18.
Однако факт остается фактом: Л. П. Шелгунова была не просто близка к революционерам, но и сама причастия к конспиративным делам.
В 1856 г. Шелгуновы в первый раз выехали в Европу. Здесь, по признанию Людмилы Петровны, она "прочла все, что было издано из сочинений Герцена". В Париже состоялось ее знакомство с лидером женского движения во Франции 50-60-х годов Женни Д'Эрикур. Шелгунова в своих воспоминаниях опубликовала ее письмо от 10 августа 1850 г. Свойственная многим женским лидерам ограниченность чисто женскими проблемами, привела Д'Эрикур к наивному убеждению, будто "все пороки, все несчастья, как общие, так и частные, являются результатом приниженного положения женщины в государстве, обществе, семье и в образовании". "Если мы хотим освободить мужчин и вообще человечество,- считала французская феминистка,- необходимо, чтобы женщины стали свободны, образованны, начитанны и могли бы расцвести в соответствии с собственным духом"19.
Не вдаваясь в критику феминистских теорий, отметим только факт активного приобщения Л. П. Шелгуновой к проблемам женской эмансипации. В этом, несомненно, сказалось влияние Н. В. Шелгунова, который в те годы под воздействием Герцена. Огарева, Чернышевского формировался как революционер-демократ. Вторая поездка за границу в 1858-1859 гг. (совместно с Михайловым) в этом смысле была решающей. "В Лондон мы приехали специально на поклон к Герцену",-вспоминала позднее Людмила Петровна. Сохранила она и письменное подтверждение лондонского свидания - запись Герцена в альбоме: "Я не умею писать в альбомы. Простите меня, вместо нескольких строк - легких и веселых - я вписал вам целую страницу, печальную и длинную, из моей тетради "Былое и думы". Страницу эту мне только что принесли из типографии. К тому же в ней говорится о Лондоне,- вспомните иной раз, что в этом тумане и поднесь бродит русский, душевно уважающий вас Искандер. 15 марта 1859 г.". Вряд ли в ту пору в России была другая женщина, хранившая в своем альбоме автограф отторгнутого от родины Искандера...
В конце 1861 г. в судьбе Шелгуновой произошел очередной резкий перелом: в сентябре арестовали М. Л. Михайлова за распространение прокламации "К молодому поколению". Тогда мало кто знал, какой подвиг совершил этот человек, взяв на себя всю вину ради спасения друга и любимой женщины.
В марте 1862 г. Н. В. Шелгунов вышел в отставку, чтобы с Людмилой Петровной и ее ребенком (сыном Михайлова) поехать на каторгу в Забайкалье - к Михайлову. Существует в литературе версия, что ехали они освобождать Михайлова20, однако в сентябре того же года были арестованы. Из Сибири Шелгунов возвращался под конвоем прямо в Петропавловскую крепость, а Людмила Петровна с сыном и няней через Иркутск и Петербург - в Подолье. Примерно через год она была уже в Швейцарии, где прожила до осени 1866 г.
Некоторые современные исследователи считают: "Их отношения, основанные на большом чувстве, на взаимном уважении, честности и искренности, не нарушили дружеского союза этих трех лиц. Духовная общность и совместная революционная борьба еще больше его укрепили"21. Однако если и было у Людмилы Петровны "большое чувство" - вначале к Шелгунову, затем к Михайлову,- оно оказалось быстротечным. Оставив первого в Петропавловской крепости, а второго на сибирской каторге, она стала гражданской женой Александра Серно-Соловьевича, возглавлявшего так называемую молодую эмиграцию.
Следует отдать должное Л. П. Шелгуновой: она и в Швейцарии не оставалась без дела, жила в гуще общественных событий, содержала пансион для русских политических эмигрантов, ставший их своеобразным центром. А И. В. Шелгунов, томившийся в вологодской ссылке, по-прежнему слал ей нежные письма, помогал советами и деньгами: "чего бы я ни дал, чтобы быть с тобой, мой друг", "тоска, и никого я не люблю. Есть только одна прочная связь - это с тобою, так что я не могу представить себе жизни без тебя" и т. н. Людмила Петровна, оставаясь в Швейцарии, отправила к Шелгунову своего "гонца" - малолетнего сына, ее и Серно-Соловьевича...
Чрезвычайно любопытное (для нашей темы) письмо послал Шелгунов жене 22 марта 1865 г. из Тотьмы. В нем под видом задуманного им романа он описывал в проект семьи, может быть, из шести-семи человек, связанных не родовым, кровным началом, а единством нравственных интересов и общим мировоззрением". "Так могут жить, конечно,-добавлял Шелгунов,- только люди очень умные, очень честные, и таковы мои действующие лица".
Что же это за семья? Муж "уже не молодой - лет сорока" и более молодая жена в том возрасте, когда "любовные порывы кончились", однако "общечеловеческие связи их прочны и вечны". Но вот "сорокалетний старик" влюбляется в девушку. Обе женщины встречаются, "как встречаются все честные люди". "Ради торжества идеи я хотел бы устроить так, что они вдвоем (т. е. муж и любимая девушка) приезжают к жене, в то же время приезжает издалека один старый друг мужа, и вся компания, тут же и дети жены, составляет счастливую семью умных и честных людей, связанных нравственными интересами и доживающих мирно старость"22.
