Из политической этнографии мне известно, что к странам, где армяне имеют вес в олигархате и во властных структурах, относятся США, Франция, Англия, Иран, Ливан, Сирия, Иордания, Аргентина, Гонконг и Сингапур.
На следующей встрече я сообщил Вартанянам, как логическим путем мне удалось вычислить, в каких странах они вели вербовочную работу и добывали разведывательную информацию.
Супруги молча переглянулись. Геворк Андреевич одарил меня ставшим традиционным похлопыванием по плечу и, чтобы закрыть тему, сказал, что они работали (!) в ста странах, на трех континентах и сменили десяток кодовых имен.
…Насколько высок был авторитет Геворка Андреевича среди столпов американского истеблишмента, мне известно из рассказа Юрия Дроздова, экс-начальника Управления «С» КГБ СССР (подготовка разведчиков-нелегалов):
«4 ноября 1979 года, когда иранские студенты-экстремисты захватили посольство США в Тегеране, директору ЦРУ адмиралу Тёрнеру срочно понадобился специалист по Ирану.
В Госдепе экспертов, которые бы устроили директора, не нашлось. Тогда его помощники предложили Вартаняна (имя, разумеется, было другим), который владел монопольным правом на поставку в США персидских ковров и был известен как высококвалифицированный специалист по Ближнему Востоку вообще и по Ирану в частности.
Адмирал прислал за «Анри» (оперативный псевдоним Вартаняна) свой личный самолет, который доставил его из Нью-Йорка в Лэнгли, штаб-квартиру ЦРУ.
В дальнейшем Тёрнер приглашал супругов Вартанян на вечеринки, где присутствовал бомонд Вашингтона, в том числе и высокопоставленные работники ЦРУ.
Времени зря разведчики не теряли: за коктейлями устанавливали дружеские контакты, подбирая кандидатов на вербовку».
…На первой «явке» Геворк Андреевич, продемонстрировав глубокое знание темы и широту политического кругозора, просветил меня в отношении оперативной обстановки на советской южной границе в первые месяцы ВОВ.
Подчеркнул, что именно тогда он, семнадцатилетний юноша, впервые удостоился внимания Ивана Ивановича Агаянца, резидента советской разведки в Тегеране.
Исследователи истории Великой Отечественной войны утверждают, что до ноября 1941 года Верховное командование СССР, опасаясь нападения японцев, держало на Дальнем Востоке огромную войсковую группировку: более миллиона бойцов с соответствующим числом танков, орудий, самолетов.
Лишь после получения разведданных, что император Японии не вступит в войну на стороне Гитлера, дивизии крепышей-сибиряков спешно перебросили под Москву, чем, по сути, решили судьбу столицы, а возможно, и всего СССР.
Между тем историки почему-то игнорируют тот факт, что не меньшая по личному составу и количеству боевой техники группировка — три полностью укомплектованные армии в качестве «сил сдерживания» были сосредоточены на южных рубежах СССР.
Согласно данным Разведывательного управления Генштаба Красной армии, там Турция, союзница гитлеровской Германии, сосредоточила более миллиона солдат-янычар для захвата нашей части Закавказья.
Но и это еще не всё! С приближением Второй мировой войны альянс двух диктаторов — правителя Ирана Реза-шаха Пехлеви и Гитлера — становился для нас всё более угрожающим. Усилиями германских эмиссаров Иран превратился в плацдарм, с которого проводились поощряемые Берлином враждебные СССР акции.
Военная разведка располагала информацией, что Гитлер рассматривает Иран как коридор для вторжения немецких войск в Азербайджан с целью захвата нефтяных месторождений и для прохода в Индию через Афганистан.
25 июля 1941 года фюрер в категоричном тоне потребовал от Резы-шаха вступить в войну против СССР на его стороне. Однако большинство членов Высшего военного совета высказалось против, и шах решил выждать. Тогда в Тегеран тайно прибыл шеф Абвера адмирал Канарис, чтобы подготовить переворот с целью свержения сомневающегося союзника.
Адмиралу было на кого опереться: все государственные учреждения, пятьдесят национальных министерств, меджлис (парламент) кишмя кишели агентами Абвера — ими были и иранские генералы, и промышленники, и купцы. Изначально переворот был назначен на 22 августа, но Канарис, надеясь, что шах «образумится», перенес дату на более позднее время.
Сталин, опасаясь, что промедление обернется появлением двух новых фронтов — турецкого и иранского, — отдал приказ, и рано утром 25 августа 1941 года 17 отборных дивизий Красной армии заняли север Ирана и начали продвижение к Тегерану.
…Вождь не нарушил международных правовых норм: согласно 6‐й статье советско-иранского договора, подписанного Лениным в 1921 году, мы имели право ввести войска в Иран, если какая-то третья держава попытается превратить его территорию в базу для военных выступлений против Советской России. Факт малоизвестный, но абсолютно достоверный. Логично, что Сталин воспользовался указанным договором.
