На приемах, балах, званых вечерах, во время прогулок и карточных партий завязывались полезные знакомства, а из разговоров приезжавших из всех стран Европы дипломатов можно было почерпнуть немало интересной информации. Этим был обязан заниматься по долгу службы посол Ливен, но особенно много полезных сведений удалось добыть его жене.
Харизма этой молодой хорошенькой женщины, с виду легкомысленной аристократки, действовала гипнотически, перед ней было не устоять самому прожженному политику, и, чтобы завоевать ее благорасположение каждый из гостей салона готов был выпрыгнуть из штанов, а в стремлении доказать свою близость к сильным мира сего без оглядки бравировал своей осведомленностью в секретах.
Дарья не только слушала и запоминала. Настроившись на волну собеседника, она наводящими вопросами получала исчерпывающие данные об интересующем ее предмете. Да и вообще о ее красноречии и даре убеждения ходили легенды — все, знавшие Дарью, утверждали, что она смогла бы убедить даже голодного тигра не растерзать ее, если бы тот понимал человеческий язык…
Еще в 1810 году Дарья в своем салоне первой получила информацию об антироссийской направленности прусско-французских и австро-французских переговоров; о намерении Наполеона напасть на Россию; о плане австрийского канцлера Меттерниха вопреки союзническому договору с Россией прекратить войну с Наполеоном и заключить с ним сепаратный мир (что и было сделано австрияком-предателем, но благодаря своевременному сигналу Дарьи это произошло лишь в марте 1812 года). Графиня обо всём немедленно извещала Александра I письмами, которые в целях конспирации подписывала своим прозвищем — «Сивилла».
Однако за исключением подобных ярких моментов политической жизни всё в Пруссии представлялось Дарье совершенно никчемным. Это сказалось на ее отношении к салону: она почти забросила его, занявшись воспитанием детей, сопровождала их в деревню, на море.
Однако всё это не могло развеять ее сплин, и она тайно надеялась, что пребывание в Берлине скоро завершится. Ура! — ее надежды оправдались, и 30 июня 1812 года Христофор Ливен был отозван в Россию для получения нового назначения.
…Согласно немецкой поговорке «из всякого свинства надо уметь вырезать кусочек ветчины для себя» — как бы ни тяготилась Дарья пребыванием в Берлине, именно там у нее пробудился интерес к международным делам, там она почувствовала вкус к аналитической разведке и сделала первые шаги на этом тернистом пути как тайный, сугубо личный конфидент Александра I.
На языке профессионалов это звучит так: император, выступив в роли оператора, принял Дарью Ливен на личную связь в качестве секретного агента под псевдонимом «Сивилла».
В октябре 1812 года, во многом благодаря заслугам своей супруги в предшествовавших событиях граф Ливен получил должность посла в Лондоне, которая являлась ключевым постом для политической жизни России. В Англии Дарья развернулась во всём блеске своих недюжинных дарований и всерьез занялась дипломатической и разведывательной деятельностью.
По прибытии в Лондон она первое время увлеченно познавала новую для себя реальность, но потом пошла по опробованной в Берлине стезе: открыла в элитном районе Лондона светский салон. Он стал популярен среди сливок британского общества: членов королевской семьи, парламентариев, министров, политиков из партий вигов и тори, а она утвердилась в роли светской львицы и общепризнанной законодательницы мод Англии.
На достигнутом Дарья не успокоилась и приумножила свой персональный успех на дипломатическом поприще: благодаря своему уму и энергии стала фактическим главой посольства, превзойдя своего супруга и по политическим талантам, и по дипломатическим способностям.
Местные политики с удивлением отмечали, что графиня Ливен первая и единственная женщина-иностранка, которой удалось приобрести настолько серьезное влияние и авторитет среди представителей местного истеблишмента, что она бесперебойно получает информацию обо всех проблемах британского общества из первых рук.
Никому и в голову не приходило, что добытые сведения графиня шлет не в Министерство иностранных дел, а лично российскому императору по каналу, только им двоим известному.
Получить приглашение в салон Дарьи Христофоровны считалось большой честью. На протяжении 22 лет (1812–1834 годах) то было место неофициальных встреч видных деятелей и политиков всех государств Европы.
Имена некоторых завсегдатаев салона всемирно известны: герцог фельдмаршал Веллингтон, герой Ватерлоо, дважды занимавший пост премьер-министра Великобритании; великий поэт лорд Джордж Байрон; Шарль Морис Талейран, французский посол в Лондоне.
Да-да, тот самый герцог Беневентский епископ Отенский светлейший князь Талейран-Перигор, аристократ в пятом поколении, отрекшийся от своей родословной, чтобы стать дипломатом и министром Французской республики.
Предавший затем республику Наполеону, а его — Бурбонам, чтобы еще через полтора десятилетия перейти на службу к королю-буржуа Луи-Филиппу Орлеанскому, предав ему Бурбонов. Чье имя стало синонимом коварства и дипломатической изворотливости.
