14 сентября с подачи Александра I создан Священный союз — военно-политический блок России, Пруссии и Австрии, чьей целью стало обеспечение незыблемости европейских монархий и подавление любых революционных выступлений.
В конце 1815 года Дарью Христофоровну (ее, а не мужа-посла!) министр иностранных дел Нессельроде вызвал в Санкт-Петербург, где 12 января 1816 года ей за заслуги перед Отечеством Александр I лично вручил орден Св. Екатерины 2‐й степени.
Находясь под впечатлением от общения с Дарьей, Александр I заметил ее брату Александру Бенкендорфу: «Ваша сестра уехала из России молодой женщиной, а сегодня я нашел ее состоявшимся государственным деятелем».
Графиня и канцлер состояли в любовной связи десять лет, и Александр I всячески способствовал их отношениям, предоставляя «Сивилле» возможность участвовать в работе Венского конгресса: в Аахене в 1818 году, в Троппау в 1820 году, в Вероне в 1822‐м.
Как только «Сивилла» известила царя о тайных попытках Меттерниха договориться с Англией за спиной России, он решил сделать резкий поворот во внешней политике и первым заключить союз с Лондоном. Для этого надо было «подготовить почву», и Дарью вновь вызвали (одну, без мужа!) в Санкт-Петербург.
В ходе конфиденциальной беседы Александр I предложил агентессе прервать связь с Меттернихом и начать сближаться с кем-нибудь из англичан, кто облечен властью.
Дарья принялась было живописать свои отношения с королем Георгом IV, на что император холодно заметил: «Он царствует, но не правит. Найдите того, кто определяет внешнюю политику Англии, и любым способом сделайте его своим… другом, дабы в дальнейшем он содействовал сближению с Россией!»
…Пожелание оператора — закон для агента, и «Сивилла», поднаторевшая в искусстве обольщения и добывания секретов в алькове Меттерниха, преуспела и в будуаре Джорджа Каннинга, влиятельнейшего политика, сначала министра иностранных дел, а затем премьер-министра Англии. Полученную от «душки Джорджа» информацию она незамедлительно переправляла в Санкт-Петербург.
Любовная связь Каннинга и Ливен продолжалась три года и не прервалась даже со смертью Александра I.
Английский премьер-министр был настолько очарован Дарьей, что всецело находился под ее влиянием. Ряд принятых им весомых политических решений не обошлись без непосредственного участия графини.
Так, в 1827‐м не без ее помощи Англия вместе с Россией поддержала освободительную борьбу греков против Османского ига, подписав совместную (Лондонскую) конвенцию о предоставлении Греции автономии.
Взойдя на престол, Николай I пожаловал послу Ливену княжеский титул, а в 1828‐м, со смертью матери царя, княгиня Дарья Христофоровна получила звание статс-дамы и была назначена воспитательницей монарших детей.
Насколько упрочилось положение супругов Ливен при дворе российского императора, настолько оно ослабло при дворе английского короля. Причиной тому стали неразрешимые противоречия между Россией и Великобританией, возникшие после русско-турецкой войны и усмирения русскими войсками польского восстания. В 1834 супруги Ливен вернулись в Петербург.
Однообразие жизни в Царском Селе и полное отсутствие общественной деятельности, к которой пристрастилась княгиня во время пребывания в Лондоне, тяготили ее.
Ко всему в марте 1835‐го умерли от скарлатины ее младшие сыновья — Георгий и Артур (назван в честь своего крестного отца — герцога Веллингтона). Их смерть подорвала и без того слабое здоровье. Врачи предписали Дарье Христофоровне на время уехать из России.
Княгиня Ливен обосновалась в Париже, и ее политический салон, ставший «дозорной вышкой Европы», успешно конкурировал с самыми престижными салонами европейских столиц.
Безвременная кончина сыновей, по которым Дарья неизменно носила траур, не отразилась на ее внешней красоте. В свои пятьдесят с небольшим она выглядела на тридцать пять, на нее по-прежнему «западали» титулованные особы мужского пола любого возраста.
Париж 1837 года оказался идеальным местом для авантюрной натуры «Сивиллы», она с головой окунулась в его бурную жизнь страстей и интриг. Этому способствовал Талейран, который издавна питал слабость к российской красавице и всячески навязывал ей свое покровительство. Оно, в частности, выразилось в домогательствах продать ей за несколько сотен тысяч франков один из своих замков.
…Очень скоро княгиня ощутила резко изменившееся к ней отношение правящей верхушки России. К тому же муж однозначно приказывал ей вернуться на родину. И всё из-за того, что Николаю I не нравилось, что она с ее политическими и дипломатическими талантами отказалась служить ему на родине, предпочтя свободную жизнь в Париже.
После смерти мужа в 1839 году Дарья Христофоровна получила полную свободу действий, и ее любовником стал премьер-министр Франции Франсуа Гизо.
