– Как она называется?
– Je Vous Aime Beaucoup.[19]
– Это кое-что подходящее, давайте потанцуем.
Так и не выпуская ее руки, другой он обнял ее за плечи и вывел к танцевальной площадке. Какой-то момент он стоял без движения, только держал ее очень близко к себе, и она смогла уловить участившееся биение его сердца, такое же, как у нее. Они постояли в обнимку несколько дольше положенного, затем он повел ее в танце.
– Чудесная песенка, – признал он, улыбаясь, когда они растанцевались вовсю.
– Ее написала приятельница моего отца, – сообщила она. – Анна Сосенко. Она тоже в шоу-бизнесе.
– Хотите сказать, что в нем и ваш отец?
– Да, он кинопродюсер.
Они двигались в ритме отличного фокстрота. Максим опустил руку пониже и прижался к ней телом, Анастасия тоже крепко к нему прильнула. Они танцевали молча, щека к щеке, и ей хотелось, чтобы танец этот не кончался никогда. Ему хотелось того же.
Максим не уводил ее с площадки в течение нескольких танцев кряду, ему хотелось держать ее вот так вечно. Но в конце концов он предложил:
– Давайте, Анастасия, присядем и поговорим.
А поговорить было о чем, и немало.
41
Они сидели за столиком на двоих, уединившись в уголке возле клумбы с гортензиями, тюльпанами и азалиями, и попивали шампанское.
– Я был рад познакомиться с вашей мамой, она очаровательная женщина. Ваш отец сегодня тоже здесь?
– О да, вон он стоит возле бара в компании мужчин. Тот, у которого василек в петлице. – Анастасия сообщила все это с улыбкой. – Папа всегда носит цветочек. Это как бы его фирменный знак.
Максим, вытянув шею, посмотрел в направлении ее взгляда.
– Ага, вижу. Очень интересный мужчина. – Повернувшись к ней, он заметил: – У него русское имя, но мне кажется, ваш отец долго жил во Франции?
– Он родился здесь. В тысяча девятьсот восемнадцатом году. Мои дед и бабка – белые русские, приехали в Париж в семнадцатом году во время революции и с тех пор живут во Франции.
– Из разговора с вашей мамой я понял, что она англичанка.
– Да, но у ее отца мать была француженка, у нее есть французская кровь, а значит, и у меня. Пусть хоть по капельке, но есть и русская, и английская; в общем, я, можно сказать, помесь, дворняжка.
– Я бы добавил – чистокровная.
Анастасия вспыхнула от этого комплимента.
– А вы англичанин, Максим? – спросила она смущенно.
– По воспитанию, образованию и гражданству, но родился я в Германии.
– Неужели! Вот никогда бы не подумала. – Она нетерпеливо наклонилась над столом. – Но теперь вы ведь живете в Париже, верно?
– Нет, в Лондоне. К великому сожалению.
– Почему «к сожалению»?
Он посмотрел на нее долгим многозначительным взглядом.
– Потому что вы живете не там.
Она ответила ему таким же взглядом, и глаза ее лучились.
– Я люблю Лондон и часто навещаю свою английскую бабушку.
– Мы увидимся в ваш следующий приезд.
Анастасия кивнула:
– Бабуся меня ждет в августе.
– Я встречу вас в аэропорту.
– Это будет замечательно.
Максим внимательно посмотрел на нее.
– Они позволят вам выйти замуж?
– Когда?
– Теперь.
– Еще нет. Когда мне будет двадцать… Наверное… Через два года.
– А на будущий год?
– Возможно.
– Я говорю это серьезно, Анастасия.
– О, я знаю, что это так. И я тоже.
Они сидели и смотрели, их глаза замкнулись друг на друге. Они долго не говорили ничего, вникая в смысл произнесенных до этого слов.
Неожиданно Анастасия сказала:
– Пойдемте к отцу, вы познакомитесь.
Они вместе поднялись и прошли к бару.
Глаза Александра Деревенко потеплели при виде приближавшейся дочери, и по выражению его лица было видно, как он обожает свое чадо. Деревенко, высокий, хорошего сложения, импозантный мужчина с темными, вьющимися волосами, светло-серыми глазами и широковатым славянским лицом, был в красивом, прекрасно сшитом смокинге; из нагрудного кармана у него высовывался ярко-синий платок, гармонировавший с синим цветочком в петлице.
– Анастасия! – воскликнул он, улыбаясь дочери. – Где ты пропадала последние полчаса?
– Танцевала, разговаривала с Максимом, папа. – Она взглянула на Максима, затем опять на отца и продолжала: – Хочу тебе его представить. Максимилиан Уэст… Александр Деревенко.
– Рад с вами познакомиться, сэр, – сказал Максим, пожимая протянутую руку.
– Очень приятно, мистер Уэст. Разрешите вам представить моих друзей и коллег: Илья Лоперт, Грегори Ратофф, Анатоль Литвак и Сэм Шпигель.
Максим обменялся рукопожатиями с четырьмя мужчинами, сердечно приветствовавшими его и тотчас переключившими свое внимание на Анастасию, их явную любимицу.
– Вы знакомы с Миллине по Парижу или по Канну, мистер Уэст? – обратился Александр к Максиму.
– По Канну. В действительности я не очень хорошо их знаю, сэр. Они друзья Трентонов, родителей моего лучшего друга Алана. Сюда я пришел сегодня с ним.
