— Мы учились в одной группе, — в полголоса начинает она, снова подаваясь немного вперёд к Минхёку, и он тоже устраивается поудобнее. — Всё было нормально. Мы были типичными одногруппниками, которые здоровались только на совместных парах и разговаривали исключительно по учёбе, — она отстранённо смотрит куда-то сквозь Хёка, пытаясь восстановить хронологию событий. Вдруг опять что-то упускает? — Короче, получилось так, что финансирование университету урезали, и все, кто учился за счёт стипендии, были вынуждены проходить дополнительный отсев. — Она делает несколько больших глотков, пытаясь запить неприятный ком, вставший поперёк горла. — Я сохранила стипендию, а Тэхён — нет. И, видимо, он решил, что я сжульничала или ещё что-то, — она столько раз прокручивала в голове воспоминания о том времени, что кажется, всё это было будто не с ней. Лишь грустный эпизод многосезонного сериала. — Но я ничего такого не делала. Но, естественно, меня никто и слушать не стал, — цокает она, делая ещё два больших глотка. — Разве я виновата, что он был недостаточно хорошо подготовлен к тесту? — этот вопрос не подразумевает ответа, но, кажется, если бы они были сейчас одни, то Минхёк бы помусолил эту тему подробнее. Скрывать свой интерес он даже не пытается. Он будто анализирует услышанное, прокручивая между пальцев шариковую ручку, которую взял со стола, а Джи продолжает: — После этого случая Тэхёну пришлось совмещать учёбу с подработкой, чтобы сохранить за собой место в универе. И с этого момента он делал всё, чтобы вывести меня на конфликт и превратить моё присутствие в универе в сущий ад.
Неприятные воспоминания смешиваются с холодным кофе, которым Джи пытается запить их. Но это бесполезно — сводит не только зубы, но и все органы изнутри. До этого казалось, что она уже пережила всё и живёт дальше, но, видимо, нет.
Есть ещё много всего, что она могла бы рассказать: как Тэхён специально задевал её плечом, мог пролить на её конспекты свой напиток или подставлял перед преподавателями. Но какое это сейчас имеет значение? Извинений не получит, забыть не сможет, но испортить себе настроение — вполне. Она замолкает, допивая кофе, а Минхёк тяжело вздыхает, кажется, теперь начиная понимать, откуда растут ноги у этой неприязни.
— Слушай, — он прекращает играть с ручкой и уверенным движением кладёт её обратно на стол рядом со своими забытыми кофе и круассаном. — Никто не заставляет тебя с ним дружить. Это работа, и, к сожалению, иногда мы должны здесь заниматься вещами, которые нам не нравятся. Общаться с людьми, которые нам неприятны. И получать по шапке от начальства ни за что. Но никогда не надо принимать близко к сердцу всё, что происходит в стенах офиса, — он подбадривающе подмигивает ей и продолжает: — Вам стоит постараться зарыть топор войны — хотя бы на время рабочего процесса. Теперь вы в одной лодке. Помни, что и в его интересах, чтобы шоу состоялось.
— Об этом я как-то не подумала, — Тэджи явно задумывается над его словами. В этом ключе она пока что не размышляла. — Но как только вижу его, сразу же…
Фразу закончить она не успевает. Минхён пинает её под столом, требуя незамедлительно замолчать:
— Отличная идея для одного из эпизодов. Тебе обязательно стоит её записать и поделиться с остальными, — начинает тараторить он, и Тэджи с ужасом понимает, что приглушённой музыки из чужих наушников больше не слышно. И медленно оборачивается, тут же натыкаясь на ледяную стену равнодушного взгляда Кан Тэхёна.
И как долго он подслушивал их разговор?
— То есть ты не весь день слонялась без дела по съёмочной площадке? — спрашивает Тэхён, и появляется ощущение, будто он вовсе не моргает, точно робот. — Ты оглохла?
— Что? — переспрашивает она.
— Ты сегодня вообще хоть что-то написала? — раздражение отчётливо слышится в каждом слове.
— Э-э-э, не совсем… — смущается она, разрывая зрительный контакт и переводя взгляд на свой монитор, где до сих пор открыт пустой текстовый документ.
— А ты в следующий раз почаще ходи кофе пить, — язвит он и отворачивается, и до ушей Тэджи снова долетают звуки музыки.
Да как он себе позволяет так с ней разговаривать? Думает, что если старше на несколько месяцев, то может вот так распылять свой яд? И всё-таки люди не меняются — сегодняшний день тому доказательство.
— Ты это слышал? — она снова поворачивается к Минхёку, шепча как можно тише.
— Просто поговори с ним, — по взгляду Хёка становится понятно, что он искренне хочет ей помочь с этой «проблемой». — По крайней мере, попробуй это сделать. И если ничего не выйдет, то хотя бы для себя ты будешь понимать, что всё возможное для примирения уже сделала. А остальное пусть останется на его совести. — Минхёк допивает свой кофе и сминает пустую коробку от круассанов, добавляя: — Я верю в тебя. Хумин тоже верит, иначе бы ты тут не сидела, — и снова эта подбадривающая улыбка, внушающая надежду. — Если ты думаешь, что не можешь ничего дать, тогда бери сама. Учись у других, наблюдай, набивай шишки и набирайся опыта. Только так можно чего-то добиться.
