Наконец пришло время начать торговаться с Римом.
И вот в год консульства Цезаря, в начале февраля, делегация из сотни александрийцев приехала в Рим – просить сенат подтвердить право царя Египта на трон.
Петиция была представлена в феврале, но ответа не последовало. Делегаты имели приказ Авлета сделать все, что необходимо, и оставаться в Риме столько, сколько потребуется. Поэтому они принялись беседовать с десятками сенаторов, пытаясь убедить их помочь. Естественно, единственное, в чем были заинтересованы сенаторы, – это деньги. Чем больше людей получат деньги, тем больше будет нужных голосов.
Возглавлял египетскую делегацию некий Аристарх – секретарь царя и глава дворцовых заговорщиков. Египет был насквозь пронизан бюрократией, которая высасывала его соки на протяжении двух тысяч лет. Первый Птолемей не смог справиться с египетскими бюрократами, и новая македонская аристократия вполне усвоила их замашки. При этом бюрократия сильно расслоилась: македоняне – наверху, потомки смешанных египетско-эллинских браков – в середине и в самом низу – коренные египтяне. Естественно, жрецы занимали исключительное положение. Все осложнялось еще тем, что египетская армия состояла из евреев. Коварный и хитрый, Аристарх был прямым потомком одного из знаменитых библиотекарей в Александрийском мусейоне. Он пробыл старшим государственным чиновником достаточно долго, чтобы разобраться в расстановке сил. Поскольку в планы египетских жрецов отнюдь не входило сделать страну собственностью Рима, Аристарху удалось убедить жрецов увеличить долю Авлета, остававшуюся от расходов на управление Египтом, поэтому к рукам Аристарха прилипали большие суммы – куда больше, чем было известно Авлету.
Пробыв в Риме месяц, Аристарх понял, что поиск сторонников среди заднескамеечников и сенаторов, которые никогда не поднимутся выше преторов, – это не способ добиться успеха. От заднескамеечников необходимого декрета александрийцам не видать. Нет, Аристарху нужны были несколько консуляров – но только не boni. Ему требовались Марк Красс, Помпей Великий и Гай Цезарь. Но когда Аристарх принял такое решение – а это случилось до того, как стало известно об образовании триумвирата, – он не знал, к кому именно из этих троих обратиться. Аристарх выбрал Помпея, который был так богат, что ему не нужны были несколько тысяч талантов египетского золота. Поэтому Помпей просто выслушал безучастно и закончил беседу невнятным обещанием, что подумает об этом.
От Красса тоже нечего было ждать, несмотря на его общеизвестную страсть к золоту. Красс просто хотел аннексировать Египет. Оставался Гай Цезарь, к которому александриец решил пойти как раз в те дни, когда в Риме поднялся шум по поводу второго аграрного закона, – и перед тем, как Юлия вышла замуж за Помпея.
Цезарь хорошо знал, что закон Ватиния, принятый плебсом, обеспечит ему провинцию, но не даст необходимых средств на расходы. Сенат выделит сумму, урезанную до минимума, – в ответ на то, что Цезарь пошел к плебсу. Да еще и позаботится о том, чтобы казначеи как можно дольше тянули с выплатой. Цезарь этого совсем не хотел. В Италийской Галлии находилось всего два легиона, а двух легионов было недостаточно, чтобы воплотить его замысел. Ему требовались как минимум четыре вооруженных легиона. Но это стоило денег, которых Цезарь никогда не получит от сената. Особенно потому, что он не мог сослаться на оборонительные цели своей войны. Нет, Цезарь хотел стать завоевателем, а это не было политикой Рима и сената. Разумеется, замечательно включать в состав империи новые провинции. Но такое могло случиться только в результате оборонительной войны, вроде той, которую Помпей вел на Востоке против двух царей.
И Цезарь понял, откуда появятся деньги на вооружение его легионов. Он понял это, как только в Рим прибыла александрийская делегация. Но Цезарь выжидал. И составлял планы, в которые входил гадитанский банкир Бальб. Цезарь полностью доверял ему.
Когда Аристарх явился к Цезарю в начале мая, тот принял его в Государственном доме очень учтиво и провел прямо в свой кабинет. Конечно, Аристарх восхищался увиденным, но было нетрудно заметить, что дом великого понтифика не произвел на александрийского секретаря большого впечатления: маленький, темный, светский. Реакция Аристарха была написана на его лице, несмотря на всю его учтивость. Цезарю стало интересно.
– Если пожелаешь, я могу ходить вокруг да около, – сказал он Аристарху, – но я считаю, что, пробыв в Риме три месяца и ничего не добившись, тебе хочется говорить прямо и по делу.
– Конечно, я желал бы как можно скорее вернуться в Александрию, Гай Цезарь, – проговорил Аристарх, чистокровный македонянин, светловолосый, голубоглазый, – но я не могу уехать из Рима без положительных новостей для моего царя.
– Ты уедешь с хорошими новостями, если согласишься на мои условия, – решительно произнес Цезарь. – Тебе достаточно сенаторского подтверждения права царя на трон? И в дополнение – декрета, делающего его другом и союзником римского народа?
– Я надеялся только на первое, – ответил ободренный Аристарх. – Царь Птолемей Филопатор Филадельф станет другом и союзником! Это превосходит мои самые смелые ожидания.
– Тогда раздвинь немного горизонты твоих мечтаний, Аристарх! Все реально.
– За определенную цену?
– Конечно.
– Какова твоя цена, Гай Цезарь?
– За первый декрет, подтверждающий право Филадельфа на трон, – шесть тысяч талантов золотом, две трети которых должны быть уплачены до издания декрета и последняя треть – через год. За титул друга и союзника – еще две тысячи талантов золотом. Их надо заплатить заранее, – сказал Цезарь, сверкнув глазами. – Это не обсуждается. Согласен – или не согласен.
