«Эдита» же во время приема приблизится к неприступному командору с бокалом шампанского и, пожелав наследнику престола многая лета, выпьет вместе с Миядзаки. Остальное скрытой камерой доделает технарь из Службы генерала Козлова.
Из исторических хроник известно, что последним аргументом королей для восставшей толпы были пушки, значит, убийство. Последним аргументом Джеймса Бонда был выстрел из пистолета немыслимого калибра, то есть опять убийство.
У генерал-майора Козлова были другие приоритеты, он в своей практике руководствовался иной логикой, отсюда и отличный от всех его последний аргумент — не убийство, а компрометация.
…В 13.30 Миядзаки запарковал «тойоту» у магазина «Дары природы» и двинулся за очередным бочоночком своего лакомства
Узнав женщину, которая на приеме буквально не давала ему прохода, Миядзаки сначала опешил от неожиданности, но уже в следующее мгновение во весь опор мчался к оставленной на боковой дорожке машине.
Не тут-то было!
— Тосио-сан, дорогой, остановись, куда же ты! — закричала «Эдита» и ринулась вдогонку.
Любопытство замедливших шаг прохожих было вознаграждено сполна — пышнотелая красавица, будто сошедшая с полотен Кустодиева, гналась за воровато оглядывающимся мужичком с ноготок.
Едва только он юркнул в машину и включил зажигание, как был буквально вдавлен в сиденье прыгнувшей к нему на колени женщиной. Свет в окошке заслонили пудовые гири ее грудей.
— Тосио, я полюбила тебя с первого взгляда, а ты убегаешь от меня. Может, ты девственник?! — донеслось из автомобиля.
Полку любопытствующих зевак прибыло. Невесть откуда появился репортер «МК» и направил объектив фотокамеры на автомобиль.
…Попытки японца вытолкнуть бесстыдницу из автомобиля натолкнулись на ее яростное сопротивление. Он почти справился с рехнувшейся от страсти нимфоманкой и сбросил ее с колен, как вдруг она случайно нажала педаль газа.
Взревев, «тойота» помчалась вперед и, преодолев бордюр, выскочила на тротуар. В последний момент японцу удалось дотянуться до руля, и он судорожно вращал им, пытаясь свернуть на проезжую часть улицы. Пока Миядзаки остервенело крутил баранку, чтобы избежать столкновения с пешеходами, «Эдита» стащила с себя платье, а спутнику разорвала ширинку на брюках.
Кульминация всей операции: агентесса зубами впилась в крайнюю плоть инородца. Раздался нечеловеческий вопль, а «тойота» врезалась в стоящий на обочине грузовик.
Подбежавшим бойцам «наружки» — загримированные под алкашей они сначала стояли у входа в магазин, а затем гнались за потерявшей управление иномаркой — едва удалось отодрать женщину от обезумевшего от боли японца. При этом они не могли отказать себе в удовольствии и отвесили этому влиятельному лицу пару увесистых оплеух по его ставшей отнюдь не влиятельной физиономии. Отлились объекту слезы «наружки», сдерживаемые в течение полутора лет!
В милицейском протоколе, однако, было зафиксировано совсем другое:
«…Японский дипломат, пытаясь изнасиловать гражданку Иванову, вошел в раж и в припадке садистского наслаждения разорвал губы жертве своей патологической страсти…»
Вот до чего доводит импортный секс!
Когда Миядзаки и женщину выволокли из салона «тойоты» наружу, затвор фотокамеры репортера из «МК» продолжал методично щелкать, а прохожим предстояло стать зрителями бесплатного экстравагантного шоу: неславянской внешности господин в приспущенных штанах стоял посреди улицы, слезно умоляя оградить его от посягательств сумасшедшей и оказать ему медицинскую помощь.
Он уже не обращал внимания на «Эдиту». Откровенно нагая, она одной рукой вытирала перепачканные кровью губы, а второй обнимала корчившегося от боли «партнера» и ласково приговаривала:
— Ну, с кем не бывает, Тосио-сан… Сегодня не смог — не беда, завтра всё у тебя получится!
…Любовников доставили на 2‐ю Фрунзенскую улицу в 107‐е отделение милиции.
Миядзаки предъявил свою аккредитационную карточку дипломата и потребовал вызвать консула. Заявил, что на него совершено разбойное нападение.
— Как то есть нападение? — возмутился дежурный лейтенант. — Вы что, господин М у д а к заки, хотите сказать, что наши женщины вот так вот, среди бела дня, в центре Москвы бросаются на иностранных дипломатов? Может, они еще и сами раздеваются?!
С этими словами милиционер указал на «Эдиту», которая подбоченившись, стояла посредине дежурной комнаты… в одних туфлях
— Да-да, именно так! Я не знать этот женщина, я первый раз видеть ее…
— Нет, вы только полюбуйтесь на этого негодяя! — закричала агентесса. — Позавчера он обещал жениться на мне, назначил свидание, а теперь, когда ему не удалось меня прилюдно изнасиловать, он уже меня не знает! Это что ж такое творится в Москве, товарищ лейтенант?!
