История была хорошая, и Цицерон искренне веселился.
– Я слышал, Гортензий быстро похромал обратно в Мизены.
– Это его вторая родина – там он разводит свою рыбу.
– И никто из мятежников не сдался, чтобы воспользоваться амнистией сената, Марк. Чего нам ждать в следующий раз?
– Хотел бы я знать, Тит, хотел бы знать!
Никто не ожидал, что следующим инцидентом станет появление в Риме депутации аллоброгов, галльского племени с верховьев реки Родан, что в Дальней Галлии. Возглавляемые одним из своих вождей, известным под именем Брог, они прибыли в Великий Город, чтобы предъявить протест в связи с притеснениями такими сенаторами, как Гай Кальпурний Пизон, и ростовщиками, действующими под маской банкиров. Не знающие о законе lex Gabinia, который теперь ограничивал слушание таких депутаций февралем, галлы не смогли добиться скорейшего рассмотрения их жалобы. Значит, им нужно было либо возвращаться в Дальнюю Галлию, либо оставаться в Риме еще два месяца, потратив целое состояние на гостиницу и на взятки нуждавшимся сенаторам. И они решили вернуться домой, а в начале февраля снова приехать в Рим. Настроение было мрачное у всех – от последнего раба до вождя Брога. Он поделился своими соображениями с лучшим другом среди римлян, вольноотпущенником банкиром Публием Умбреном:
– Кажется, мы ничего не добьемся, Умбрен, но мы вернемся, если я смогу убедить племена быть терпеливыми. Есть ведь среди нас и такие, кто поговаривает о войне.
– Что ж, Брог, у аллоброгов это давняя традиция – воевать с Римом, – сказал Умбрен. И вдруг блестящая идея возникла у него в голове: – Вспомни, как ты заставил Помпея Магна удирать, когда тот пришел в Испанию, чтобы сражаться с Серторием.
– Я считаю, война с Римом бесполезна, – мрачно заметил Брог. – Его легионы – как жернова, они перемалывают без всякой жалости. Убьешь их в сражении, скажешь себе – ты победил, а в следующий сезон они появляются вновь – и все начинается сначала.
– А что, если в этой войне некоторые римляне тебя поддержат?
Брог удивился:
– Я не понимаю!
– Рим – не единое целое, Брог, он разделен на множество фракций. Как раз в этот момент, как ты знаешь, существует одна очень мощная фракция, во главе которой стоят несколько умных людей, не одобряющих существующее правление сената и народа Рима.
– Катилина?
– Катилина. А если бы ты получил гарантии от Катилины, что после того, как он станет диктатором Рима, аллоброгам отдадут в полное владение всю долину Родана, скажем, севернее Валенции?
Брог задумался:
– Заманчивое предложение, Умбрен.
– Реальное предложение, уверяю тебя.
Брог вздохнул, улыбнулся:
– Единственная загвоздка, Публий: мы не можем узнать, насколько верна твоя оценка такого человека, как высокородный аристократ Катилина.
При других обстоятельствах Умбрен мог бы обидеться на столь низкое мнение о его осведомленности, но только не сейчас, когда эта блестящая идея еще зрела у него в голове. Поэтому он сказал:
– Да, конечно, я тебя понимаю! Убедит ли тебя, если я устрою твою встречу с претором патрицием Корнелием, которого ты знаешь в лицо?
– Это меня убедило бы, – согласился Брог.
– Дом Семпронии Тудитаны был бы идеальным местом – он недалеко, и ее муж в отъезде. Но у меня нет времени проводить тебя туда, поэтому лучше встретиться через два часа позади храма Салюс, на улице Альта-Семита, – сказал Умбрен и поспешил из комнаты.
Как ему удалось все устроить за два часа, Публий Умбрен потом не мог вспомнить, но он это сделал. Надо было повидать претора Публия Корнелия Лентула Суру, сенаторов Луция Кассия и Гая Цетега, потом еще всадников Публия Габиния Капитона и Марка Цепария. По окончании второго часа Умбрен прибыл в аллею за храмом Салюс, безлюдное место, с Лентулом Сурой и Габинием Капитоном.
Лентул Сура пробыл там ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы надменно поздороваться с Брогом. Он явно нервничал и очень хотел поскорее уйти. Поэтому с Брогом разговаривали только Умбрен и Габиний Капитон. Капитон играл роль представителя заговорщиков. Пятеро аллоброгов внимательно слушали. Но когда Капитон наконец закончил, галлы стояли в нерешительности, с испуганным и настороженным видом.
– Ну, я не знаю… – протянул Брог.
– Что надо сделать, чтобы вы убедились, что мы говорим вам правду? – спросил Умбрен.
– Я не уверен, – смущенно сказал Брог. – Дай нам сегодняшнюю ночь на раздумья, Умбрен. Мы можем встретиться здесь завтра на рассвете?
На этом порешили.
Аллоброги вернулись в гостиницу, которая находилась на краю Форума. Любопытное совпадение: как раз чуть выше по склону на Священной улице стояла триумфальная арка, воздвигнутая Квинтом Фабием Максимом Аллоброгиком, который (на время) завоевал это же самое племя галлов много десятилетий назад и присоединил его название к своему имени. Брог и его соплеменники изумленно смотрели на это сооружение, которое напоминало им о том, что они были клиентами потомков Фабия. Их сегодняшним патроном являлся его правнук, Квинт Фабий Санга.
– Звучит заманчиво, – сказал Брог своим компаньонам, глядя на арку. – Однако это может обернуться и катастрофой. Если кто-нибудь из слишком горячих голов узнает об этом предложении, они не будут долго раздумывать, они сразу пойдут на Рим войной. А я чувствую, что этого делать нельзя.
