. — Никакого геройства. Если что-то не так, сразу зови меня.
Это война. Но Ти никогда не думала, что будет так.
Она ненавидела Сигваля. И восхищалась им.
Она ведь сама согласилась на это.
Не хотела. Но разум и расчет взяли верх. Она ведь не просто женщина, которая хочет Сигваля, как мужчину. Хотя хочет, чего уж там! Но у нее есть земля, люди и ответственность. Остайнский принц может дать ей куда больше — военную, экономическую помощь… это будет выгодно им обоим. Да и от Дисы Ти получит свое — что бы там деларская королева ни говорила, но она любит своего брата.
Только дело. Подыграть.
Ее злила вначале такая игра. Она не могла понять — почему? Да и сейчас не очень понимает. Просто смирилась.
У него свои принципы? В чем дело? Он боится жены? Как мальчишка! Какого черта?
Почему бы не сыграть взаправду? Сигваль не может хоть разок заняться любовью с ней? Хоть поцеловать ее по-настоящему? Кому жена хоть раз мешала трахать любовницу? Он же хочет ее? Вот только не надо врать, что не хочет. Ти отлично чувствует, как у принца встает, когда она прижимается к нему. Она слышит, как его дыхание становится чаще, его прикосновения…
И все же…
Он играет в любовь так увлеченно, что не хватает лишь последнего шага. Словно вот-вот. Наверно, будь иначе, Ти не смогла бы притворяться достоверно. Каждый раз, когда он рядом, она готова поверить.
Она влюбилась в него, как кошка.
Даже при том, что на словах он ясно дал понять, что ничего не будет. Хочешь — подыграй, нет — найдет другую. Найти более сговорчивую любовницу для Сигваля совсем не сложно.
Сегодня все закончится.
— Ты не боишься? — спрашивает она.
Они едут рядом, охрана позади, на приличном расстоянии, их не услышит никто.
Сигваль пожимает плечами.
— А ты боишься, — спрашивает он, — когда выходишь в поле перед боем? Когда за твоей спиной твои люди, а впереди враги. Когда трубят трубы и летят стрелы. А тебе нужно скакать вперед, сквозь все это… верхом или на своих ногах, и убить столько, сколько сможешь, прежде, чем убьют тебя?
Мальчишка.
Ти чуть фыркает.
— У меня нет цели умереть первой, — говорит она. — Я сражаюсь… ты знаешь, я была с вами в Кероле. Но не лезу вперед.
— На войне нет безопасных мест, — говорит Сигваль. — Мой дядя наблюдал за битвой со стороны, ждал нужного момента, когда одинокая стрела проткнула его горло.
— Да, но это не повод…
— Не повод, — соглашается он.
— Страшно, — говорит Ти. — Мне страшно каждый раз.
— Мне тоже, — он улыбается.
Маленький домик у реки.
Сигваль заходит первый, его рука, почти инстинктивно, ложится на рукоять меча.
Осматривается…
— Здесь сыровато, я сейчас разожгу огонь. Располагайся. В подвале есть вино, сыр, копченое мясо. Принести чего-нибудь?
Когда за ними придут? Ти не может отделаться от этой мысли. Если честно, сейчас кажется, что и кусок в горло не полезет.
— Я не хочу, — говорит она.
— Да брось. Если нам придется сидеть тут до вечера, то я и рагу какое-нибудь сварю. Надо посм отреть, что есть.
— Ты сам? Сможешь?
— Ну, знаешь… иногда приходится ехать куда-то налегке, без всяких слуг. А жрать-то хочется.
Он говорит это так естественно.
И так же естественно разжигает огонь в очаге. Приносит окорок из подвала, головку сыра, нарезает ломтиками. Лепешки и зелень у них с собой.
Они сидят даже не за столом, а на полу, на теплых шкурах у огня, разложив еду на большом блюде.
Сигваль наливает вина. Для Ти целую кружку, себе немного.
Они сидят рядом, и Сигваль даже чуть обнимает ее за талию, пододвигая ближе к себе… и все равно, расслабиться невозможно. Ти слушает… Шум леса снаружи, шум реки, птицы поют… Сигваль рассказывает о своих походах, она даже почти не слушает, просто звук его голоса немного успокаивает. Ровный, спокойный… Он просто рассказывает, говорит так, что собеседник ему не нужен… специально для нее.
Ти даже кладет голову ему на плечо, потом на колени, вытягиваясь на полу, он гладит ее по волосам.
