— Вы правы! Американскую солдатню я даже по запаху узнаю! — произнес японец, и от злости его глаза-щелочки закрылись совсем.
«Халеф» не успел отреагировать на реплику, как в сторону стойки кто-то из морпехов метнул пустую пачку из-под сигарет. Она едва не попала в японца.
— Совсем обнаглели! Что хотят, то и делают, будто они у себя дома. Ненавижу эту нацию! — седовласый стукнул кулаком по крышке стойки.
Из прослушанного в спецшколе курса «Халеф» знал, что подобное откровение для японца — чрезвычайная редкость. Обычно они умеют скрывать свои эмоции и не выказывать истинных чувств, а уж если японец говорит такое, да еще и незнакомому человеку, значит, у него серьезный счет к американцам и его ненависти нет предела.
«Спасибо вам, морпехи! — мысленно воскликнул «Халеф». — За стартовую площадку для знакомства и последующей вербовки! Мне остается подлить масла в огонь, и мой сосед у меня в кармане!»
Доверительно наклонившись к японцу, он вкрадчиво произнес:
— Американцы весь мир считают пустой пачкой из-под сигарет — так и норовят швырнуть его себе под ноги и растоптать солдатским башмаком… Что поделаешь, молодая нация — ни глубоких исторических корней, ни культурных традиций…
— А вы кто?
— Журналист, уйгур, беженец из Китая…
— Значит, мы коллеги. Я тоже принадлежу к миру журналистики! — бодро сказал седовласый.
«Халеф» понял, что брошенные им зерна упали в благодатную почву, когда японец, почувствовав в соседе единомышленника, сделал знак бармену подать саке и две рюмки. Наполнив рюмки, заговорил громко, с жаром:
— Сегодня ровно месяц, как умерла моя жена… Она жила в Нагасаки, когда американцы сбросили свои бомбы. Они наградили ее лучевой болезнью… Знаете, во сколько обошлось лечение?! А какие это мучения! Теперь вот и мой сын страдает белокровием, его ждет участь моей жены!
А эти, — оборот головы в сторону подгулявших америкосов, — не зная горя, веселятся! Они умертвили родного мне человека! Преступники! — закричал седовласый, указывая на американцев.
Морпехи тут же отреагировали на крик — репликами стали подзадоривать японца.
В следующую секунду неведомая пружина подбросила его вверх, и он оказался на их столе. Неуловимое движение ногой, леденящий душу боевой клич «Ки-й-я!», и один за другим двое морпехов распластались на полу.
Резко присев и сделав полный оборот вокруг собственной оси, седовласый резко выпрямился и в прыжке, всё с тем же кличем «Ки-й-я!» припечатал обе ноги к затылку рванувшего от стола третьего американца.
От удара японца отбросило назад, и он навзничь рухнул на стол.
«Это — мой шанс!» — мелькнула мысль у «Халефа».
В тот же миг он сгреб стонущего японца в охапку и поволок к выходу.
Визитными карточками обменялись, когда разведчик на своей машине привез Исороку Акаси к его дому.
— Звоните мне только домой! Вечером…
Через некоторое время «Халеф» понял, почему Акаси предложил этот вариант. Он, заместитель директора Национального института стратегических исследований, был секретоносителем и обязан докладывать о всех контактах с иностранцами в свою службу безопасности.
Однако, судя по всему, об избиении американцев и о «Халефе» он умолчал. Поэтому его и не устраивали звонки к нему на работу. Телефон мог прослушиваться.
…В дальнейшем от Акаси поступало много информации. Вся она — под грифом «Сов. секретно» и «Особой важности».
К примеру, в январе 1966‐го Центр получил шифртелеграмму из японской нелегальной резидентуры за подписью «Бир» о планах США создать новую военно-политическую группировку, в которую войдут Япония, Южная Корея, Южный Вьетнам, Тайвань, Таиланд, Филиппины, Малайзия, Новая Зеландия и Австралия. Это была информация, что называется, на опережение.
Действительно, 14–16 июня 1966 года в Сеуле, на Учредительной конференции министры иностранных дел перечисленных в шифровке стран приняли решение создать под эгидой США новую военно-политическую организацию — Азиатско-Тихоокеанский совет (АЗПАК).
А информацию об этом еще в январе представил Исороку Акаси, который в секретных файлах МГБ проходил под псевдонимом «Тайфун».
Всякий раз, когда «Халеф» вручал «Тайфуну» денежное вознаграждение за поставленную информацию, тот вел себя так, как если бы эта акция была ему в тягость. Но однажды конверт с деньгами он не взял.
— Деньги я больше брать не буду. Теперь они мне не нужны, — сказал Акаси, потупив взгляд. — Раньше я тратил их на лечение сына, но на прошлой недели он умер…
P.S. На счету «Бир» и Халефа» было множество успешно проведенных разведывательных акций. Достаточно сказать, что их оперативное дело состоит из двадцати двух томов общим объемом свыше семи тысяч страниц!
14 лет работы на износ в Японии сказались на здоровье разведчиков. Весной 1966 года «Бир» получила шифровку из Центра о скором возвращении на Родину. Домой супруги добирались через Европу.