Женщина щелкнула замком случайно оказавшейся при ней сумочки и швырнула на стол две фотографии. То были снимки, сделанные во время приема в посольстве скрытой камерой.
Прижавшись друг к другу, улыбающиеся Миядзаки и «Эдита» свели бокалы, наполненные пенящимся шампанским. Снимки были маленького формата, окружающих не было видно, создавалось впечатление, что двое влюбленных увлеченно воркуют, даже не замечая присутствия фотографа.
— И вы, господин дипломат, по-прежнему утверждаете, что впервые видите эту гражданку? Не ожидал, не ожидал от вас такого… Будем составлять протокол!
Миядзаки всё понял: плутни русской контрразведки.
С мольбой в глазах поверженного гладиатора он забился в угол и до приезда консула не проронил ни звука.
…Через день Миядзаки улетел в Японию, но не только из-за решительного протеста нашего МИДа, заявленного японскому послу по поводу инцидента, — а еще и потому, что бедняге предстояла серьезная операция по оживлению бесчувственного органа.
Неизвестно, какие аргументы контрразведчик представил в свое оправдание начальству, но в Союз он больше не вернулся.
Не последнюю роль в компрометации псевдодипломата сыграли и фотографии, сделанные репортером из «МК». Вместе с протестом МИДа они были вручены послу Японии в Москве.
Генерал Козлов, применив свой последний аргумент — компрометацию, торжествовал: «Карфаген пал — с неудобным разведчиком покончено раз и навсегда, за “аморалку” он выдворен из СССР!»
Глава двенадцатая«Соня» из гарема «Красного казановы»
Как известно, у известного разведчика Рихарда Зорге на связи находилось больше женщин-агентов, чем агентов-мужчин. Он интуитивно чувствовал, что от них можно получить более детальную и более достоверную информацию. Мужчин-агентов Зорге, как правило, использовал в качестве аналитиков.
Рихард Зорге, этот внешне неотразимый мачо, женщин-агентов привлекал своей напористостью, изысканным обхождением и дьявольской хитростью. Однако предпочитал держать их на безопасной эмоциональной дистанции, никогда не вступая с состоявшими у него на связи агентессами в интимные отношения. И это притом что ни одна из них не отказала бы ему в физической близости, пожелай он этого.
Справедливости ради надо сказать, что некоторые секретные помощницы откровенно побуждали его к этому, называя Зорге «красным Казановой».
…За несколько лет до начала Второй мировой войны Зорге познакомился в Харбине с молодой, не очень привлекательной, но зато отличающейся острым аналитическим умом женщиной по имени Рут Кучински.
Искусный вербовщик он сразу понял, что из обделенной мужским вниманием женщины можно сделать первоклассную разведчицу, сыграв на ее мнимом комплексе неполноценности. И не ошибся.
Родившаяся в 1908 году в еврейской семье Рут получила разностороннее образование и своей эрудицией могла дать фору любому мужчине.
Зорге заметил, что он интересен Кучински не только как увлекательный собеседник, но и как мужчина. Вот на этом он и решил сыграть.
Проведя с женщиной несколько конспиративных встреч, он прямо предложил ей пройти в Москве разведывательные курсы. Кучински, не раздумывая, дала согласие.
…На курсах Рут получила псевдоним «Соня». Непосредственно перед началом войны она получила задание выехать в Швейцарию и там вступить в притворный брак с неким британцем по имени Лен Бертон, который тоже являлся секретным агентом НКВД.
«Соня», став миссис Бертон, получила английское подданство, что позволило ей начиная с 1943 года участвовать в грандиозной операции советских органов безопасности в Лондоне.
За пару лет она мастерски привлекла к сотрудничеству с советской разведкой нескольких членов английского парламента и высокопоставленных чиновников МИД Великобритании.
В результате успешно проведенной подставы «Сони» специалисту-атомщику из Великобритании ей удалось добыть для СССР совершенно секретные данные, касающиеся английского проекта атомного оружия.
Сталин, расщедрившись, распорядился присвоить «Соне» звание «полковник госбезопасности» и наградить орденом Красного Знамени.
После войны Рут продолжала работать в Великобритании в качестве разведчика-вербовщика. После того как английской контрразведке удалось выйти на ее след, Центр приказал ей перебраться в ГДР. Она осела в Восточном Берлине и дожила там до падения Берлинской стены.
Глава тринадцатая«Медовая западня» для посла
Известно, что громкие скандалы о провале какой-либо разведки свидетельствуют, прежде всего, о глубине ее проникновения в секреты противоборствующей державы. Как говаривал кардинал от разведки Аллен Даллес: «Об успешных операциях спецслужбы помалкивают, а их провалы говорят сами за себя».
Скандалы в Англии сначала вокруг имени Кима Филби, затем и остальных членов «Кембриджской пятерки», или в ФРГ вокруг имени Гюнтера Гийома, референта канцлера Вилли Брандта, свидетельствуют, что советская разведка умела забраться в иноземный ларец за семью печатями.
Тот факт, что