Поначалу мама рвала на себе волосы и голосила: «Муж, дети, это — конец карьеры! Живи с ним, раз уж случилось, но не посвящай ему всю себя!» Как признает Марина, «он был идеален: творец, режиссер, актер. И так красив!» В 1957 году Марина вместе с Робером впервые посещает таинственную страну, в которой появились на свет ее родители. «Мой успех был необычайным, и Робер не мог этого вынести. Он не покидал гостиничный номер, а я одна разъезжала по приемам, пресс-конференциям. Все, что я говорила, вызывало восторг, аплодисменты…»[161]
Вскоре они расстались. Причины разрыва были, конечно, не только в ревности Оссейна к популярности супруги. Много позже, беседуя под оком телекамеры с въедливым и дотошным Эльдаром Александровичем Рязановым, Марина объясняла: «У меня были надежды иметь шестеро детей, организовать свой театр. А он стремился только делать кино. Детей иметь не хотел… Просто мы были очень молодые… И после пяти лет совместной жизни разошлись». Оссейн же объясняет разрыв другими причинами, более прозаичными: «Огромное гнездо Поляковых в Мэзон-Лаффит… вечно полное людьми, шумом и застольем… Как в забытой русской сказке, слезы перемежались радостью, праздник ностальгией… Но был ли этот уютный дом с властной, волевой тещей моим? Было ли в нем место для меня? Едва я спрашивал Марину: «Ты меня любишь?», не дослушав моего вопроса, она на сто ладов отвечала: «Да, да, да!» Когда я почувствовал, что играю роль любящего главы семьи, которой у меня нет, я решил прервать этот спектакль, как неудачно поставленный самой жизнью… Расставались мы достаточно болезненно, но сейчас раны зарубцевались. Мы сегодня близкие друзья… Иногда перезваниваемся…»[162]
Она успела родить ему, «соблазнителю лолит», двух сыновей, Игоря и Пьера. Следующий — Владимир — появился от второго мужа Марины, летчика Жан-Клода Бруйе, совладельца авиакомпании в Габоне. Он был «настоящий такой мужик. Авантюрьер… Гасконец к тому же… Он сотни людей спас на своем маленьком самолете… Перевозил больных людей. Доставлял их в больницы…»[163] С Бруйе, построившим в Африке множество аэродромов, она вкусила прелести жизни в настоящей роскоши, радости путешествий, морских круизов под парусами яхт. У них был самый красивый дом на юге Франции. В 1965 году супруги стали гостями очередного Московского кинофестиваля. Французская журналистка Патриция Гальяно в статье «Начало четвертого», опубликованной в августе 1982 года, с парижским изяществом описывает их тогдашние супружеские отношения: «Он… мечтал держать ее под стеклянным колпаком, как прекрасную статуэтку…»
Марина Владимировна признавалась ей, что «всегда искала в своих мужьях нечто, напоминавшее бы мне моего отца. Но твердость и защиту, которые казались найденными в таком человеке, лишенном предрассудков, как Робер, или в героическом пилоте, как Жан, — все это мне дал только третий муж — Владимир Высоцкий…»
После неполных трех лет брака с Бруйе личная жизнь Марины Влади вновь потерпела фиаско. Ей было невмоготу без съемок, без театральных кулис, юпитеров, софитов, интервью, аплодисментов, кинофестивалей. Ей сопутствовал успех. А Бруйе ее успех мешал.
Ее приглашают лучшие режиссеры мира — Орсон Уэллес, Джузеппе де Сантис, Жан-Люк Годар, Роже Вадим, Кристиан Жак, Пьетро Джерми, Этторе Скола, Мишель Девиль… Ее партнерами становятся первые «звезды» экрана — Марчелло Мастрояни, Жан Марэ, Уго Тоньяцци, Бурвиль, Лино Вентура…
Еще в 1954 году ей была присуждена премия имени Сюзанны Бланшетти, которую вручают во Франции самой талантливой актрисе года. А затем кинонаграды сыпались на нее золотым дождем.
Будучи натурой деятельной и самостоятельной, Марина всегда стремилась быть в центре общественной жизни: лет в пятнадцать участвовала в студенческих демонстрациях против войны в Алжире, то вдруг стала феминисткой и поборницей легализации абортов, то начала воевать за права французских «бомжей» и беспризорных иммигрантов.
В 1968 году Влади вступает в ряды Французской компартии и становится вице-президентом общества дружбы «Франция — СССР». Впрочем, эти последние поступки вряд ли содержали истовый идеологический порыв. Партбилет и вице-президентство были нужны ей, прежде всего, чтобы оправдать свои частые визиты в Россию на рандеву с московским возлюбленным. Заодно Марина получала допуск в самые высокие кремлевские кабинеты.
