Но, кажется, кое-что начинает проясняться. Бедный Сындже настолько привык к тому, что всем этим красоткам от него что-то нужно, что теперь даже не допускает мысли, что может и правда кому-то понравится просто так. Совсем обидно за него становится — Джи почти сочувствует.
— Потому что ты ей нравишься, — сквозь зубы шипит Джи, стуча по своей голове костяшками.
— Как начальник?
…он безнадёжен.
— Да, — сдаётся она. — Как начальник.
Кажется, съёмка уже закончилась. Девушки успели разойтись, кто куда, а Джинсо обсуждает что-то с Хумином и фотографом. Пора уходить отсюда, и Джи снимает с себя пуховик, так как в нём больше нет надобности, и перекидывает его через локоть, чтобы было удобнее нести.
— А тебе? — раздаётся голос Сындже, и Джи не усевает отойти даже на пару шагов, оборачиваясь:
— Ты о чём? — не понимает она, думая уже лишь о том, как было бы здорово заскочить на предыдущий этаж, где была фотосессия, и сфотографировать втихаря декорации, если их ещё не разобрали.
— Я тебе нравлюсь? — после небольшой паузы спрашивает Сындже, бессовестно выбивая Джи из колеи на несколько секунд.
— А ты не мой начальник, — переводит всё в шутку Тэджи, снова отворачиваясь и спеша к собравшейся съёмочной группе, готовящейся сделать групповое фото.
Подсознание неосознанно блокирует все мысли на счёт серьёзности заданного вопроса. Ведь тогда Джи не сможет вести себя рядом с Сындже так, как обычно. Не чувствует потребности в каких-либо отношениях, когда всего в паре метров стоит Ким Джинсо.
— Поставьте менеджера рядом с Джинсо, — командует Хумин, закрепляя телефон на штатив и устанавливая таймер.
— Всё нормально, — отмахивается Сындже, пристраиваясь с краю рядом с Тэджи.
— Иди туда, ты же один из главных, — она толкает его под рёбра и удивлённо смотрит, как Сындже забирает из её рук пуховик, отшвыривая в сторону, чтобы его не было в кадре.
— Крайних всегда некрасиво растягивает, — морщится он, уже глядя в камеру. — Ты будешь с краю, если я уйду.
— Это не так работает, — качает головой Джи, зная, что на общих фотографиях персонала мало кто получается хорошо — фото ведь делают с одного кадра.
— Не разговаривай, — Сындже едва толкает её в плечо, намекая, что пора посмотреть в объектив. — Сейчас вылетит птичка.
Без света софитов и при приглушённом верхнем освещении этаж, где проходила фотосессия, похож на спящие кулисы опустевшего тетра. Тут творится настоящая магия — когда появляется фотограф, когда все вокруг снуют, создавая картинку, которая мотом проявляется на мониторах — сейчас всё выключено.
Закусок больше нет, а музыка не играет. Но при этом магия будто не исчезла. И Джи с осторожностью оглядывается по сторонам, проходя вглубь помещения. Хумин пока решает какие-то организационные вопросы с фотографом и Джинсо, а остальные убирают оборудование на крыше. Тут пусто, да и вряд ли в ближайшие минуты кто-то появится. Так что Тэджи вытаскивает из кармана мобильник, подходя к самой масштабной декорации с диваном и цветами, делая несколько снимков без вспышки, точно в музее.
— Нравится? — раздаётся голос Сындже, и Джи с ужасом оборачивается, опуская телефон.
— Я никуда не буду это выкладывать, — оправдывается она, правда не собираясь распространять фотографии. — Хотела показать Тэхёну. Он ведь будет спрашивать, как прошло и всё такое.
Оправдание так себе, но ведь зато вполне весомое. Уже нет никакого желания чеканить в черепной коробке мысль о том, что все вокруг знают, что Мин Тэджи самая настоящая фанатка. Сегодня о ней ещё пару слухов разлетелось. А завтра, возможно, появится ещё несколько. За всем этим не угнаться.
Но кажется, будто Сындже нет дела до того, что он застал Джи с поличным. Он лишь усмехается, словно она сделала что-то милое, а не противоречащее их установленным правилам чёртовой конфиденциальности.
— Давай я тебя сфотографирую, — предлагает он, старательно пряча лукавую улыбку и подходя ближе.
— О, нет, — тут же отказывается Джи. — Это против правил.
Ей и в голову не приходила мысль сфотографироваться тут. Эти снимки лишь так, для подтверждения того, что она действительно не тронулась умом и была на фотосессии Ким Джинсо. Видела магию своими глазами, слышала щелчки камеры и наслаждалась каждой минутой, проведённой с ним в одном помещении.
Даже противная Ли Инжу не смогла отравить бабочек у неё в животе, которые бешено хлестали её своими крылышками, пытаясь подобраться к заветному цветку.
— Да плевать на правила, — отмахивается Сындже, подходя ближе и протягивая руку, чтобы Джи отдала ему телефон. — Встань туда.
И, прежде чем она опять успевает возразить, он самостоятельно забирает у неё телефон, который Джи всё это время прячет за спиной, как застенчивая воровка прожитых сегодня мгновений. А затем Сындже включает пару напольных светильников, чтобы подсветить фотозону.