К 1843 году конфликт с Николаем I был улажен, и «Сивилла», для которой добывание политической информации являлось главной страстью жизни, вновь стала «корреспонденткой» императорского двора.
С приближением Крымской войны она с маниакальным постоянством слала в Петербург депеши, предупреждавшие о грозящей России опасности. Но Николай I, в отличие от своего старшего брата Александра I, игнорировал эти послания, считая их женскими фантазиями, недостойными его августейшего внимания.
Когда же война таки грянула, император попросил «Сивиллу» применить свою близость с Ф. Гизо и стать негласным посредником между враждующими сторонами.
Библия, Книга Иова гл.7, стих 10
В начале 1857 года Дарья Христофоровна тяжело заболела бронхитом и на руках сына Павла и Ф. Гизо в ночь с 26 на 27 января скончалась.
Облаченная в черное бархатное платье фрейлины российского императорского двора, с княжеской короной на голове и с распятием из слоновой кости в руках, она, согласно ее желанию, была предана земле в семейной усыпальнице в местечке Межотня (Курляндия).
P.S. То, что совершила Дарья Ливен, больше, чем одномоментный подвиг, — это самопожертвование на протяжении 45 лет во имя Отечества. В своем подвижничестве графиня решилась на то, что многим и поныне представляется грязным способом добывания разведывательных данных под названием «секс-шпионаж». Окститесь! Патриотам, кто пошел на подобное самоуничтожение ради безопасности Родины, надо поклониться в пояс, как бы пафосно это ни звучало.
Глава втораяАх, Соррель, Соррель…
Первая мировая война. Сентябрь 1914‐го. Командующим Русской армией генералом Самсоновым разработан детальный план наступления на противника — австро-венгерскую группу соединений.
Генерал Самсонов не сомневался, что противник будет разбит наголову. Однако восточно-прусская операция сентября 1914‐го провалилась, и провал был спровоцирован женщиной!
Успешное наступление армии генерала Самсонова не было поддержано армией генерала Ренненкампфа лишь потому, что шпионка Мария Соррель, она же — любовница Ренненкампфа, в самый ответственный момент организовала в гарнизоне своего возлюбленного грандиозный прием, а попросту попойку, продолжавшуюся несколько дней кряду.
Перепились все высшие офицеры штаба Ренненкампфа, да он и сам был вдрызг пьян, так что Самсонову ждать помощи было не от кого.
В результате русским войскам было нанесено самое сокрушительное поражение за всю Первую мировую войну.
А ведь они — Ренненкампф и Соррель, — как утверждал впоследствии генерал-сластолюбец, искренне любили друг друга…
…Когда Соррель разоблачили как шпионку и приговорили к смертной казни через повешение, она, рыдая, стояла на коленях перед эшафотом и просила командующего замолвить за нее словечко, чтобы остаться в живых.
Вообще история всех разведслужб мира знает немало примеров гибели целых армий и сдачи неприступных крепостей противнику вследствие предательства шпионок-обольстительниц.
Глава третьяГоризонтальная коллаборационистка
Габриэль Шанель, законодательница женской моды ХХ века и «крестная мать» революционного синтетического парфюма «Chanel № 5», родилась 19 августа 1883 года в богадельне на юге Франции.
Ее родители — Альбер Шанель и Жанна Деволь, — лишившись своего жилья, подались в коробейники и с ватагой малолетних детей колесили по стране в повозке, груженной товаром. В 1895 году, после смерти жены, Альбер поместил дочерей в церковный приют «Сердце Христово», где они должны были обслуживать монахинь.
На рубеже XIX и ХХ веков католические духовные институты Западной Европы воспитывали своих адептов в ненависти и презрении к евреям. Эта эпидемия, конечно же, не обошла стороной приют «Сердце Христово», и споры антисемитизма глубоко проникли в сознание Габриэль.
С годами он дал такие метастазы, что биографы Шанель были вынуждены констатировать: «Она не просто дурно отзывалась об иудеях — ее антисемитизм был так неистов, что подчас выходил за все мыслимые рамки приличия». Но всё это — потом, а пока монахини пристроили Габриэль в ателье по пошиву одежды.
По вечерам она пела в кафе, где богатые офицеры-кавалеристы, встречая ее притворное сопротивление, забирались ей под юбку. Они-то и дали Габриэль кличку «Коко» — усеченная форма от французского cocotte — «кокотка», то есть «содержанка». Кличка навсегда заменит ей имя, данное родителями.
…В 1906 году отставной кавалерийский офицер Этьен Бальзан, решив единолично распоряжаться телом Коко, сделал ее своей любовницей. «Аллюр три креста, прочь нитки и иголки, пение фривольных песенок и насильников-кавалеристов!» — Габриэль переселяется в замок Бальзана, что в 75 километрах от Парижа.