Потом Ти, как-то незаметно, между делом, берет немного сыра… вина…
Так хочется верить, что можно просто посидеть вот так, потом лечь спать, все так же, обнимая его… проснуться утром, поехать назад. И просто жить дальше. Вернуться домой. Что ничего не будет.
И день незаметно проходит…
— Отпустите ее!
Сигваля бросают на пол, заламывая руки.
— Отпустите ее! — кричит он, по лицу размазана кровь.
— В лицо его не бейте! Не бейте в лицо! — почти истерично орет мужик с золочеными крыльями на панцире, главный у них.
Ти крепко держат за волосы, мотая из стороны в сторону, видимо, пытаясь понять, как поступить.
Все слишком быстро.
Сигваль услышал их первый, едва уловимо вытянулся, замер. Ти лежала у него на коленях и почти заснула, под его размеренную болтовню… Его рука замерла на ее волосах.
— Тихо, — сказал шепотом, — идут.
Ти едва не подпрыгнула, но он уже крепко держал ее.
— Не дергайся. Тихо. Слушай…
Она слушает. Сначала ничего. Потом понимает — птицы затихли.
Веточка хрустнула…
Ей кажется, сердце стучит так громко, что его слышно даже на улице.
Их много. Когда они подходят, Ти понимает это. Окружают дом. Как минимум двое замирают у дверей.
— Нам остаться здесь или выйти? — спрашивает Ти шепотом.
— Ш-шш, — Сигваль качает головой.
На мгновение кажется — пахнет дымом. И еще — сейчас запрут и подожгут… и что тогда?
Но нет же! Тифрид не может так рисковать! Если его обвинять в убийстве принца…
Нет!
Сигваль слушает.
— Сейчас, приготовься, — говорит он.
И тихо поднимается сам, так бесшумно, словно кот, садится рядом с Ти, но с другой стороны, закрывая ее, между ней и людьми, которые сейчас ворвутся.
— Сейчас вскакиваем вместе. Держись за мной. Потом, если они не будут стрелять, то по моей команде в угол, и громко визжишь.
— Стрелять? А если будут?
— Держись за мной. Поняла? Сейчас…
Он сжимает ее руку.
И резко дергает вверх, поднимая, в тот же момент, когда распахивается незапертая дверь.
— Оружие на пол! — громкий голос со двора.
Маленькая комнатка заполняется людьми.
Нет, никто не стреляет.
А потом — все слишком быстро. Сигваль бросается вперед, она назад. Он дерется с кем-то, звон мечей, грохот…
Ти хватают за волосы, вытаскивают из угла.
«Не сопротивляться. Пусть видят только испуганную девочку, так проще». Пусть лучше недооценивают ее.
— Не трогайте ее! — Сигваль дергается было к ней, пропускает удар, и его бьют в лицо…
Все идет как надо.
Ради нее он готов сдаться. На все готов.
Нож у горла Ти. По щекам текут слезы.
Сигвалю скручивают руки, бросают на пол и бьют ногами. Недолго. Он нужен им живой и относительно целый на вид. Пока — живой. Пока все не подпишет. Потом его казнят… Нет, не успеют. Не должны успеть. Все уже готово. Сегодня по команде поднимут город, всех поднимут…
Страшно. Чертов придурок! Разве можно было так?
— Тащите их к лошадям! — командует мужик с золотыми крыльями.
54. Ти, покойницкая башня
— И вот тут подписывай.
Ему суют новый лист.
— «Признаю, что строил планы убийства Его Величества короля Северина, моего отца», — читает Сигваль. — Да нихера! У меня были другие планы.
— Подписывай, — Тифрид стоит над ним.
Нож у горла Ти. Ее держат в другом конце кабинета, у окна, так, и чтобы Сигваль не забывал ни на секунду. Чтобы не забывал совсем — на ее шее несколько отчетливых алых полос. Резали легко, хоть до крови, но не причиняя вреда… только несколько капелек… Чуть не отрезали ей ухо, но Сигваль быстро согласился на все.
Его самого пугать такими вещами бессмысленно. Самого — можно хоть на куски порезать, и не добиться ничего… Иногда кажется, он вообще не человек, так невозможно.
Его руки закованы в кандалы. Тяжелые, писать мешают. Сигваль уже опрокинул одну чернильницу, задев цепью. Но у Тифрида есть другая, про запас. И еще одно признание. Он подготовился.