Нет, Цезарь не пожелает разорвать помолвку с Юнием Брутом, принятым в семью Сервилиев Цепионов. Для чего Цезарю идти на такие жертвы? Чтобы отдать своего единственного ребенка какому-то Помпею из Пицена? Умирая от желания попросить руки Юлии, Помпей никогда не решится на этот шаг. Итак, по уши влюбленный, не в состоянии отделаться от мыслей о юной Диане, Помпей отправился в Кампанию в качестве члена комитета по земле, так ничего и не предприняв. Он сгорал от любви к Юлии, он хотел ее так, как никогда в своей жизни не желал ни одной женщины. На следующий же день после возвращения в Рим он опять отправился на обед в Государственный дом.
Да, Юлия была рада видеть его! К этой, третьей, встрече они достигли той стадии знакомства, на которой она уже протянула ему руку в ожидании поцелуя и сразу же начала разговор, в котором не было места ни Цезарю, ни его матери. А те, заговорщики, боялись встретиться глазами, чтобы не рассмеяться.
Обед заканчивался.
– Когда ты выходишь замуж за Брута? – тихо спросил ее Помпей.
– В январе или феврале следующего года. Брут хотел жениться на мне уже в этом году, но tata сказал «нет». Мне должно исполниться восемнадцать лет.
– И когда тебе исполнится восемнадцать?
– В январские ноны.
– Сейчас начало мая. Значит, через восемь месяцев.
Выражение ее лица изменилось. В глазах промелькнуло страдание. Но она ответила абсолютно спокойно:
– Очень скоро.
– Ты любишь Брута?
Этот вопрос вызвал легкую панику, которая отразилась в ее взгляде, но Юлия не отвела глаз. Кто знает, вдруг она просто не может оторвать от него взор?
– Мы стали друзьями, когда я была совсем маленькой. Я научусь любить его.
– А что, если ты влюбишься в кого-то другого?
Она моргнула, стараясь избавиться от набегающих слез:
– Я не могу позволить такому случиться, Гней Помпей.
– Но ведь такое может произойти вопреки всем благим намерениям. Ты согласна?
– Да, думаю, может, – серьезно ответила она.
– И что ты тогда сделаешь?
– Постараюсь забыть.
Он улыбнулся:
– Это нехорошо.
– Это будет нечестно, Гней Помпей, поэтому я должна буду забыть. Если любовь может расти, она может и умирать.
Он погрустнел.
– Я в жизни видел много смертей, Юлия. На полях сражений. Я был свидетелем того, как умирали моя мать, мой отец, моя первая жена. Но всякий раз это происходит впервые, и я не могу отнестись к этому равнодушно. По крайней мере, – честно добавил он, – сейчас. Мне ненавистно видеть, как что-то, что растет в тебе, должно умереть.
Слезы подступили слишком близко, ей надо было уйти.
– Позволь мне удалиться, tata, – попросила она отца.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Юлия? – забеспокоился Цезарь.
– Немного болит голова, вот и все.
– Думаю, ты должен и меня извинить, Цезарь, – заговорила Аврелия, поднимаясь. – Если у нее болит голова, ей надо дать маковый сироп.
Цезарь и Помпей остались наедине. Наклон головы – и Евтих позвал слуг, чтобы убрали со стола. Цезарь налил Помпею неразбавленного вина.
– Вы с Юлией подружились, – заметил он.
– Только дурак не подружится с ней, – угрюмо ответил Помпей. – Она необыкновенная.
– Мне она тоже нравится, – улыбнулся Цезарь. – За всю свою маленькую жизнь она никому не причинила беспокойства, ни разу не поспорила со мной, не совершила peccatum.
– Она не любит этого ужасного, неуклюжего Брута.
– Знаю, – спокойно сказал Цезарь.
– Тогда как ты можешь позволить, чтобы он женился на ней? – гневно спросил Помпей.
– А как ты можешь позволить, чтобы Помпея вышла замуж за Фавста Суллу?
– Это совсем другое.
– Как это?
– Помпея и Фавст Сулла любят друг друга.
– А если бы не любили, ты разорвал бы помолвку?
– Конечно нет!
– Вот так-то.
Цезарь снова наполнил бокал.
– И все же, – произнес Помпей после паузы, глядя на дно бокала через розовое вино, – особенно нехорошо так поступать с Юлией. Моя Помпея – сильная, рослая девушка, шумная, бойкая. Она сможет постоять за себя. А Юлия – такая хрупкая…
– Это видимость, – возразил Цезарь. – В действительности Юлия очень сильная.
– О да, она сильная. Но каждый синяк на ее прозрачной коже будет заметен.
Пораженный, Цезарь повернулся и посмотрел на Помпея в упор:
– Очень проницательное замечание, Магн. Это на тебя не похоже.
– Может быть, ее я вижу лучше, чем других людей.
– Почему?
– Не знаю…
– Ты влюбился в нее, Магн?
Помпей отвел глаза.
– А какой мужчина не влюбился бы? – пробормотал он.
– Хотел бы ты жениться на ней?
Ножка бокала из чистого серебра треснула. Вино разлилось по столу, стекло на пол, но Помпей даже не заметил случившегося. Он задрожал, бросил чашу:
– Я отдал бы себя и все, что имею, за право жениться на ней!
– Ну что ж, – спокойно сказал Цезарь, – тогда мне надо кое-что предпринять.
Два огромных глаза впились в лицо Цезаря. Помпей глубоко вдохнул:
– Ты хочешь сказать, что отдашь ее мне?
– Почту за честь.