Поскольку в депутации горячих голов не было, аллоброги решили увидеться со своим патроном Квинтом Фабием Сангой.
Мудрое решение, как оказалось. Фабий Санга пошел прямо к Цицерону.
– Наконец-то мы их поймали, Квинт Фабий! – воскликнул Цицерон.
– Каким образом? – спросил Санга, который не слишком быстро соображал и поэтому не занимал высоких должностей. Ему приходилось все растолковывать.
– Возвращайся к аллоброгам и скажи им, что они должны потребовать письма от Лентула Суры – я был прав, я был прав! – и от троих других высокопоставленных заговорщиков. Пусть настаивают на личной встрече с Катилиной в Этрурии – логичная просьба, учитывая, чего от них требуют. Это также означает, что в поездке у них будет проводник из заговорщиков.
– И что в этом такого? – все еще не понимая, спросил Санга.
– Поскольку с ними будет один из заговорщиков, разумнее для них покинуть Рим тайком и ночью, – терпеливо объяснил Цицерон.
– То есть нужно, чтобы они покинули Рим ночью? – понял Санга.
– Именно так, Квинт Фабий, поверь мне! Я поставлю людей на обоих концах Мульвиева моста, а это проще сделать в темноте. Когда аллоброги и их проводник-заговорщик окажутся на мосту, мои люди их схватят. И у нас наконец-то появится неопровержимое доказательство – письма.
– А ты не причинишь вреда моим аллоброгам? – спросил Санга, который страшно не любил насилие.
– Конечно нет! Они просто часть плана. Обязательно предупреди их, чтобы не сопротивлялись. Ты можешь также сказать Брогу: пусть он настоит на том, чтобы письма находились у него, и пусть он окружит себя своими соплеменниками, чтобы проводник-заговорщик не смог уничтожить это доказательство. – Цицерон строго посмотрел на Фабия Сангу. – Тебе все понятно, Квинт Фабий? Ты все запомнил, ничего не перепутаешь?
– Лучше повтори еще раз, – попросил Санга.
Вздохнув, Цицерон исполнил просьбу.
И к концу следующего дня Цицерон услышал от Санги, что Брог и его товарищи уже имеют три письма – от Лентула Суры, от Гая Цетега и от Луция Статилия. Когда Луция Кассия попросили написать письмо, он отказался и стал нервничать.
Может быть, достаточно трех писем? Как Цицерон считает? Фабий не знал, настаивать ли на четвертом послании.
«Да, да! Трех писем довольно!» – послал ответ Цицерон с самым быстроногим из слуг.
Итак, во вторую четверть ночи маленькая кавалькада вышла из Рима по Широкой улице на Фламиниеву дорогу, потом пересекла Марсово поле, направляясь к Мульвиеву мосту. С Брогом и его соплеменниками ехали их проводник Тит Вольтурций из Кротоны, Луций Тарквиний и всадник Марк Цепарий.
Все шло хорошо, пока группа не достигла Мульвиева моста – часа за четыре до рассвета. Как только последняя лошадь ступила на мост, претор Флакк с южного конца моста зажег лампу, чтобы подать сигнал претору Помптину, который ждал на северном конце. Оба претора, каждый с центурией хороших добровольцев из числа солдат городского гарнизона, быстро заблокировали мост. Марк Цепарий выхватил меч и пытался защищаться, Вольтурций сразу сдался, а Тарквиний, умелый пловец, бросился с моста в темные воды Тибра. Аллоброги послушно стояли кучкой, крепко держась за поводья своих коней. Письма были надежно спрятаны у Брога в поясном кошеле.
Цицерон ждал, когда Помптин, Валерий Флакк, аллоброги, Вольтурций и Цепарий прибудут в его дом перед рассветом. Ждал и Фабий Санга – не слишком умный, но исключительно преданный долгу патрона.
– Письма у тебя, Брог? – спросил Фабий Санга.
– Четыре письма, – сказал Брог, открывая кошель и вынимая три тонких свитка и один сложенный и запечатанный лист.
– Четыре? – удивился Цицерон. – Неужели Луций Кассий передумал и написал?
– Нет, Марк Туллий. Сложенный лист – это личное послание от претора Суры Катилине, так мне сказали.
– Помптин, – Цицерон выпрямился во весь рост, – иди в дома Публия Корнелия Лентула Суры, Гая Корнелия Цетега, Публия Габиния Капитона и Луция Статилия. Скажи, чтобы они немедленно явились сюда, в мой дом, но не говори им зачем. Понятно? И возьми с собой свою центурию.
Помптин торжественно кивнул. События минувшей ночи казались почти сном. Он еще не понимал, что в действительности произошло, пока он ждал аллоброгов на Мульвиевом мосту.
– Флакк, ты мне нужен здесь как свидетель, – обратился Цицерон к другому претору. – Отправь свою центурию занять позицию вокруг храма Согласия. Я намерен созвать сенат там, как только покончу с некоторыми делами здесь.
Все взгляды были устремлены на него, старшего консула Цицерона, заметил он. Даже взор суровой Теренции, сидящей в темном углу. А почему бы и нет? Она неизменно находилась рядом с ним на протяжении всей этой истории. И она заслужила место, пусть в последнем ряду, чтобы досмотреть эту пьесу. Поразмыслив, Цицерон отпустил всех аллоброгов (кроме Брога) в триклиний, чтобы они как следует подкрепились пищей и выпили вина, а сам устроился с Брогом, Сангой и Валерием Флакком ждать Помптина и тех людей, за которыми он его послал.