Ну, шо вы умолкли, товарищ Коршман, то есть, товарищ Коршунов… как фаршированная рыба об лед?!
В комнате стало тихо, как в морге после отбоя, а Раневская со счастливым лицом, словно с облегчением после запора, молча смотрела на визави.
Страстный монолог Раневской потряс Коршунова. Такого удара Судьбы в пах он не ожидал. С явки он ушел подавленный и напрочь разбитый железными аргументами кандидатки на вербовку.
Доложив о состоявшейся вербовочной беседе Грибанову, он в заключение сказал:
— Баба согласна работать на нас, я это нутром чую, Олег Михайлович! Но… Есть объективные сложности, выражающиеся в особенностях ее ночной физиологии.
— Что еще за особенности? — спросил Грибанов. — Мочится в постель, что ли?
— Нет-нет! Громко разговаривает во сне… Да и потом, Олег Михайлович, как-то несолидно получается… Негоже всё-таки нашей прославленной артистке занимать комнату в коммунальной квартире… Полагаю, что ради того, чтобы привлечь Раневскую к секретному сотрудничеству и эффективно использовать в наших интересах, надо бы ей выделить отдельную квартиру… У меня — всё!
— Что ж, подумаем…
Ответил неопределенно Грибанов, но через месяц Раневская праздновала новоселье в высотке на Котельнической набережной.
И Коршунов вновь пошел на приступ, стал названивать в театр Моссовета, где работала Раневская, чтобы встретиться с нею и формально узаконить состоявшуюся вербовку отбором подписки о добровольном сотрудничестве и неразглашении и т. д. Ну, в общем, соблюсти все формальности.
Однако каждый раз выяснялось, что Фаина Георгиевна пока не может с ним встретиться либо по причине своей занятости, либо состояния здоровья — то она готовится к премьере, то у нее сплин, то насморк.
Когда же, наконец, в телефонной трубке он услышал ее воркующий голос, очень доверительно сообщивший ему как коллеге и товарищу по борьбе, что у нее начались какие-то «критические дни», и поэтому она просит вновь перенести свидание, он рассвирепел и в сердцах бросил ей, что послезавтра приедет к ней домой, в новую отдельную квартиру для окончательного расчета.
Не знал молодой лейтенант с начальным школьным образованием, с кем столкнула его Судьба и какой прожженной бестией оказалась обхаживаемая им «кандидат на вербовку».
На следующий после разговора Коршунова с Раневской день, рано утром, в приемной КГБ при Совете министров СССР появился какой-то мужчина с испитой рожей и неопределенного возраста — от пятнадцати до восьмидесяти пяти — и попросил принять от него заявление. Настаивал, чтобы непременно оно было зарегистрировано, потому как дело чрезвычайной государственной важности.
Коллективное заявление жильцов высотки на Котельнической набережной, где уже месяц проживала Раневская, через час лежало на столе у Грибанова, потому что ему и было адресовано.
В своем обращении квартиросъемщики (всего десять подписей), проживавшие над квартирой Раневской, просили органы госбезопасности разобраться с некой артисткой (фамилия Раневской в заявлении не указывалась), которая ночи напролет орет о происках империалистических разведок. Рассуждает, как разделается с ненавистными супостатами и какую Кузькину мать она им покажет, едва только ее примут в органы госбезопасности внештатным сотрудником.
Через час Коршунов стоял по стойке «смирно» в генеральском кабинете. Грибанов отдал ему заявление со словами:
— На Фаине поставь крест, ищи кого-нибудь другого… Молчащего во сне. Всё! Свободен!
По прошествии некоторого времени Коршунову от агентуры, окружавшей Раневскую в театре им. Моссовета, стали известны подробности создания пресловутого «коллективного заявления».
Артистка за две бутылки водки соблазнила на эту акцию сантехника из ЖЭК, того самого заявителя с испитым лицом.
Но… поезд уже ушел, и квартира осталась Раневской.
…Фаина Георгиевна, приглашая своих коллег (среди них было немало агентов КГБ, которые по ней и работали, что для нее секретом не являлось) на чашку чая в свою новую квартиру на Котельнической набережной, еще долго вспоминала свое общение с Коршуновым и, как бы оправдывая свой дьявольски изощренный трюк с «коллективным заявлением», неизменно повторяла:
— Девочки, вы должны меня понять. Я отказала гэбэ лишь по одной причине. Дать много органам госбезопасности я не могу, а мало мне не позволяет совесть — издержки воспитания!
Часть IVШпионские балы-маскарады
Глава перваяШтатные манекены ЦРУ
В конце 1980‐х — начале 1990‐х американским разведчикам, работавшим «под крышей» посольства США в Москве, была присуща одна черта: пристрастие к маскарадам.
Да, мир разведки схож с театром, и один из их постулатов гласит: «Долой шаблоны!» Однако Центральное разведывательное управление поставило их на поток.
…Был период, когда офицеры резидентуры ЦРУ в Москве при проведении явок со своими осведомителями из числа советских граждан повально использовали манекены. Справедливости ради, надо признать, что это «секретное оружие» несколько раз приносило противнику успех.