– О-ох! – охнул Помпей, откинулся на ложе и чуть не свалился с него. – О Цезарь! Все, что ты хочешь, когда хочешь! Я буду заботиться о ней, ты не пожалеешь, к ней будут относиться лучше, чем к царице Египетской!
– Искренне надеюсь на это! – смеясь, ответил Цезарь. – Говорят, царицу Египта вытеснила сводная сестра ее мужа, прижитая старым царем от идумейской наложницы.
Но Помпей ничего не слышал. Он продолжал лежать, с восторгом уставившись в потолок. Затем он повернулся к собеседнику.
– Можно мне увидеть ее? – спросил он.
– Думаю, что нет, Магн. Будь умницей, ступай домой и предоставь мне распутать все, что сплелось сегодня. В доме Сервилия Цепиона и Юния Силана поднимется суматоха.
– Я выплачу Бруту ее приданое, – тут же предложил Помпей.
– Ничего ты не будешь платить, – отозвался Цезарь, протягивая руку. – Вставай, вставай! – Он ухмыльнулся. – Признаюсь, никогда не думал, что мой зять будет на шесть лет старше меня!
– Я слишком стар для нее? Я имею в виду, что лет через десять…
– Женщины, – сказал Цезарь, провожая Помпея к двери, – очень странные создания, Магн. Я часто замечал, что они не ищут приключений на стороне, если счастливы дома.
– Ты намекаешь на Муцию.
– Ты слишком надолго оставлял ее в одиночестве, вот в чем дело. Не поступай так с моей дочерью. Юлия не предаст тебя, даже если ты уедешь на двадцать лет, но определенно цвести она не будет.
– Моя военная карьера закончена, – объявил Помпей. Он остановился, нервно облизал губы. – Когда мы можем пожениться? Она сказала, что ты не разрешишь ей выйти замуж за Брута, пока ей не исполнится восемнадцать.
– То, что хорошо для Брута, и то, что хорошо для Помпея Магна, – две совершенно разные вещи. Май – несчастливый месяц для свадеб, но если это произойдет в предстоящие три дня, то знамения будут не слишком плохими. Итак, через два дня.
– Я приду завтра.
– Ты больше не придешь сюда до самого дня свадьбы! И не болтай об этом никому, даже твоим философам, – предупредил Цезарь, закрывая дверь перед самым носом счастливого Помпея.
– Мама! Мама! – крикнул будущий тесть, стоя у лестницы, ведущей наверх.
Его мать спустилась вниз со скоростью, неприличной для уважаемой римской матроны ее возраста.
– Ну как? – спросила она, схватив его за руку. Глаза ее сияли.
– Все в порядке. Мы сделали это, мама, мы сделали это! Он ускакал домой, словно счастливый школьник.
– О Цезарь! Теперь он твой, что бы ни случилось!
– И это не преувеличение. А что Юлия?
– Она взлетит на луну, когда узнает. Я была наверху, терпеливо слушая ее извинения вперемежку со слезами. Она просила прощения за то, что влюбилась в Помпея Магна и отказывается выходить замуж за ужасного надоеду Брута. И все это потому, что Помпей был настойчив за обедом. – Аврелия вздохнула, широко улыбнулась. – Как замечательно, сын мой! Нам удалось добиться своего и при этом осчастливить двух человек. Хорошая работа!
– Что-то будет завтра!
Аврелия сникла:
– Сервилия…
– Я бы сказал – Брут.
– О да, бедный юноша! Но не Брут вонзит кинжал. Я бы следила за Сервилией.
Евтих деликатно кашлянул, стараясь скрыть свое удовольствие. Доверяй старшим слугам дома, если хочешь знать, откуда ветер дует!
– В чем дело? – осведомился Цезарь.
– Гней Помпей Магн – за дверью, Цезарь, но отказывается войти. Он говорит, что хочет тебе что-то сказать.
– У меня блестящая идея! – воскликнул Помпей, судорожно хватая Цезаря за руку.
– Никаких визитов сегодня, Магн, пожалуйста! Какая идея?
– Передай Бруту, что я с удовольствием отдам за него Помпею вместо Юлии. Я дам ей приданое, какое он потребует, – пятьсот, тысячу – мне все равно. Главное, чтобы Брут был счастлив. Это ведь важнее, чем делать одолжение Фавсту Сулле, а?
Цезарю потребовалось геркулесово усилие, чтобы остаться серьезным.
– Благодарю тебя, Магн. Я передам твое предложение Бруту, но не делай ничего, не подумав. Некоторое время Брут может вообще не захочет жениться – ни на ком, даже на Помпее.
И довольный Помпей неверной походкой ушел во второй раз.
– Что там такое? – спросила Аврелия.
– Он собирается отдать Бруту свою дочь в обмен на Юлию. Фавст Сулла не в состоянии соревноваться с золотом Толозы. Все же приятно видеть прежнего Магна. Я уж стал дивиться его внезапной чувствительности и тонкому пониманию человеческой натуры.
– Ты, конечно, не скажешь Бруту и Сервилии о его предложении?
– Придется. Но по крайней мере, у меня есть время составить тактичный ответ для моего будущего зятя. Очень хорошо, что он живет в Каринах. Окажись он ближе к Палатину, он услышал бы мнение Сервилии без купюр и смягчающих выражений.
– Когда свадьба? Май и июнь – несчастливые месяцы.
– Через два дня. Соверши жертвоприношения, мама. Я тоже это сделаю. Я хочу, чтобы все было готово к тому времени, когда новость узнает весь Рим. – Он наклонился, поцеловал мать в щеку. – А теперь извини меня. Я должен повидать Марка Красса.