Общая цель - борьба за высшее систематическое образование для женщин - вновь сплотила самые разнородные социальные элементы, "аристократок" и "нигилисток". Единство это проявилось в момент сбора подписей под письмом-прошением на имя ректора Петербургского университета К. Ф. Кесслера в мае 1868 г. Женщины обращались с просьбой разрешить им посещение университетских лекций. При этом вопрос о женском образовании ставился здесь значительно шире, чем в записке Е. И. Конради: женщина имеет право и должна учиться не только потому, что она мать и воспитательница своих детей, но и как член общества. "Мы надеемся,-указывалось в прошении,- что из массы русских женщин, давно убедившихся в недостаточности своего образования, найдется немало личностей, готовых к сознательному труду, и потому открытие для них высших аудиторий будет истинным благом, которое впоследствии обогатит наше общество многими полезными членами, а семейный быт более образованными матерями и воспитательницами"15.
Письмо кроме инициаторов подписали 400 женщин, представлявших самый разные слои общества - от дочери военного министра Д. А. Милютина и графини Л. И. Толстой до интеллигентных пролетарок, зарабатывавших на жизнь собственным трудом.
При посредстве А. Н. Бекетова письмо женщин было передано в университетский совет. Тот же Бекетов возглавил особую комиссию, назначенную для рассмотрения просьбы и решившую вопрос в пользу женщин. Однако, несмотря на поддержку научной общественности, университетские двери для совместных занятии с мужчинами женщинам открыты не были по той же причине, что и раньше: присутствие их в учебных аудиториях противоречило университетскому уставу.
Отказ властей еще больше активизировал энтузиастов. В октябре 1868 г. на квартире М. В. Трубниковой состоялось первое собрание инициативного комитета из 30 женщин при участии 43 профессоров университета. Среди ученых были А. Н. Бекетов, А. Д. Градовский, К. Н. Бестужев-Рюмин, Д. И. Менделеев, Н. А. Меншуткин, И. М. Сеченов, Н. Д. Сергеевский, Н. С. Таганцев, Л. С. Фаминцын и другие, представлявшие цвет не только естественных, но и общественных наук.
Но существу предметом разговора был женский университет, коль скоро невозможно совместное с мужчинами обучение. Однако крамольные слова "женский университет" никем произнесены не были, речь шла всего лишь о создании систематических Высших женских курсов. Результатом первого собрания явилось решение о разработке проекта программы курсов, а также о подготовке соответствующего прошения в министерство народного просвещения. Приступая к делу, лидеры женского движения не имели ничего, кроме горячего желания и поддержки группы прогрессивной профессуры.
Организационный комитет движения возглавила А. П. Философова - влиятельная придворная дама, лично знакомая с министром народного просвещения Дм. Толстым. Такая кандидатура была весьма удобна для решения многочисленных бюрократических проблем, составления бумаг и их продвижения по инстанциям, чему способствовали обширные личные связи Анны Павловны. В состав комитета кроме Конради, Стасовой и Трубниковой вошли также Н. А. Белозерская, Л. В. Вебер. Е. Н. Воронина, М. Г. Ермолова, Л. П. Лесевич, М. М. Маркович, М. А. Менжинская, В. П. Тарновская, С. Н. Ткачева, О. А. Штофф16.
Трения и разногласия, предопределенные пестрым составом женского комитета, не замедлили сказаться. Они проявились при обсуждении состава депутации, направлявшейся с подробным проектом предполагаемых женских курсов к Д. А. Толстому. Так, Е. И. Конради отстранили как "слишком беспокойный и бестактный элемент"17, из солидарности с ней сняла свою кандидатуру и М. В. Трубникова. В составе депутации остались Философова, Стасова и Воронина, а также представитель Петербургского университета А. Н. Бекетов.
Надо сказать, что обстановка для подобных депутаций была самая неблагоприятная. Выстрел Д. В. Каракозова явился сигналом к усилению реакции во всех направлениях. В области народного образования натиск реакции ознаменовался деятельностью Д. А. Толстого, "рыцаря абсолютизма" и мракобеса. Ужесточался университетский режим, усиливался надзор за студенческой молодежью18.
Министр встретил депутацию женщин иронически: "Наконец-то вы приехали, я все слышу со всех сторон, что открывается женский университет, даже государь меня спрашивал, а я ничего не знаю. Что вам угодно?" Окончательный ответ на прошение был обещан министром через месяц, однако надежд на его поддержку не оставалось: по мнению Толстого, "этого совсем не надо женщине", ибо "она выйдет замуж, и все науки в сторону"19.
Между тем об инициативе женщин стало известно в Москве. Большую роль при этом сыграл А. Е. Викторов - выдающийся археограф и историк русской книги20. Уже 6 июня он послал копию майского письма петербургских женщин Е. С. Некрасовой и просил ее организовать в Москве поддержку начинанию. "Уверен,- писал он,- что Вы не замедлите принять меры дать этому делу ход в кругу Ваших знакомых". В Москве, как мы помним, бытовали весьма негативные взгляды на решение женского вопроса. Однако Некрасова активно включилась в движение. "Какой бы оборот ни приняло дело,- сообщала она Викторову,- но я, во всяком случае, решила довести его до университета". В архиве Некрасовой сохранилась оживленная переписка между ними.