Трюк с манекеном в главной роли действовал по следующей схеме.
Выйдя из здания посольства, сотрудник резидентуры садился в машину вместе со своей женой. Она — за руль, разведчик рядом. Под ним небольшая коробка. Как только авто резко сворачивало на боковую улицу, чтобы на мгновение уйти из поля зрения «наружки», оказавшись в «мертвой зоне», американец на ходу выпрыгивал наружу и скрывался в ближайшем подъезде.
Женщина нажимала кнопку, и о, чудо! Из коробки выпрыгивал манекен, силуэт которого имел полное сходство с катапультировавшимся цэрэушником.
Резиновая кукла, наполненная сжатым воздухом, выглядела вполне правдоподобно, а женщина, чтобы окончательно ввести в заблуждение следующую за ней «наружку», начинала мини-спектакль: имитировала беседу, вращая голову куклы с помощью незамысловатого устройства.
Лишь подъехав к дому, где проживали сотрудники посольства США, женщина на глазах у ошеломленных «топтунов» выпускала воздух из манекена, и он снова оказывался в коробке. Всё, партия отыграна!
…В 1990 году резидентура ЦРУ в Москве имела девять авто с затемненными стеклами. Более того, на вооружении у нее были не только манекены, имитировавшие сотрудников посольства, но и резиновые маски, наподобие тех, что использовал Фантомас в популярном французском фильме.
Зачем все эти манекены, маски, затемненные стекла? А просто чтобы с их помощью водить за нос наших «топтунов».
Например, манекен офицера-агентуриста, который должен провести явку со своим информатором, члены резидентуры демонстративно вывозили в обычной машине на окраину Москвы, а агентурист в это же время на машине с затемненными стеклами отбывал в противоположном направлении.
В своих потугах обмануть Службу наружного наблюдения американцы постоянно разнообразили используемые ими маскарадные аксессуары, проявляя, как им казалось, чудеса изобретательности и гениальную находчивость.
К примеру, цэрэушник Пол Стоумбаф облачался в комбинезон слесаря, а лицо прятал за темными очками в массивной золотой оправе.
Но всех своих коллег обскакал цэрэушник, появлявшийся накануне проведения шпионских акций в женском платье и с огромным рыжим париком на голове.
Всякий раз, завидев его в таком обличье, «топтуны» радостно восклицали: «Раз уж наша дама появилась при полном параде — значит на серьезное дело идет!»
…Когда американцы в качестве камуфляжа использовали женскую одежду, они не понимали, что занимаются самообманом и саморазоблачением, ибо в качестве демаскирующего признака была их походка. Ведь опытному глазу не составляет труда отличить грациозные женские движения от решительной поступи мужчины.
Кстати, человеку, непосвященному в эти премудрости, трудно поверить, но походка у представителей различных рас — белой, черной, желтой — имеет много отличий.
Вообще опытные сыщики наружного наблюдения сначала запоминают походку объекта, а потом уже остальные его внешние признаки.
Глава вторая«Черный пояс» у женщины в белом
Вечером 15 июля 1977 года кадровая сотрудница ЦРУ Марта Петерсон, «сидевшая под корягой» — действовавшая под прикрытием вице-консула посольства Соединенных Штатов в Москве, — отправилась закладывать тайник, предназначавшийся для агента «Тригон». По традиции то был контейнер, закамуфлированный под булыжник.
Запарковав служебное авто у кинотеатра «Россия», она торопливо купила билет и вошла в зал. Шел фильм «Красное и черное», и последний сеанс уже начался.
«Наружка» вела наблюдение издалека, так как на разведчице было белое, с крупными цветами, платье, легко различимое издали.
«Женщина в белом» устроилась в кресле у запасного выхода и минут 10 делала вид, что следит за происходящим на экране.
Убедившись, что вокруг всё спокойно, Петерсон поверх платья натянула черные брюки и такого же цвета пиджак, наглухо застегнулась и распустила собранные в пучок волосы.
Совершенно преобразившись, шпионка выскользнула из помещения. Теперь это была «женщина в черном».
К своему авто она не вернулась — села сначала в автобус, затем покаталась на троллейбусе и в метро — проверялась. Лишь после этого на такси добралась до Краснолужского моста. Там ее уже ждали.
Хотя в тот поздний час место выглядело совершенно безлюдным, на самом деле там собралось более (!) 300 контрразведчиков из разных подразделений Комитета, чтобы фиксировать все действия Петерсон.
Как только американка установила «булыжник», ослепительный фейерверк осветил окрест, мгновенно превратившийся в людской муравейник.
…При задержании Петерсон продемонстрировала блестящее владение русским матом и приемами карате.
Немудрено: годом ранее Марта стала чемпионом США среди женщин, завоевав «черный пояс» — шестой дан по мировой классификации, а русским матом она овладела, обучаясь на «Ферме», в учебном центре ЦРУ в штате Вирджиния.