О Талейране современники говорили, что он так богат, потому что продавал всех, кто его покупал. После его смерти во Франции ходила шутка: «Талейран умер? Интересно, сколько он на этом наварил?»
В 1808 году во время Эрфуртского свидания французского и русского императоров Талейран, намереваясь «по-лёгкому срубить деньжат», с соблюдением мер конспирации вышел на Александра I и заявил о желании поработать в пользу России.
Действительно, в течение года он состоял сугубо личным конфидентом российского императора и в секретной дипломатической переписке проходил под кодовым именем «Кузен Анри», «Юрисконсульт», «Книгопродавец» или просто «Анна Ивановна». За огромные деньги он сообщал Александру I кое-что несущественное о планах Наполеона.
Деятельность Дарьи по добыванию информацию не ограничивалась рамками салона — она регулярно выезжала в те уголки Великобритании, где обитали ее высокопоставленные знакомые, которые числились членами ее салона-клуба.
Эта динамичная жизнь позволяла ей постоянно быть в курсе всех важнейших английских новостей и даже слухов, а уж в том, что от ее пытливого ума и проницательности не ускользали малейшие нюансы еще не созревших решений главы Букингемского дворца, можно не сомневаться!
Особо привечаемой гостьей Ливен была в летней резиденции короля Георга IV в Брайтоне и в официальной резиденции британских монархов — Букингемском дворце в Лондоне.
Георг IV и супруги Ливен настолько прониклись взаимной симпатией и так сблизились, что в опочивальне короля висел портрет графини — творение знаменитого придворного художника XVIII–XIX вв. Лоуренса. Когда же в 1819 году Дарья родила в Лондоне сына, его назвали Георгием в честь английского короля.
Георг IV, узнав об этом, тут же вызвался стать крестным отцом и без устали повторял, что он и младенец похожи как две капли воды. Правда, злые языки окрестили младенца «сыном Конгресса», намекая на то, что его отец — князь Клеменс фон Меттерних, канцлер Австрии.
В сентябре 1814 года по личному указанию Александра I супруги Ливен из Лондона прибыли в Вену для участия в общеевропейской конференции (в историю она вошла как Венский конгресс), где было объявлено о завершении наполеоновских войн и наступлении мира.
После исчезновения Наполеона из политической жизни мира Александр I намеревался занять его место и играть в Европе главенствующую роль. Однако канцлер Австрии Меттерних, страшась усиления России на международной арене, затеял свою игру и исподволь торпедировал его инициативы. Российский император попытался подкупить австрияка, назначив ему секретную «пенсию». Канцлер деньги брал, но продолжал гнуть свою линию.
Чтобы быть в курсе планов Меттерниха, известного волочилы и блудодея, Александр I решил использовать его страсть к молодым красивым женщинам и дал задание «Сивилле» соблазнить его.
При этом действовал император не по наитию, а зная наверняка (из рассказов младшего брата Константина, прежнего любовника Дарьи), ее игривый нрав и склонность к флирту с «клубничкой».
…29 ноября 1814 года Людвиг ван Бетховен в присутствии коронованных особ дирижировал победно-патриотической кантатой «Славный миг».
В этой атмосфере праздника и взаимного обожания министр иностранных дел России Карл Нессельроде по приказу Александра I представил графиню хозяину Венского конгресса — Меттерниху.
Увидев Дарью, тот упал перед ней на колени и стал лобызать ее оголенные по локоть руки. Было ясно, что канцлер влюбился в нее, как мальчишка по уши. Графиня же, сохраняя пафос дистанции, весьма сдержанно приняла изъявления его чувств.
Меттерних обожал танцы, а узнав, что объект его вожделений страстная поклонница вальса, пришел в неописуемый восторг и…
Словом, с тех пор балов на Венском конгрессе стало гораздо больше, чем заседаний.
…Кружась в вальсе, получать детальную информацию невозможно, как бы откровенен ни был партнер, поэтому встречи «влюбленных» из бального зала плавно переместились в загородный дом канцлера, превратившись из светских в просто уединенные, а затем в откровенно интимные.
На следующий день после свидания с канцлером секреты, добытые Дарьей в ходе «дипломатии подушек», докладывались ею оператору-императору.
Так Александр I узнал о тайных переговорах Меттерниха с министром иностранных дел Англии Робертом Каслри и с прусским канцлером Карлом Августом фон Гарденбергом. На этих переговорах речь шла о согласии на временную оккупацию Саксонии пруссаками на том условии, что Пруссия объединится с Австрией и Англией для противодействия реализации русских проектов в Польше.
…В июне 1815 года Венский конгресс, длившийся 9 месяцев, наконец-то завершился выработкой Венской системы международных отношений, ведущая роль в которой принадлежала странам-победительницам — России, Австрии и Великобритании.