— Вот так? — Тэджи просто встаёт посередине, показывая обоими руками два знака мира и улыбаясь лишь одними губами, потому что не знает, как ещё тут сфотографироваться.
— Нет, плохо, — мотает головой Сындже, разглядывая снимки, которые сделал без предупреждения. — Возьми в руки вон те цветы, — кивает на одну из искусственных клумб, а по лицу видно, что в голове уже активно рождаются идеи того, как сделать лучшие снимки.
— Да разве можно?
— Всё равно сейчас это всё разберут. Облегчим им работы, — отмахивается он.
Ну, Сындже тут главный. Так что Джи подходит к клумбе, не без труда вырывая из неё несколько хорошо приклеенных цветов. Что дальше? Джи просто разворачивается на него, демонстрируя получившийся букет.
— Поиграй с ними, что ли, — командует он. — А то стоишь, как на похоронах.
— Сындже! — Джи тут же хмурится, на что получает лишь уставший взгляд:
— Пофлиртуй с камерой. Не стесняйся.
— Какой ужас, — закатывает глаза Джи, вычурно крутясь с импровизированным букетом в руках. То подносит к лицу, будто нюхает, то делает вид, что счастлива получить такой презент от несуществующих поклонников.
— Вот так, поработай на камеру, — не успокаивается Сындже, а Джи не может сдержать смех:
— Где ты этого понабрался?
— Знаешь, сколько у меня этих фотосессий было? — теперь он смотрит прямо ей в глаза, а не через экран телефона.
— Точно больше, чем у меня.
Если бы не он, то и сегодня Джи бы провела очередной утомительный день в компании Кан Тэхёна в их офисе. Так что, спасибо ему за такой интерактив.
— Вот именно, так что, покажи мне страсть в глазах, — подбадривает он, и Джи ведётся на провокацию, вальяжно плюхаясь на диван посреди декорации.
— Вот так? — закидывает ноги на спинку дивана, бесстыдно расползаясь по сидению, как делают девушки в сексуализированной рекламе.
— Больше страсти, — он совсем вошёл в кураж, а Джи больше не может выдержать этого:
— Замолчи, а то я тебя тресну, — смеётся она.
— Да, вот так! Камера тебя любит, — не замолкает он. — Больше страсти.
— Прекрати, — продолжает смеяться Джи, но не выдерживает и кидает в него цветами, которые просто разлетаются в разные стороны, глухо падая на пол перед диваном. — Ты смущаешь меня.
И когда Сындже опять отвлекается от экрана телефона, глядя теперь прямо Джи в глаза, она теряется. А сердце теперь плюхается куда-то рядом с цветами, пульсируя, как задыхающаяся рыба на суше. Приходится сесть ровно, чтобы не ощущать себя под настоящим прицелом.
Почему он так смотрит? Она что-то не то сделала? Перешла границы, которые он сам решил сдвинуть подальше?
— Что-то не так? — спрашивает она, больше не улыбаясь. Теперь совсем неловко. — Я сейчас всё соберу, — наклоняется, подбирая с пола реквизит, и совсем не видит, как Сындже нервничает, размышляя над чем-то для него важным.
— Со мной поедешь или сама? — доносится голос Хумина с другого конца фотостудии, и Джи тут же забывает о разбросанных по полу цветах:
— Я уже бегу! — кричит она, подскакивая с дивана. — Спасибо за этот день, — она улыбается Сындже, меняя в его руке свой телефон на кривой веник пластиковых тюльпанов. — Мне очень понравилось.
И не дожидаясь ответа уже спешит к выходу, где Хумин придерживает для неё дверь, так и не услышав, как Чон Сындже растерянно бормочет себе под нос «а мне нравишься ты», с досадой глядя на неубиваемые бутоны.
— Пристегнуться не забудь, — предупреждает Хумин, наблюдая, как Джи нервно переключает радиостанции, не позволяя тронуться с места.
— Да-да, подожди секунду.
И едва из колонок вылетают пара нот дебютной песни Ким Джинсо, как Тэджи тут же повизгивает от радости, делая громче и наконец-то пристёгиваясь.
— Ты же знаешь, что можешь в любое время включить в машине какую захочешь песню? — вопросительно ломает бровь Хумин.
— Ты не понимаешь. Это совершенно другие эмоции, — она явно взвинчена и ударяет пару раз по рулю: — Поехали, поехали. — Устраивается поудобнее, прислоняясь затылком к подголовнику и прикрывает веки, явно наслаждаясь моментом. — Со всеми этими съёмками я и забыла, что сегодня будет вечер хитов Джинсо. Весь час будут крутить его песни. Мы прямо вовремя успели.
— Ты же не хочешь сказать, что нам придется целый час по городу кататься, пока ты всё не послушаешь? — косится на неё Хумин, выруливая на основную дорогу.
— Нет. Просто езжай скорее домой, я там дослушаю. Умираю с голоду.
— Был стол с едой. Почему не перекусила, раз проголодалась? — он делает музыку чуть тише, за что получает недовольный взгляд.
— Мне испортили аппетит.
Хотелось бы больше никогда не встретиться Ли Инжу, но это невозможно.
— Джинсо выглядел настолько противным? — улыбается Хумин, а Джи опять сверлит его висок недовольным взглядом, будто сейчас сделает трепанацию.