Полковник Хамзин еще 13 лет выезжал за границу, выполняя специальные задания Центра. В 1980‐м он вышел в отставку. Скончался в 1991 году.
Майор Алимова вышла в отставку в 1967 году, но до конца ХХ века не прекращала активной общественной работы.
За успешное выполнение специальных заданий разведчики-нелегалы награждены многими орденами и медалями.
К слову, брачный союз «Халефа» и «Бир», по воле Центра ставших мужем и женой, оказался не только дееспособным за кордоном, но и счастливым на Родине — семейная жизнь Ирины и Шамиля продолжалась и после их выхода в отставку.
Глава девятаяМуза апостола нелегальной разведки
В начале нулевых, вслед за появлением в прессе очерка о разведчиках-нелегалах супругах Вартанян, я загорелся желанием найти их через свои чекистские связи.
Искру гасила беспощадная Текучка, но добрый господин Случай свел меня с разведчиками в конференц-зале «Российской газеты». Немедля ни секунды, я схватил Фортуну за подол — представился и произнес кодовую фразу, понятную только профессионалам.
Геворк Андреевич лукаво подмигнул мне и, наклонившись к жене, сказал:
— Этот парень не напоминает тебе Фрунзика Мкртчяна? Похож, да?
— Да, похож… И на Луиса Корвалана тоже! — кивнула Гоар Левоновна.
Ее ответ прозвучал стартовым выстрелом, и я получил то, на что не мог надеяться даже в самых смелых мечтах: номер ЕГО мобильника и согласие на встречу.
Кто бы мог подумать, что столь законспирированная пара предоставит режим наибольшего благоприятствования человеку, которого видит впервые. Неужели только из-за внешнего сходства с известным актером и чилийским политиком? Нет, конечно!
Позже, общаясь с супругами-разведчиками глаза в глаза, я понял, что помогло им раздвинуть границы своей доступности. Всё дело в их богатейшем опыте вербовочной работы, знании психологии и физиогномики и, конечно же, в безошибочной интуиции супругов.
Через неделю экипированный букетом роз, армянским коньяком «Ани» и диктофоном я стоял у дома в Астраханском переулке, где проживали супруги Вартанян.
Вдруг в памяти всплыл казус с разведчиком-нелегалом Кононом Молодым, о котором поведал Л. Колосов в книге «Мертвый сезон»:
«…Сразу после возвращения на Родину, по решению высокого начальства с Лубянки, семье Конона улучшили жилищные условия. Дали аж трехкомнатную квартиру на 3‐й Фрунзенской, 4. Спустя полгода, его жена уволилась с работы, чтобы посвятить себя семье. Затеяла “евроремонт”, наняла шабашников.
День спустя к ней обратился бригадир: “Мадам, мы тут вскрыли плинтус и стену, а там сплошные провода, как на телефонной станции…”
Жена сразу позвонила Конону — он в тот день был на работе в “лесу” — в штаб-квартире внешней разведки, — и с дрожью в голосе поведала о “находке”. Ему ничего не оставалось, как приехать, осмотреть провода, поцокать языком и позвонить начальству.
Примчалась целая бригада. Сначала они убедились, что всё в целости и сохранности, затем их “старшой” сказал, что эта квартира была “кукушкой” и ее “начинка” предназначалась для других целей. Разумеется, Конон не поверил, а “старшой” сделал вид, что этого не заметил. Потом они всё демонтировали и увезли с собой. На том и расстались».
…Себя я успокоил тем, что со мной, вернее, с Вартанянами, всё обстоит по-иному — ведь они т а м не провалились и в английской тюрьме не сидели, как это случилось с Молодым, поэтому держать их на «прослушке» незачем.
Да и выпытывать у супругов их секреты я не собирался, по собственному опыту зная, что дело это безнадежное. Впрочем, какие-то крупицы из их конспиративного заграничного бытия для моей книги выловить я надеялся.
Церемониальная часть встречи проходила на кухне за чаем с коньяком. Я, чтобы быстрее превратить мой визит в общение единомышленников, похвалил русскую, без армянского акцента, речь хозяина. Оказалось, я попал в «десятку».
Вартанян рассмеялся, в знак особого расположения похлопал меня по плечу и пояснил, что говорит по-русски чисто, так как впитал его с молоком матери. Через год после переезда в Иран он овладел фарси и лишь потом начал учить армянский язык.
Воспользовавшись моментом, я спросил, какие языки, кроме упомянутых, он знает? Так я надеялся выяснить, где, в каких странах супругам довелось работать.
Не тут-то было — капкан Вартанян обошел играючи! Он снова похлопал меня по плечу и, улыбаясь, сказал:
— Когда известных мне шести иностранных языков не хватало, я применял «золотой ключик» — армянский язык. Не обижайся, но о точных датах, странах проведения операций и их содержании говорить еще рано. Надеюсь, ты меня услышал?
Дома я долго ломал голову над фразой «применял золотой ключик». Наконец понял: Вартанян использовал армянский язык как средство общения в странах, где сильна армянская диаспора, а ее представители — влиятельные люди, которые имеют выход на политиков и олигархов либо сами таковыми являются. Через них можно получать информацию, составляющую военную, экономическую, а то и государственную тайну.