Некая N из далекого Благовещенска до сих пор помнит, как поздней осенью то ли 1974-го, то 1975 года вместе с дочерью Леной оказалась в Москве и тщетно пыталась попасть в Театр на Таганке. Затея в те годы просто безумная. Они торчали у театра в надежде на лишний билетик и отбивались от приставаний нагловатых молодых людей. «Очередной выплеск толпы из метро, и прямо к нам, не свернув, как все, стремительно идет молодой человек. Он шутливо спрашивает у Леночки:
— Ну что, курносая, у тебя, наверное, нет билета?
— Аутебя, длинноносый, наверное, есть, — грубит она.
— Нет, у меня нет. Но я могу, если хочешь, провести тебя в театр.
— А я с мамой.
— И с мамой проведу. Пошли?
Я даже толком не рассмотрела его, — вспоминает дальневосточная театралка. — Среднего роста молодой человек, одетый в бежевую кожаную (шик по тем временам) курточку до талии, в джинсах, дорогих узконосых туфлях… На голове маленькая черная кепочка, надвинутая на лоб. А голос — какой-то особенно располагающий, приятный чистый баритон (без намека на хрипотцу). Молодые люди почему-то при его появлении отскочили в сторону и тихо что-то залопотали, не спуская с него глаз. Он повел нас вдоль боковой стены театра под уклон улицы, спрашивая, кто, откуда, бывали ли в театре на Таганке, какие спектакли вообще смотрели и т. д… Наш провожатый шел очень быстро, мы почти бежали… Мы в фойе… Женщины приветливо с ним поздоровались, он сказал, чтобы нас раздели («Это мои гостьи!») и провели на балкон…
Он протянул Елене визитку, написав там номер телефона:
— Когда будут нужны билеты, позвоните в кассу и скажете от кого.
…Он ушел. Нас раздели, снабдили биноклем и отвели на балкон. Сидевшей там группе молодых людей нас представили так:
— Это гостьи Владимира Семеновича…»[707]
«Гостьи» поначалу не сообразили, кто такой Владимир Семенович. И обомлели, когда ребята стали расспрашивать, как они познакомились с Высоцким. Достали визитку, стали рассматривать: «Владимир Высоцкий, актер», а на обороте — номер телефона. В тот вечер на Таганке был «Гамлет». После спектакля «гостьи» с толпой поклонников ждали Высоцкого у театрального подъезда. Но он так и не появился… Вот такая история, надеюсь, не придуманная. Высоцкий любил и умел делать подарки.
«Девочки любили иностранцев…», —
писал в своем «Романе о девочках» Владимир Семенович Высоцкий.
А иностранки, в свою очередь, любили Высоцкого, и он, констатировал польский друг Высоцкого Даниэль Ольбрыхский, «очень любил девушек»[708].
Вениамин Смехов в своем болгарском дневнике фиксировал: «12 сентября. Театр… Радио. 17 часов — «Добрый человек». Репетиция и сразу — спектакль… Красавица Сильвия. Думал: мой успех. Оказалось: Высоцкого»[709].
Кто такая загадочная Сильвия?.. Вот незадача. Совершенно случайно удалось вычислить таинственную красавицу с невольной помощью софийского журналиста Любека Георгиева (ныне покойного). В своих воспоминаниях он говорил о том, что «на встрече в Клубе иностранных журналистов актриса Сильвия Рангелова рассказала Высоцкому, что его песни были использованы также в спектакле «Каждый ищет свой остров» Р. Каугвера в театре «София»… Ему было приятно, что у нас его ценят не только как артиста…» Кажется, это была-таки она, таинственная Сильвия…
Бывшая актриса Великотырновского театра имени Константина Касимова Томаица Петева вспоминает: «Мне выпала невероятная удача сидеть с левой стороны от Высоцкого. Угощение, смех — как на любом банкете… Около 23 часов он обратился ко мне: «Знаете что, давайте потом соберемся где-нибудь, потому что чувствую, что меня заставят петь, а это будет мне неприятно»… Мы, 6 человек (пятеро болгар и он), ушли незаметно, взяли гитару. Но было невозможно пригласить компанию к себе, потому что у меня гостили родственники. И мы пошли к одной коллеге. Высоцкий пел до утра… Меня радует тот факт, что он вспоминал красоту Велико-Тырново и болгарских девушек…»[710]
Именно во время болгарских гастролей Таганки в 1975 году художница Дора Бонева (жена поэта Любомира Левчева) написала портрет Владимира Высоцкого. «Она писала его с натуры, — рассказывал Любен Георгиев, — во время короткого и очень напряженного пребывания в Софии, когда у Высоцкого не было ни минуты отдыха от спектаклей, восстановительных и монтажных репетиций, записей, интервью, встреч со знакомыми и незнакомыми, концертов и т. п. Он взял ключ от мастерской у мужа Доры Боневой и приходил туда ночевать, так как телефон в его номере в гостинице не умолкал, к тому же кто-то без конца стучался в дверь…»[711]
Упоминавшийся уже поэт Петр Вегин по просьбе польской переводчицы и журналистки Лилианы Коротковой стал инициатором ее встречи с премьером Театра на Таганке. Лилиана сияла от восторга. Давали «Десять дней, которые потрясли мир»… В перерыве они устроились в гримерной. Он закурил, откровенно разглядывал Лилиану. Вегин тем временем надписал Высоцкому свою новую книжку.
