оваривать с гостями, предлагать им пробовать новые блюда. За консумацию[3] девушкам тоже платили, но основные доходы шли от приватных танцев.
Аленка проработала уже три месяца и стала настоящим ветераном, когда в их заведении появился психолог. Психолога наняли для того, чтобы он обучил девушек разным хитростям и приемам соблазнения, чтобы гости заведения приходили к ним еще чаще и еще шире раскрывали свой кошелек.
Среди гостей был большой процент постоянных. Некоторые приходили каждую неделю. И как только их жены это терпели? Или женам говорилось, что у них каждую пятницу совещание?
Психолог оказался молодым элегантным мужчиной, и девушки принялись наперебой с ним заигрывать. Сразу выяснили, что он еще не женат, и каждая задумалась: вот неплохо было бы заполучить его в мужья. Все девушки втихомолку мечтали выйти замуж, чтобы вырваться из этого заведения.
– Так, на мне вновь усвоенные методики не тренировать, – строго приказал он. – Я вас обучаю, но тренажером для вас не буду. Поберегите свой пыл для гостей.
Алексей Михайлович, так звали психолога, держался с ними на расстоянии, всегда был сдержан и холоден, ходил в пиджаке и галстуке, был нарочито застегнут на все пуговицы, но девушки все равно строили ему глазки и подшучивали над ним. Да и как не подшучивать, если предметом его обучения были всякие приемы, как доставлять мужчинам удовольствие не столько в сексуальном, сколько в эмоциональном плане.
Алексей Михайлович растолковывал девушкам, как надо разговаривать с гостями, чего мужчины любят, а чего терпеть не могут. Психолог учил своих учениц, как расположить к себе мужчину, чтобы он расщедривался и платил за все подряд, что предлагалось гостям в этом заведении.
На очередной консультации Аленка рассказала мне про психолога.
– Мне кажется, я ему нравлюсь, – со смущением сказала она. – Я теперь чую, когда мужчины ко мне яйца свои настраивают. Сам же Алексей Михайлович и научил. Он вроде как от нас в сторонке держится, но на меня частенько поглядывает.
– Ну что же, психологи тоже люди.
– Девчат-то у нас много. Как выбрать? Все такие классные! А он смотрит на меня как-то по-особенному. Я сейчас разбираться стала в мужских взглядах. Ну, после его тренингов и после ваших консультаций.
– И что вы можете сказать про психолога? Что вы про него поняли?
– Он прикольный! – улыбнулась Аленка. – Пыжится, мол, ему все до лампочки. А у самого глазки так и бегают, так и салятся. Мы вокруг него полуголые. Не так, как на подиуме. Но все равно юбочки короткие, шортики, майки такие, что пузень торчит. Бедняжка! Девчата его слегонца клеют. Все хотят его закадрить. А он железного чурбана из себя изображает. Вот умора! Девчата у нас красивые. Всех хоть на конкурс красоты. Жалко мне его. Тяжко ему с нами работать. И зачем взялся? Ну да, деньги-то ему наверняка хорошие отстегивают.
– А он вам нравится? – спросила я.
– Ой, больно умный. Такие слова иной раз произносит, что и не поймешь ничего. А тренинги у него крутые. Нам нравятся. Легче с мужчинами стало. Особливо там, в кабинете. Ну, когда приватные танцы. Я раньше-то мужчин вообще боялась. А теперь ничего, лажу с ними. И денег мне побольше теперь платят, уже откладывать немного начала.
Как-то после тренинга психолог оказался у стойки бара рядом с Аленкой – ему захотелось выпить сока. Девушка пила воду.
– Почему ты здесь? – спросил он.
– В смысле?
– Почему ты работаешь в этом заведении, а не танцуешь в профессиональном коллективе? На сцене? Ты красиво двигаешься, могла бы на больших сценах танцевать. Ты где училась?
– Нигде не училась. Танцевать мне всегда нравилось, в школе танцевала. Но танцевать я и не собиралась. Я сюда вообще случайно попала. Хотела моделью стать. Но чтобы в модели попасть, бабосов сильно много надо. А где их взять, эти бабосы? Да и прорваться в модели дюже тяжко. Таких как я – прорва! Никуда теперь не денешься, только здесь.
– Кто же тебе такое внушил? – удивился Алексей Михайлович.
– Никто не внушил, я и сама знаю, что никому не нужна.
– Почему ты решила, что никому не нужна? – с жаром произнес психолог.
– Нам Тимур Андреевич постоянно это говорит, – сказала Аленка. – Ну не сам, конечно, мы самого его не видим. Он с нами-то не тусуется. И правда, что ему с нами-то якшаться? Таких, как мы, навалом. Одни девчата уходят, другие приходят. Тут, считай, каждую неделю новый набор.
– Так это Тимур вам самооценку понижает? Я работаю над тем, чтобы вы были самоэффективными личностями, с адекватным восприятием окружающего мира. Чтобы вы могли противостоять психологическим хищникам, которыми изобилует это заведение. А Тимур, наоборот, вас угнетает. Смещает баланс власти в сторону толстосумов.
Аленка, с трудом понимая все произнесенные слова, с удивлением посмотрела на психолога: у него зло сверкнули глаза.
– Ну что вы, Алексей Михайлович, у нас все хорошо. Нас тут никто не обижает, – заступилась Аленка за свое рабочее место.