– Ты хочешь стать самым богатым человеком в Риме, – сказал Аристарх, почему-то разочарованный. Он не считал Цезаря вымогателем.
– С шестью тысячами талантов? – засмеялся Цезарь. – Поверь мне, они не сделают меня самым богатым человеком в Риме! Нет, часть этих денег пойдет моим друзьям и союзникам, Марку Крассу и Гнею Помпею Магну. Я могу получить декреты, но не без их поддержки. Нельзя ожидать, что римляне сделают одолжение иностранцам без значительного вознаграждения. Как я поступлю с моей долей, это мое дело, но скажу тебе, что у меня нет желания осесть в Риме и жить так, как живет Лукулл.
– Документы будут совершенно определенными?
– О да. Я сам их сформулирую.
– Тогда цена за все – восемь тысяч талантов золотом. Шесть тысяч – аванс и две тысячи через год, – сказал Аристарх, пожав плечами. – Хорошо, Гай Цезарь, пусть будет так. Я согласен.
– Все деньги должны быть переведены в банк Луция Корнелия Бальба в Гадесе, на его имя, – сказал Цезарь, многозначительно вскинув бровь. – Он распределит их так, как я ему скажу. Я должен защитить себя, ты же понимаешь. Поэтому никаких сумм не поступит на мое имя или на имя моих коллег.
– Понимаю.
– Очень хорошо, Аристарх. Когда Бальб сообщит мне, что деньги получены, тебе вручат твои декреты и царь Птолемей сможет наконец забыть о том, что предыдущий царь некогда завещал Египет Риму.
– О боги! – воскликнул Красс, когда несколько дней спустя Цезарь рассказал ему об этой беседе. – Сколько я получу?
– Тысячу талантов.
– Серебром или золотом?
– Золотом.
– А Магн?
– Столько же.
– Тебе – четыре и еще две через год.
Цезарь, закинув голову, захохотал:
– Забудь о двух тысячах через год, Марк! Как только Аристарх вернется в Александрию – конец этому! Как мы можем получить деньги, не пойдя на них войной? Нет, я подумал, что шесть тысяч – хорошая цена для Авлета за безопасность, и Аристарх знает это.
– На четыре тысячи талантов золотом можно вооружить четыре легиона.
– Особенно если вооружать их будет Бальб. Я намерен снова сделать его praefectus fabrum. Как только из Гадеса придет сообщение, что египетские таланты получены, он выедет в Италийскую Галлию. И Луций Пизон, и Марк Красс – не говоря уже о бедном Бруте – заработают на вооружении целую кучу денег.
– А десять легионов, Гай?
– Нет-нет, для начала только два к имеющимся двум. Основную часть средств я инвестирую. Это мероприятие с начала до конца будет поставлено на самофинансирование, Марк. Это вынужденная мера. Кто контролирует шнурок от кошелька, тот контролирует все предприятие. Мое время пришло, и ты еще думаешь, что кто-то, кроме меня, может контролировать завязки кошелька? Уж не сенат ли?
Цезарь встал и вскинул руки к потолку, сжав кулаки. Красс вдруг увидел, какие мощные мускулы таились в этих обманчиво тонких руках, и почувствовал, как у него на затылке зашевелились волосы. Какая сила заключена в этом человеке!
– Сенат – ничто! Boni – ничто! Помпей Магн – ничто! Я собираюсь зайти так далеко, как потребуется, чтобы меня назвали величайшим римлянином, когда-либо жившим на земле! Ничто и никто не остановит меня! Клянусь в этом моими предками – всеми, вплоть до богини Венеры!
Руки опущены, огонь погас, сила затаилась. Цезарь сел в кресло и печально посмотрел на своего старого друга:
– О Марк, только бы мне пережить этот год!
Во рту у Красса пересохло. Он сглотнул.
– Переживешь, – сказал он.
Публий Ватиний созвал плебейское собрание и объявил плебсу, что собирается издать закон о снятии с Гая Юлия Цезаря позорного назначения землемером.
– Почему мы тратим способности такого человека, как Гай Цезарь, на работу, которая соответствует уровню нашего звездочета Бибула? Понятно, что Бибул – в качестве полководца или наместника – несравненно ниже, чем Юлий Цезарь! В Испании Цезарь показал нам, на что он способен. Но это – лишь малая толика. Я хочу увидеть, как ему дадут шанс вонзить зубы в дело, достойное его мощи! В обязанности наместника входит не только ведение войн, а в обязанности полководца – не только сидение в командирской палатке. Более десяти лет в Италийской Галлии не было приличного наместника. В результате далматы, либурны, япиги и прочие племена Иллирии превратили восточную Италийскую Галлию в очень опасное место для римлян. Не говоря уже о том, что управление Италийской Галлией – это позор. Выездные сессии суда не проводятся вовремя, если они вообще когда-либо проводятся, а колонии с латинскими правами по ту сторону Пада гибнут. Я прошу вас дать Гаю Цезарю провинцию Италийская Галлия вместе с Иллирией и подтвердить это законом! – крикнул Ватиний. Его больные ноги были скрыты тогой, а лицо так покраснело, что шишка на лбу стала незаметной. – Еще я прошу утвердить Гая Цезаря проконсулом в Италийской Галлии и Иллирии на пять лет, до марта месяца! И прошу лишить сенат всяких полномочий изменять распоряжения этого собрания! Сенат потерял свое право раздавать проконсульские провинции, не найдя для такого человека, как Гай Цезарь, лучшей работы, нежели прокладывать маршруты для перегона скота по Италии! Пусть звездочет регистрирует кучи навоза, если ему охота. Но Гай Цезарь заслуживает лучшей перспективы.