«Володя сразу положил ее в карман пиджака:
— Чтобы здесь не забыть в суматохе. Когда-нибудь тоже тебе подарю свою… Вот же везунок — и книги у него выходят, и красавицы вон какие с ним…»
Потом он пел, «…пел с явным удовольствием, и нам доставляя радость, и сам ее получая. Лилиана склоняла золотые локоны на свой магнитофончик и смотрела на Володю с откровением Магдалины… После спектакля были еще какие-то Володины гости, и мы все вместе поехали в ВТО… Кончилось все, естественно, за полночь, и мы с Лилианой до самого рассвета крутили пленку: «Ходил в меня влюбленный весь слабый женский пол…»
Вегин считал, что песня была только-только написана. Стало быть, это был конец 1972-го. И вообще, он (Вегин) просто и хорошо сказал: «Мы жили в одно время, в одном городе, любили самых очаровательных девчонок — девчонок нашего поколения, одним радостям радовались и одними слезами плакали…»[712]
В Штатах на вечеринке, организованной продюсером Майком Медовым, знаменитый голливудский режиссер чешского происхождения Милош Форман, снявший «Полет над гнездом кукушки», попросил гостя спеть. Первыми на пение Высоцкого среагировали Бэлла Давидович и Натали Вуд (они-то хоть немного знали русский язык). Постепенно певца начали окружать актеры. И, прежде всего, женщины. Лайза Минелли и вовсе пристроилась чуть ли не у ног заморского гостя. Вуд и Давидович на ушко тихонько переводили голливудским звездам тексты песен. «От твоего голоса их бросает в дрожь. Женщины прижимаются к своим спутникам, мужчины курят, — напишет затем в своей книге Марина Влади. — Исчезает небрежность манер… масок не осталось. Вместо светских полуулыбок — лица. Некоторые даже и пытаются скрывать и, закрыв глаза, отдались во власть твоего крика. Ты исполняешь последнюю песню, и воцаряется долгая тишина. Все недоверчиво смотрят друг на друга. Все они в плену у этого человечка в голубом. Лиза Минелли и Робер де Ниро задают тон, выкрикнув: «Потрясающе! Невероятно!..»[713]
Марина и не собирается скрывать ревность: «Лиза Минелли, с ее огромными, во все лицо глазами и накладными ресницами, бросает на тебя плотоядный взгляд…»[714]
Натали Вуд завораживал не только голос Высоцкого, но и смысл его песен. Это проще простого можно было бы объяснить русским происхождением «королевы Голливуда» — Наташа Гурдина (ее подлинная фамилия. — Ю.С.) родилась в семье русских эмигрантов в Сан-Франциско. Но присутствовал еще целый ряд дополнительных факторов. С Высоцким их объединял не только язык и один год рождения. Главным же, на мой взгляд, была идентичность характеров и темпераментов. И Натали, и Владимир были склонны к поступкам, которые, по мнению большинства, легко можно было отнести к разряду сумасбродных. Кроме того, они, вероятно, чувствовали родство душ и в нешуточном пристрастии к алкоголю.
Пережила Натали Вуд своего московского собрата всего-навсего на какой-то год с небольшим — в ноябре 1981-го во время хмельной пирушки на яхте «Блеск», приналежавшей ее мужу Роберту Вагнеру, она таинственно исчезла с борта судна. Лишь спустя какое-то время тело Вуд случайно обнаружили рыбаки. Такая вот нелепая и трагическая гибель американской актрисы, которая в свое время была очарована песнями Высоцкого…[715]
Михаил Шемякин в своих заметках подтверждал мнение о таинственном магнетизме Высоцкого: «… какая-то сладко-щемящая грусть разлита по всему Парижу. Надвигается вечер. Мы сидим в моей квартире, приехала одна девчонка, предки у нее из России, и Володя для нее — бог. Володя тут же, так сказать, вдохновился, окреп и вдруг, вместо того чтобы исполнить что-нибудь свое, решил исполнить «Реченьку», потому что где-то там в ней звучала тема любви девушки и много другого, невысказанного. И он, глядя на нее, бросая косой взгляд на меня, так это исполнил!.. От девчонки буквально ничего не осталось…»[716]
Шемякин еще не раз возвращался к этой истории: «У меня была девушка. Очень симпатичная. И Володя слегка был влюблен в нее — красивая американка, предки — русские, при ней Володя записал «Течет реченька»… Однажды в Америке мы с ней поехали куда-то. Она ведет машину, черный лимузин. Останавливаемся в лесу. Я вышел облегчиться, поднимаю голову, вижу какой-то странный рисунок — голова, похожая на мою — немного, правда, утрированная… Я спрашиваю: «А что это такое здесь?» Она отвечает: «Написано: «Осторожно, гризли!» Я говорю: «Ах, да?!!» И, не закончив дела, — в машину: «Гони дальше!» Я Володьке потом рассказываю — он от смеха падает со скамейки…»