– Ты должен пригласить в гости Квинта, – сказала Теренция.
Но Цицерон и его младший брат были так же несовместимы, как Цицерон и Теренция, поэтому старший консул опустил углы рта и покачал головой:
– Квинт такой же, как все остальные. Он думает, что я из мухи делаю слона. Но завтра я увижусь с Аттиком. Он мне поверит. Он – всадник, и у него здравый ум. – Цицерон немного подумал и добавил: – Лентул Сура был очень груб со мной сегодня в септе. Я не могу понять почему. Я знаю, что много сенаторов винят меня за то, что я лишил Катилину шансов стать консулом, но Лентул Сура вел себя особенно странно. Казалось, все это слишком много для него значило.
– Он, и его Юлия Антония, и эти ужасные тупицы-пасынки! – презрительно фыркнула Теренция. – Трудно найти более ленивых дураков. Не знаю даже, кто из них мне больше неприятен: Лентул, Юлия или ее ужасные сыновья.
– Лентул Сура снова добился успеха, учитывая, что цензоры выгнали его из сената семь лет назад, – сказал Цицерон. – Он вернулся в сенат через квесторство и начал все сначала. Он уже был консулом до изгнания, Теренция. Это должно быть ужасным унижением для него – в таком возрасте опять сделаться лишь претором.
– Беспомощный, как и его жена, – ядовито заметила Теренция.
– Как бы то ни было, сегодня был необычный день.
Теренция фыркнула:
– И не только в связи с Лентулом Сурой.
– Завтра я разузнаю, что известно Аттику, и это, вероятно, будет интересно, – сказал Цицерон, зевнув так, что на глазах выступили слезы. – Я устал, моя дорогая. Пожалуйста, пришли ко мне Тирона. Я подиктую ему.
– Похоже, ты и правда устал! Ты редко диктуешь, даже Тирону. Я пришлю его, но только ненадолго. Тебе нужно поспать.
Когда Теренция встала с кресла, Цицерон импульсивно протянул ей руку и улыбнулся:
– Спасибо за все, Теренция! Чувствуешь себя совсем по-другому, когда ты на моей стороне.
Она взяла протянутую руку, крепко ее сжала и застенчиво улыбнулась, как-то по-детски и неуверенно.
– Не думай об этом, муж, – сказала она и быстро вышла, пока никто из них не расплакался.
Если бы кто-нибудь спросил Цицерона, любит ли он жену и брата, он не раздумывая ответил бы утвердительно. И это было бы правдой. Однако ни Теренция, ни Квинт Цицерон не стали самыми близкими ему людьми, среди которых был только один член семьи – его дочь Туллия, представлявшая собой теплый и яркий контраст матери. Сын его был еще слишком мал, чтобы вызвать у Цицерона определенные чувства. Вероятно, с маленьким Марком у него никогда не сложится доверительных отношений, поскольку по характеру он более походил на своего дядю Квинта – импульсивного, вспыльчивого, вечно напыщенного и не блиставшего талантами.
Кто же в таком случае были другие, сердечно близкие Цицерону люди?
Первое имя, которое пришло бы на ум Цицерону, задай ему кто-нибудь этот вопрос, было бы Тирон. Тирон являлся его рабом, частью его семьи, как это случается в обществе, в котором рабы не столько низшие существа, сколько жертвы имущественных отношений и общественной иерархии. Домашние рабы римлянина жили вместе со свободными членами семейства. Во многих отношениях это напоминало большую семью. Отсюда – все преимущества и все недостатки такого положения. Взаимоотношения между рабами и их господами складывались сложно. То и дело возникали, а потом улаживались конфликты, серьезные и несущественные. Поддержку могли получить и свободные, и рабы. И только строгий хозяин имел возможность оставаться невосприимчивым к давлению со стороны рабов. В семье Туллия Цицерона рабами распоряжалась Теренция. Но даже Теренция хорошо относилась к Тирону, который умел легко успокоить маленького Марка и убедить Туллию слушаться мать.
Этот грек вошел в семью Туллия совсем молодым. Он продал себя в рабство, которое считал лучшей долей, чем прозябание в бедном и малоизвестном беотийском городе. Ласковый и добрый, он пришелся по душе Цицерону. К тому же грек оказался блестящим секретарем. Такого человека невозможно было не полюбить. Поскольку Тирон был неизменно внимателен и заботлив, даже самые недоброжелательные и эгоистичные среди рабов Цицерона не могли его обвинить в заискивании перед хозяином и хозяйкой. Его доброта распространялась и на других рабов, вызывая ответную любовь.
Однако больше других дорожил им Цицерон. Тирон не только великолепно знал греческий и латынь, но еще обладал литературным чутьем, и, когда он давал понять, что какая-нибудь фраза составлена неудачно или определение подобрано не вполне точно, его хозяин останавливался и старался подыскать другой вариант. Тирон великолепно владел скорописью, а после переписывал все надиктованное красивым, четким почерком, не меняя в тексте ни одного слова.
Ко времени консульства Цицерона этот самый идеальный из слуг прожил в семье пять лет. Конечно, в завещании Цицерона он уже был записан свободным, но ему предстояло служить еще десять лет, после чего Тирон сделается клиентом Цицерона и преуспевающим вольноотпущенником. Его жалованье было высоким, и он всегда первым получал повышение. Так что всех беспокоило только одно: как будет существовать семейство Туллия без Тирона?