– О, и Трентоны здесь? – осведомился Деревенко. – Был бы рад поздороваться с ними. На протяжении многих лет мы изредка встречались, преимущественно в компании с Миллине в Канне. Обаятельная пара.
– Они в Гонконге, мистер Деревенко. Потому мы с Аланом и подскочили сюда из Лондона на уик-энд. Побывать на торжестве по случаю обручения Иветты, а заодно уладить кое-какие дела.
– Что у вас за бизнес, мистер Уэст?
– Финансы. Я финансист.
– Как интересно, – сказал Александр Деревенко.
Анастасия продела свою руку под локоть Максима и заявила:
– Мы лучше пойдем найдем Алана. Мы пообещали ему, что за столом будем сидеть вместе.
– Да-да. Совершенно верно, – сказал Максим, быстро уловив ее замысел улизнуть от отца.
Улыбающаяся Анастасия наградила отца и его приятелей воздушными поцелуями и уплыла, повиснув на Максимовой руке.
– Простите, но я должна была сказать неправду, – прошептала она, когда ее уже не могли слышать отец и его друзья. – Но если бы мы не удрали от них, отец втянул бы вас в бесконечный разговор о финансах в кино и о тому подобных скучных вещах. Я заметила, как заблестели у него глаза, когда он услыхал, что вы – финансист.
Максим улыбнулся:
– Но я не финансирую кино.
– Он этого не знает. Но все равно мы же не хотим просидеть весь ужин с мамой и папой, правда ведь, Максим?
Он покачал головой:
– Ваша идея хороша. Я полагаю, нам следует поискать Алана, узнать, какие у него виды на Камиллу Голленд.
– Вы знакомы с ней? – быстро задала вопрос Анастасия, искоса взглянув на него.
– Нет, я никогда с ней не встречался. Но видел последнюю пьесу с ее участием в Уэст Энде. Она действительно неплохая актриса.
– Кажется, ей предстоит сниматься в картине одного из компаньонов отца, Пьерре Петровиччи, наверное, поэтому она сегодня здесь. Пьерре близкий друг Жака де Миллине, чей банк финансирует многие кинофильмы, в особенности те, что делает папина маленькая группа.
– Кто эти четверо, с кем я только что познакомился? Чем они занимаются?
– Они отель-сидельцы, – ответила Анастасия, и взгляд у нее сразу стал веселый. – Моя мать называет их величайшими отель-сидельцами всех времен.
– Я что-то не понимаю вас, – недоуменно нахмурился Максим. – Почему она так о них говорит?
– Потому что они вечно рассиживают в холлах лучших отелей по всему миру. «Георг Пятый» и «Принц де Галь» здесь в Париже, «Клэридж» в Лондоне, «Эксцельсиор» в Риме, «Сент-Реджис» в Нью-Йорке и «Беверли-Хиллз» в Беверли-Хиллз, – пояснила она, смеясь. – Эти их нескончаемые деловые посиделки. По поводу киносъемок. – Она опять посмеялась и сказала: – Но если отбросить шутки в сторону, они довольно важные персоны в мире кинопроизводства.
– Но что они делают конкретно?
– Сэм Шпигель замечательный продюсер, он сделал «Мост через реку Квай» и «Африканскую королеву», если назвать хотя бы две из его великих картин. Теперь он замышляет фильм о Лоуренсе Аравийском, так мне сказал папа, – пояснила Анастасия. – Гриша Ратофф и Толя Литвак – режиссеры, Илья Лоперт – продюсер, как папа и мистер Шпигель. Один из его последних фильмов «Летом». Папа брал нас с собой в Венецию, когда там шли съемки. Это мой любимый город. Фильм получился милый, очень романтичный и грустный. Вы не видели?
– Его как раз видел. С Кэтрин Хэпберн и Россано Брацци, да? Ну а картины вашего отца? Я хочу знать, мне приходилось их видеть?
– Наверняка. Его последний назывался «Глаза любви». – Образовалась небольшая пауза, и затем Анастасия добавила: – Камилла Голленд снялась в ней, хоть и не звездой. В главной женской роли там Джейнис Миллз.
– Эту картину я видел, – сказал Максим, – потрясающе замечательная история. Так вы же должны знать Камиллу?
– Не скажу, что знаю, но знакома с ней.
– А я нет. Может, подойдем поздороваемся с ней? Вон она там стоит, все еще с Аланом. Похоже, она им увлечена. Или наоборот. – Максим перевел взгляд на Анастасию и подмигнул с озорным видом. – Добрый мой старина Корешок, я рад, что он нашел себе девушку на вечер.
– Корешок?! – воскликнула Анастасия. – Какое забавное имя.
Максим не мог удержаться от смеха при виде отразившегося на ее лице недоверия.
– Согласен с вами, – он благодушно усмехнулся. – Это моя вина. Я дал ему это прозвище однажды в школе, нам было лет по восемь или девять, и, боюсь, оно прилипло к нему. В отместку он прозвал меня Графом – был когда-то в Австрии вельможа по имени Максимилиан – за то, что у меня, по его мнению, были императорские замашки.
– Это правда?
– Иногда. По крайней мере, так считает Корешок.
Она поразмышляла над услышанным, затем заявила:
– «Граф» несомненно лучше звучит, чем «Корешок».
– Это так, – согласился Максим. – Пойдемте присоединимся к ним.
– Привет, Анастасия, рада тебя видеть, – сказала Камилла Голленд с милейшей улыбкой, подаваясь вперед и чмокая Анастасию в щечку.