– Ну как же не обижает! Вас за людей не считают, вы просто механизм по добыванию средств.
– Ну вы сюда тоже не за просто так приходите, – промолвила Аленка. – Вы за баблом сюда пришли. А эти бабосы мы, между прочим, для заведения своими задницами зарабатываем.
Алексей явно хотел продолжить с ней разговор, но тему решил сменить:
– А почему ты пьешь воду? Мучит жажда?
– Кушать все время хочется, а нам нельзя, – с грустной улыбкой сказала Аленка. – Чуть в бедрах весу прибавится, Тимур Андреевич нагоняй устроит. Сначала лишит бонусов, а потом и выгонит. В три щелчка выставит, даже если чутка поправишься.
– Да что за беда? Уволит! – с жаром произнес психолог. – Устроишься на другую работу.
– Зачем другая работа? – испугалась Аленка. – Мне эта нравится!
– Как эта работа может нравиться? Вы перед этими пьяными мордами красоту свою выставляете напоказ. Мама осведомлена, какой образ жизни ты ведешь?
– Мама не знает, – вынуждена была признаться Аленка. – Маме я говорю, что официанткой в ресторане работаю. Мама не переживет, если узнает, чем я тут промышляю. Моя мама – уважаемый человек. Можно сказать, почетный гражданин города. Она позора не вынесет!
– Все-таки позор, – угрюмо произнес Алексей. – Все-таки ты понимаешь, что твоя работа позорна.
– Да что вы меня позорить взялись! – вспылила Аленка. – Тоже мне, праведник! Это вы нас учите, как толстосумов на бабки раскручивать. Ваша работа пуще моей позорна. Я сюда по необходимости пришла, мне деваться некуда, я в институт не поступила. И не на панель пошла. Я в солидном заведении танцую. У меня стаж трудовой идет, все по закону.
И Аленка пошла прочь от психолога, совершенно не понимая, что такое вдруг нашло на Алексея Михайловича, почему он так ругался.
Ей нравилось танцевать, она оказалась удивительно способна к танцам, и ее гости, а у нее уже появился свой круг почитателей, заказывали ее именно для танца, хотя ей и приходилось обнажаться немного больше, чем в общем зале. Она всякий раз очень смущалась, и это смущение, видимо, даже нравилось ее почитателям. Один даже замуж позвал, правда, выяснилось, что он женат, чем смутил Аленку еще сильнее.
Она периодически приходила ко мне на консультации, потому что ей было необходимо выговариваться. У нее с мамой с детства сложились достаточно близкие отношения, она всегда раньше рассказывала маме практически все, советовалась. И сейчас ее угнетало, что приходится скрывать самое главное. Я стала для Аленки своеобразным заменителем мамы, который ее одобряет и во всем поддерживает. Лягушачью шкурку я на ней не обнаружила, просто поддерживала ее морально.
Еще у нее была проблема – ей постоянно хотелось есть. Не то чтобы мучил голод, но она все время думала о еде. Ее голод был не физиологический, она хорошо выглядела, не производила впечатление человека замученного. Она не страдала от физического голода, не изнуряла себя. Но сам факт того, что ей нужно постоянно следить за весом, что надо постоянно ограничивать себя, ни в коем случае нельзя съедать лишнего кусочка – эти мысли ее угнетали.
Я ей предложила игру, как можно обманывать мозг: делить сразу порцию еды, которая предназначалась для обеда или ужина, на две неравные части. Первую съедать сразу, а вторую потом, вроде как добавку.
– Ваш голод не физиологический, – объяснила я Аленке. – Живот ваш есть не хочет, ему хватает питания. Ваше чувство голода – психологическое, оно появляется от того, что вы постоянно думаете об ограничениях. Вы когда у себя дома жили, как ели? Сильно себя ограничивали?
– Да молотила все подряд! Все быстро переваривалось, – согласилась Аленка.
– Ваш обмен веществ хорошо работает. Вы молоды и много двигаетесь. Ваша еда быстро сгорает. А мозг беспокоится, дает команду: надо еще поесть. Дай животику добавку.
– Зачем мой мозг так себя ведет? Он что, дурачок? – посмеялась Аленка.
– Мозг не дурачок, в нем просто много всего лежит. В нем сохраняется все, что ему встречается за вашу жизнь. Все команды, все слова, которые были произнесены вашими родными, все там сохраняется. Возможно, ваш мозг выполняет команду вашей мамы, которая очень переживает, что вы худенькая и постоянно хочет вас накормить, – объяснила я.
– Точно, мама все время переживает, что я худенькая. А дома мама мне постоянно добавку предлагала, – с теплотой произнесла Аленка. – Только не помню, ела я ее или нет. Не замечала. Как-то все само собой шло.
– Вот именно, напряжения не было, и все само собой шло. Мама на вас не давила. Не было никакой опасности. Вы могли есть, могли не есть. Мама же вас не заставляла? Только предлагала, и у вас был выбор. А теперь выбора не осталось. Вы постоянно опасаетесь, что прибавите в весе, что вас уволят. И получается вечный стресс, хотя серьезных поводов для него, в общем-то, и нет. Я имею в виду вашу фигуру. Конечно, следить за собой надо, но без фанатизма.