Так, Викторов писал Некрасовой 6 июля: "Вчера были у меня Горбунова и Шабанова. Той и другой я дал Ваш адрес, и они обещались быть у Вас по делу о составлении адреса в Московский университет. Соберите маленькое заседание и пишите адрес". 24 июля: "Честь и слава Вам, Екатерина Степановна, что так быстро повели дело. Благо начать, а потом само собою пойдет. Я слышал, что даже Юркевич не против женского университета; значит, настало время"21.
Следует отметить, что даже А. Е. Викторов, веривший в способности, возможности и будущее женщин, не мог представить совместного обучения мужчин и женщин в общих университетских аудиториях, что было вполне в духе его времени. В самых смелых своих мечтах он не шел дальше идеи женского университета, связывал будущее высшие образование женщин со специальным учебным заведением, которое "заживет совершенно самостоятельною жизнью, не зависящей от Юркевичей, ни от Герьевичей, ни от Бодянских"*, со своими "профессоршами". Разумеется, считал Викторов, четыре-пять лет "будущим университанткам" придется слушать профессоров-мужчин. Но затем появятся у нас женщины-историки, женщины-политико-экономистки, филологистки и т. д., и наука пойдет вдвое быстрее вперед. Даже мужчины-то станут серьезнее работать, когда встретят конкуренцию и конкуренцию солидную"22.
А. Е. Викторов сообщил Е. С. Некрасовой, что составленная ею записка в пользу женского образования так его воодушевила, что он хочет продолжать свою статью о женском университете, которую бросил было. "Пусть же и моя копейка пойдет в общую кассу",-писал он.
Москвички по примеру петербургских женщин засыпали власти прошениями и письмами. 28 июля 1868 г. Е. С. Некрасова, возглавившая инициативную группу в Москве, устроила заседание "по поводу ходатайства об устройстве в Москве высшей женской образовательной школы". Первый из обсуждавшихся на заседании вопросов имел не узкопедагогический, а общественно-воспитательный смысл:
"Какая цель помимо образовательной должна лечь в основу школы?" Участницы собрания "положили: расширить круг женских сведений вообще, а в особенности подготовить для наших женских учебных заведений как учительниц, могущих занять место учителя в высших классах женских гимназий, так и начальниц, которые бы могли более разумно и сознательно посвятить себя делу воспитания.
Кроме вышесказанной цели еще одна не менее важная должна лечь в основу школы - иметь возможность удовлетворять все более и более возрастающей потребности в женщинах-медиках, не раз уже выраженной и выражаемой нашими журналами и газетами"23.
Протокол заседания подписали 30 домашних учительниц. Список открывали сестры Некрасовы; Екатерина, Анна, Варвара; за ними следовали сестры Засулич-Вера и Екатерина, Анна Шабанова и другие женщины, имена которых известны в русском освободительном движении.
В августе 1868 г. инициативной группой был составлен новый документ - прошение на имя попечителя Московского учебного округа об открытии высшего учебного заведения для женщин, в котором говорилось: "Чувствуя недостаточность наших научных сведений, мы желали бы иметь возможность продолжать наше образование, чтобы с большим успехом прилагать его к делу воспитания"24.
Таким образом, передовые женщины, требовавшие для себя высшего образования, рассматривали его как средство активного включения женщин в общественную жизнь, в одну из важнейших ее сфер - воспитание подрастающего поколения.
Но прежде, чем излагать события дальше, представим читателю Е. С. Некрасову.
Екатерина Степановна Некрасова
(1847-1905 гг.)
В 1808 г., когда Е. С. Некрасова вступила в активную борьбу за высшее образование для женщин, ей исполнился всего лишь 21 год. Тремя годами раньше, в 18 лет, она получила свидетельство на звание домашней учительницы.
Документ этот был подписан помощником попечителя Московского учебного округа "Двора его императорского величества церемониймейстером, действительным статским советником и кавалером В. Дашковым"*. Из него можно узнать, что девица Екатерина Степановна Некрасова родилась 15 января 1847 г. в столичном городе Москве; образование получила в частном учебном заведении г-жи Добринской, от которого имела одобрительное свидетельство об успехах в науках и о поведении. Вследствие поданного ею прошения о желании "вступить в домашние учительницы" и по рассмотрении представленных свидетельств она была допущена к испытанию в Московском университете и оказала познания в языках: в русском очень хорошие, во французском хорошие, в математике и физике отличные, и сверх сего в присутствии испытателей с успехом дала пробные лекции по означенным предметам. А потому ей, Некрасовой, дозволено принять на себя звание домашней учительницы...