Есть момент истины. И, оказывается, есть его географическая точка — Москва. Как писал Маяковский? «Я хотел бы жить и умереть в Париже, если б не было такой земли — Москва…»
Российская столица влюбилась в «русскую парижанку» молниеносно, как только в прокате появился фильм «Колдунья» по мотивам купринской «Олеси» (во Франции он вышел на экраны в 1955 году, в Советском Союзе, естественно, на два года позднее). А еще раньше, в 1953 году, советский кинематограф в лице режиссера Сергея Юткевича протянул ей руку помощи на Каннском фестивале. Бдительные и высоконравственные французские полицейские пытались не пустить несовершеннолетнюю Марину на церемонию вручения фестивальных призов. Они даже не подозревали, что юной женщине была присуждена престижная премия кинокритиков за лучшую женскую роль в фильме «Перед потопом». Спас положение Юткевич. Член международного жюри, используя свой авторитет и обаяние, провел будущего лауреата в зал. Их встретили овациями…
Впервые идея привлечь Марину к съемкам в Москве возникла еще в середине 1960-х годов. Маститый кинодраматург Алексей Каплер и талантливая поэтесса-фронтовичка Юлия Друнина написали сценарий для «Мосфильма» о героине французского Сопротивления, русской княгине Вике (Вере Аполлоновне) Оболенской, которую казнили фашисты. Советское правительство посмертно наградило Оболенскую орденом Отечественной войны, французское — орденом Почетного легиона. На роль Вики предполагась Влади. Алексей Каплер рассказывал: «Мы надеемся, что это совпадет с желанием актрисы: на Московском кинофестивале она говорила, что мечтает сыграть героическую роль…»[164]
Но что-то там незаладилось, проявились обычные бюрократические причуды, начались обычные проволочки, долгие-долгие переговоры, всяческие препоны, вопросы о благонадежности и лояльности (не Влади — убитой Оболенской) по отношению к СССР — и сценарий благополучно «похоронили» в пыли архивов киностудии.
Затем у режиссера Петра Тодоровского возникла мысль снять Влади в своем фильме «Загадочный индус» (вышедший на экраны под названием «Фокусник») в роли учительницы французского языка. Но опять не случилось. Хотя с советским кино Маринина судьба-таки переплеталась — например, она дублировала Наташу Ростову во французской версии картины «Война и мир» Сергея Бондарчука[165].
Однако приблизимся к истории знакомства.
19 июля 1967 года. Фотохудожник Игорь Гневашев утверждает, что Высоцкий влюбился в Марину… в коридоре, за кулисами Таганки. По его словам, после репетиции «Пугачева» Влади провела туда Ия Саввина. Высоцкий случайно шел навстречу, увидел Влади — и все, «мгновенно, с ходу… Увидел «колдунью», чуть опешил и, маскируя смущение, форсированным, дурашливо-театральным голосом: «О, кого мы видим!..» Она остановилась: «Вы мне так понравились… А я о вас слышала во Франции… Говорят, вы здесь страшно популярны…» Потом всей кучей сидели в его гримерке, пили сухое вино, и он, конечно, взял в руки гитару…»[166]
А вот Николай Лукьянович Дупак утверждает, что знакомство Влади с Владимиром произошло в его директорском кабинете в Театре на Таганке[167].
Сама же Марина Владимировна рассказывала так: «Я увидела его в «Пугачеве»… Он очень сильно играл… Ну, а после представления пошли все вместе обедать. Володя сел рядом, глаза — в мои глаза. А потом: «Знаете, я люблю вас, и вы будете моей женой». Подобное от многих я слышала не раз. И потому лишь улыбнулась. А любовь пришла позже — мы поженились через полтора года…»[168]
И еще Марина писала и рассказывала: «…мы смотрим друг на друга, как будто всегда были знакомы. Я знаю, что это — ты…»[169] «Я приехала в 1967 году в Москву на кинофестиваль, и вместе с Максом Леоном… пошли в театр на Таганку. Макс знал Володю, после спектакля он нас познакомил, потом мы поехали в ресторан ВТО, а затем сидели у Макса на квартире, слушали, как Володя поет. Мы подружились…»[170]
Станислав Говорухин вспоминал: «Макс Леон сказал ей: «В Москве сегодня один театр — «На Таганке», и в нем — Высоцкий». В тот вечер Марина смотрела «Пугачева». После спектакля Володя пел ей.
«…я спросил ее: «Скажи, что он тебе говорил в первый вечер?»
Марина засмеялась: «Ты что, не знаешь, своего друга? Он же такой наглец был. Сразу сказал: «Будешь моей женой!» Я только посмеялась тогда…»[171]
Правда, потом в интервью Би-би-си 25 января 1984 года Марина Владимировна почему-то оговорилась, что поводом для знакомства был спектакль «Маяковский»: «В то время я плохо еще говорила по-русски, и не могла ему сказать, как я считала, какой он гениальный актер и замечательный поэт. И потом мы долго дружили полтора года. То есть это не было такой, как говорится, кутфуа… Я думаю, что он был влюблен. Но больше в миф — «Марина Влади», чем в меня, женщину, в первый день. А потом мы стали дружить, и так — потихоньку — влюбились. По-настоящему…» Он был небольшого роста, такой серенький, блондин (? — Ю.С.), немножко кругленький тогда был. То есть он не был красавчиком, но он был жутко талантлив. Вот мои первые впечатления…»