Вторым в списке друзей значился Тит Помпоний Аттик. Этой дружбе исполнилось уже много-много лет. Они встретились на Форуме, когда Цицерон был еще юношей, а Аттик учился, готовясь принять дела своего отца. После смерти старшего сына Суллы (лучшего друга Цицерона) Аттик занял его место. Аттик был на четыре года старше. Родовое имя «Помпоний» пользовалось большим почетом, ибо Помпонии были фактически ветвью рода Цецилиев Метеллов, а это, в свою очередь, значило, что они входили в самое ядро высшего общества Рима. Стоило Аттику захотеть, и карьера в сенате, а может быть, и консульство были бы ему обеспечены. Отец Аттика мечтал стать сенатором и страдал из-за невозможности достичь этого, поскольку в Риме то и дело сменяли друг друга враждующие фракции, которые управляли государством в те ужасные годы. Имея прочное положение в рядах восемнадцати старших центурий первого класса, Аттик отрекся и от сената, и от общественных должностей. Он занялся тем, к чему у него имелась склонность, – начал делать деньги. И делать их как можно больше, чтобы стать одним из величайших плутократов в истории Рима.
В те ранние дни он был просто Тит Помпоний. Без третьего имени. Затем, в течение нескольких беспокойных лет правления Цинны, Аттик и Красс составили план и организовали кампанию по сбору налогов в провинции Азия, когда Сулла отобрал ее у царя Митридата. От многочисленных инвесторов они получили необходимый капитал. Но Сулла реорганизовал администрацию провинции Азия таким образом, чтобы помешать римским публиканам извлекать прибыль для себя. Красс и Аттик были вынуждены бежать от кредиторов. Аттику удалось увезти с собой свое состояние, и поэтому он имел необходимые средства, чтобы в изгнании жить вполне комфортно. Он осел в Афинах, и ему там так понравилось, что с тех пор этот город занял в его сердце первое место.
Было нетрудно устроить свою жизнь при Сулле, после того как этот страшный человек возвратился в Рим в качестве диктатора и Аттик (так его теперь называли, потому что он считал своей истинной родиной Аттику – область Эллады с главным городом Афины) снова смог вернуться в Рим. Но жить там постоянно не собирался. Разумеется, Аттик не отказался от своего дома в Афинах и регулярно наезжал туда. Он также приобрел много земли в Эпире – той части Греции на побережье Адриатического моря, которая лежала к северу от Коринфского залива.
Всем было хорошо известно пристрастие Аттика к юношам, но, что удивительно, в Риме, отличавшемся неприятием гомосексуализма, к нему сохранилось доброе отношение. Потому что занимался он этим лишь в Греции, где такие предпочтения были нормой и только прибавляли уважения. Когда же Аттику доводилось бывать в Риме, он ни словом, ни взглядом ни разу не выдал, что практикует греческую любовь, и этот строгий самоконтроль позволял его семье, друзьям и людям, равным ему по положению, делать вид, будто другой стороны его натуры не существует. Это было важно еще и потому, что Аттик стал очень богат и пользовался большим влиянием в финансовых кругах. Среди публиканов (то есть деловых людей, которые получали государственные контракты) он был самым могущественным и самым влиятельным. Банкир, корабельный магнат, крупный коммерсант, Аттик имел очень большое значение. Если он и не мог сделать человека консулом, он определенно был в состоянии помочь этому человеку – как помог Цицерону во время его предвыборной кампании.
Аттик стал также издателем Цицерона, решив, что деньги несколько ему поднадоели и можно ради разнообразия уделить внимание литературе. Исключительно образованный, Аттик тянулся к грамотным людям. Он восхищался Цицероном, как никто. Стать патроном писателей – это и забавляло Аттика, и приносило ему удовлетворение. К тому же он получил возможность делать на литературе деньги. Издательский дом, который он организовал на Аргилете в пику братьям Сосиям, процветал. Благодаря многочисленным связям Аттик разыскивал новые таланты, а его писцы изготавливали манускрипты, которые ценились очень высоко.
Высокий, худощавый и суровый, он смог бы сойти за отца не кого-нибудь, а самого Метелла Сципиона, хотя их кровная связь была не слишком близкой, поскольку Метелл Сципион принадлежал к роду Цецилиев Метеллов только в результате усыновления. Однако благодаря этому сходству все члены славных семей понимали: его происхождение – безупречное и очень древнее.
Аттик искренне любил Цицерона, но был безжалостен к его слабостям – в этом он следовал примеру Теренции, такой же богатой и также не желающей помогать Цицерону в тех случаях, когда тот испытывал финансовые трудности. Один раз, когда Цицерон набрался смелости и попросил у Аттика взаймы, друг отказал ему в такой манере, что Цицерон больше не повторял подобных попыток. Порой у него теплилась надежда, что Аттик предложит ему денег, но не тут-то было. Охотно приобретая статуи и другие произведения искусства для Цицерона во время своих продолжительных путешествий по Греции, Аттик настаивал, чтобы тот заплатил за них, а также за доставку в Италию. Цицерон считал, что единственное, за что Аттик не требовал денег, было время, которое он потратил на поиски всех этих шедевров. Значило ли это, что Аттик неизлечимо скуп? Цицерон так не думал. В отличие от Красса Аттик был щедрый хозяин и платил хорошее жалованье своим рабам и наемным работникам. Деньги для Аттика являлись не просто деньгами. Он считал их ценностью, заслуживающей огромного уважения. Он терпеть не мог отдавать эту ценность даром тем, кто относился к ней без благоговения.