Нетрудно догадаться, что Н. В. Шелгунов развивал идеи устройства своей жизни в случае освобождения своего и друга Михайлова. Но тот погиб на каторге. Союз с полюбившейся Шелгунову Е. Н. Раковой не состоялся.
Людмила Петровна, вернувшись из Швейцарии после разрыва с Серно-Соловьевичем, временами навещала мужа в ссылке, внося в его жизнь радость и веселье. Во время одного из этих приездов в Вологду в 1868 г. ее впервые увидел П. В. Засодимский. Вот какой запомнилась ему Шелгунова: "Блондинка лет тридцати пяти или тридцати шести, среднего роста, довольно полная, с густыми белокурыми волосами, с умными, проницательными глазами, с милым, симпатичным лицом, свободно, просто, но изящно одетая"23.
Царское правительство обрекло Шелгунова на жизнь вечного изгнанника. С момента первого ареста и 1863 г. и до конца 80-х годов он почти все годы перемещался с одного места ссылки в другое. Людмила Петровна то приезжала к нему, то возвращалась в Петербург, где хлопотала о нем, посредничала с редакциями, в которых активно сотрудничал Николай Васильевич, устраивала свои статьи и переводы. Люди, связанные с нею по работе, отмечали ее исключительную работоспособность, добросовестность и аккуратность. П. В. Засодимский вспоминал: "Л. П. Шелгунова была женщина умная, развитая, всесторонне образованная, деятельная, энергичная. До конца жизни она оставалась верна тем взглядам и убеждениям, которые теперь известны под именем "идей шестидесятых годов". Она предоставляла мужу полную свободу в его личных делах и сама пользовалась такой же свободой... Вообще, насколько мне известно, они всегда, живя ли вместе или в разлуке, оставались в самых дружеских отношениях"24.
Посвятив всю свою деятельность литературе, Людмила Петровна отошла от революционного движения, но сохранила верность идеалам молодости. Подтверждение тому содержит уже упоминавшийся альбом, сохраненный дочерью Шелгуновых - Л. Н. Лукиной. В нем среди многих записей прощальные слова Александры Дементьевой (будущей Ткачевой), активной участницы революционного движения 60-х годов, уезжавшей из калужской ссылки: "До свиданья, моя добрая, хорошая! Спасибо вам за вашу приветливость, которая так согревала меня среди того тупоумия и бездушия, которым я была окружена. Где бы я ни была, что бы со мною ни случилось,- одно воспоминание о вас будет мне говорить, как надо любить всех униженных и оскорбленных, голодных и холодных. На борьбу за них я отдаю всю мою жизнь, свободу, личные радости, но если, несмотря на это, я не сумею ничего для них сделать, не бросьте в меня слишком жестким словом: желания много, но, быть может, не хватит уменья, 1873 года, января 18. Калуга"25.
Сыновья Л. П. Шелгуновой - Михаил и Николай-также отдали свей "жизнь, свободу, личные радости" борьбе с самодержавием, став участниками освободительного движения следующего поколения наследовавшего традиции их родителей.
Семейный союз Шелгуновых, устроенный на новых основах и подтвердивший злободневность идей Чернышевского, вполне мог послужить одним из живых источников романа "Что делать?"
Впрочем, были и другие прототипы...
С кого "списана" Вера Павловна?
В 1934 г. появилась публикация С. Я. Штрайха, посвященная М. А. Обручевой. Автор назвал ее: "Героиня романа "Что делать?" в ее письмах"26.
Действительно, не только внешняя канва жизни, и самый образ Марии Александровны Обручевой(1839--1929 гг.), история ее замужества соответствуют ситуации, описанной Н. Г. Чернышевским. Больше того, и романс было предсказано даже будущее Обручевой, о котором автор, естественно, никак не мог тогда знать.
Дочь тверского помещика, генерала А. А. Обручева и младшая сестра сподвижника Чернышевского В. А. Обручева, приехав в 1860 г. в Петербург, спое стремление к независимости и образованию могла реализовать только через фиктивный брак. "Братом" (фиктивным мужем, по терминологии шестидесятников) стал ей Петр Иванович Боков, петербургский врач, член общества "Земля и воля". Друг В. А. Обручева, который вместе с ним в октябре 1861 г. арестовывался по делу о "Великорусе", но вскоре (в феврале 1862 г.) был отпущен на свободу. Брак Боковых вскоре стал фактическим.
Мария Александровна оказалась в числе передовых русских женщин и по той настойчивости, с которой она стремилась к знаниям, образованию, и потому, что ради этого решилась на фиктивный брак. Она - в группе первых петербургских "студенток" в университете, затем в 1862-1863 гг.- в Медико-хирургической академии. Одновременно с помощью Бокова она готовилась к экзамену за мужской курс гимназии, что было необходимо для окончания академии. Дело до этого, однако, не дошло - женщин выдворили и из университета, и из Медико-хирургической академии. Тогда опять в числе первых Обручева уехала за границу для продолжения медицинского образования.