Кстати, очень вовремя, ибо в полдень того же дня, 25 августа, посол Германии в Тегеране фон Этель вручил Резе-шаху ноту Гитлера, за которой могло последовать вторжение в Иран фашистских войск.
Ввод наших дивизий в Иран не только умерил пыл местных сторонников фюрера, но и подручных Канариса — переворот сняли с повестки дня, так как Реза-шах покинул страну. Трон занял его сын Мохаммед Реза Пехлеви, который для немцев был terra incognita — к нему еще надо было присмотреться.
Вместе с тем появление наших войск в Иране настолько отрезвило горячие головы в военном командовании Турции, что оно решило отложить вторжение в Закавказье до взятия Гитлером Москвы.
Кроме того, турки поняли, что их войска будут вынуждены действовать в невыгодных условиях: в то время как им пришлось бы наступать в горно-лесистой, непроходимой для танков и тяжелых орудий местности Армении и Грузии, советские части, двигаясь по иранской равнине, имели возможность нанести им сокрушительный удар в правый (восточный) фланг.
Когда в 1930 году директор маслобойного завода Андрей Васильевич Вартанян, заполучив каким-то неведомым (для родных!) образом иранское подданство, отправился из Ростовской области в Иран, он уже был связан с советской внешней разведкой.
Связь эта длилась два десятилетия, пока он работал на чужбине во благо временно покинутой Родины. Вернувшись в родные пенаты в 1953 году, он еще долго занимал скромную гражданскую должность, но пенсию получал по тарифу офицера-чекиста.
…Первые 6 лет в Табризе Вартанян-отец жил с петлей на шее: не раз его сажали в иранскую тюрьму, подозревая в связях с советской разведкой. Но всякий раз выпускали, так и не сумев ничего доказать.
Во время его «отсидок» больше всех страдали дети: две девочки и двое мальчиков — и за отца боязно, и есть нечего. Помогали сотрудники тегеранской резидентуры, выступавшие под видом родственников. На встречи с ними мать брала самого шустрого из детей — Геворка. А так как явки проводились в тиши ночи, то именно тогда у будущего разведчика возник вкус ко всему тайному и азарт к его познанию…
В 1936 году Вартаняны перебрались в Тегеран, где глава семейства быстро преуспел на ниве коммерции и стал уважаемым членом столичного общества. Продукция его кондитерской фабрики славилась на весь Иран, и все 200 тысяч армян диаспоры гордились им.
Никто из его окружения не догадывался, что он, преуспевающий фабрикант и коммерсант, живет еще и другой, тайной жизнью, а дом его — «сапожная мастерская» (так на профессиональном жаргоне называлось место, где мастерили паспорта для разведчиков-нелегалов из СССР). Лишь один Геворк знал наверняка, что отец работает на советскую разведку.
Вскоре и его привлекли к тому же промыслу — он стал выполнять разовые поручения: встретить в назначенное время в обусловленном месте человека по описанию, припрятать то, передать это…
Конспирация превыше всего, и каждый из двух Вартанянов, как на конвейере, выполнял только свою операцию, и никакого обмена опытом и мнениями.
Ничего не поделаешь — суровый закон профессии.
В начале 1942 года резиденту Агаянцу стало известно, что англичане под крышей молодежного любительского радиоклуба открыли в Тегеране разведывательную школу.
Из условий набора было ясно, что ее деятельность направлена против СССР: искали молодых людей из обеспеченных семей, владеющих русским языком. Их можно было найти только в армянской или таджикской диаспоре, и Вартанян-младший получил приказ резидента: внедриться!
Геворк произвел достойное впечатление на членов приемной комиссии: для своих лет более чем развит, в общении приятен, может поддержать беседу на трех языках: русском, фарси, армянском.
Экзаменаторов он покорил своим даром экстрасенса и бунтующей честностью — громогласно заявил, что идет в разведку, чтобы «срубить денег», и как можно больше.
…Первое занятие в Школе было посвящено истории появления Сикрет Интеллидженс Сервис (СИС) — английской секретной службы и роли автора книги «Приключения Робинзона Крузо» в ее становлении. Выяснилось, что основным видом общественной деятельности Даниеля Дефо был шпионаж.
Слушателям — их было около 40 — сообщили: «Все привыкли, что героями шпионских историй всегда выступали либо сотрудники спецслужб, либо дипломаты, либо политики. А между тем шпионажем успешно занимались и посвятили ему большую часть своей жизни многие всемирно известные писатели.
К примеру, с появлением писателя Дефо на политической арене пробил час рождения СИС». Английские преподаватели не переставали восхвалять свою спецслужбу в течение всего курса обучения, и за 6 месяцев это набило оскомину всем курсантам.
Впрочем, во время наших встреч Геворк Андреевич никогда не принижал значение тех специальных и общих дисциплин, которым его обучали в Школе. Там работали преподаватели высочайшей квалификации. Под их руководством адепты овладевали искусством вербовки, методами выведывания информации, способами разоблачения «подстав» из агентов НКВД.