Он встаёт из-за стола, и, глядя на него снизу вверх, Тэджи чувствует себя такой маленькой. Не физически, а морально. В этот момент она видит в лице Минхёка своего отчима, который всегда был заинтересован в её благополучии, прямо как Хёк сейчас.
И когда только Ан Минхёк успел набраться такой жизненной мудрости? Кажется, Джи ещё совсем не знает этот мир, потому что его слова кажутся ей такими мудрыми, а у них с ним всего пара лет разницы.
— Просто сделай это, а потом расскажешь, как всё прошло, — напоследок произносит Хёк, выбрасывая мусор в ведро возле выхода. — На сегодня я закончил, так что, до завтра, — прежде чем выйти из офиса, прощается со всеми присутствующими, но получает кивок лишь от Тэджи.
Через пятнадцать минут этот адский рабочий день подойдёт к концу. Больше тянуть нельзя, да и Джи уже сто раз проиграла у себя в голове их диалог. Так что, делая последний глоток чая — для храбрости — она всё же поворачивается в сторону Тэхёна, предварительно прочищая горло — боится, что голос будет звучать не так уверенно, как надо.
— Слушай, я тут подумала. А что, если нам завтра сесть и вместе поработать над сценарием? — ждёт ответа, но Тэхён даже не двигается с места, продолжая внимательно читать свою писанину на экране компьютера. — Тэхён? — зовёт чуть громче, но получает лишь тишину. — Кан Тэхён, я с тобой разговариваю? — приходится помахать рукой, пытаясь привлечь к себе внимание. Но только это тоже не работает. — Ты издеваешься? — уже более настойчиво и громко спрашивает Тэджи, но снова не получает никакой реакции. Да быть же не может, чтобы он её не замечал. Просто игнорирует. — Вот козёл, — выплёвывает она, резко поднимаясь с кресла и подходя к соседнему столу.
Но и это никак на него не действует. Кан Тэхён будто заработал себе туннельное зрение и больше не видит ничего, что происходит по сторонам. Он полностью сфокусирован на тексте — или делает вид, что сфокусирован. И раз он не хочет по-хорошему, то будет по-плохому. Джи уже тянется, чтобы выдернуть его наушники, как Тэхён ловко перехватывает её запястье:
— Что тебе надо? — поднимает на неё усталый взгляд, свободной рукой выключая музыку.
— Может, перестанешь меня игнорировать и начнёшь вести себя профессионально? — серьёзно спрашивает она, освобождая запястье.
…и откуда в ней взялась эта уверенность?
— Ещё что-то? — он вальяжно откидывается на спинку стула, накручивая белый провод наушников на три пальца.
— Мы оба заинтересованы в успехе проекта. И раз уж нам некуда деваться, то давай вести себя по-взрослому и делать свою работу, как полагается, — она опирается рукой о рабочий стол: то ли чтобы создать более суровый образ, то ли чтобы не потерять равновесие и не опозориться от волнения. И слегка наклоняется в сторону собеседника, продолжая: — Поэтому я предлагаю завтра попытаться провести совместную работу над сценарием. Обсудить идеи и всё такое. Ты покажешь свои наброски, я покажу свои и обсудим…
Она говорит не запинаясь, а он слушает, всё ещё теребя провод:
— Согласен, — прерывает на полуслове, оставляя наушники в покое.
— Что?
— Я согласен, — кивает он. — Завтра этим и займёмся, — больше не смотрит на неё и снова поворачивается к монитору компьютера. — Только перед тем, как демонстрировать кому-то свои великие мысли, советую для начала их хотя бы записать, — ухмыляется он, указывая взглядом в сторону рабочего места Тэджи.
— Ладно… — неуверенно тянет она, ожидая какого-то подвоха. — Тогда я пойду?
Диалог явно себя исчерпал. Можно сказать, что Тэджи одержала свою первую победу над Кан Тэхёном
…и над самой собой.
Но теперь нельзя опускать планку. Поражение перед Кан Тэхёном будет приравниваться к вселенской катастрофе — Джи этого не переживёт.
— Будь добра, — безэмоционально отвечает он, уже полностью концентрируясь на работе. — Не хочу задерживаться в первый день.
Как же хочется съязвить ему. Придурок думает, что может вот так разговаривать с ней, будто он уже начальник. А они ведь партнёры. Но Джи будет умнее. Приходится даже прикусить изнутри щеку, чтобы ненароком не сболтнуть то, о чём она потом может пожалеть. В конце концов, она ведь сама установила одно из правил — нужно вести себя профессионально.
После такого эмоционального дня, единственное, что может заземлить Мин Тэджи — тарелка острого рамёна за просмотром очередной новой дорамы. Так думал Шиву, пока не осознал, что сегодня новую серию они спокойно не посмотрят.
— Не, ну ты прикинь! А потом он мне ещё и заявляет, что я бы лучше работала, если бы пила меньше кофе, — сокрушается Тэджи, в очередной раз выключая звук на телевизоре.
Видимо, Шиву ждёт непростой вечер. А возможно, и следующие несколько недель. Ведь если эта парочка скандалистов всё-таки сможет зарыть топор войны и не сорвать будущий проект, то это будет просто чудо. Шиву уже триста раз успел себя мысленно поблагодарить за то, что его работу можно выполнять из дома и не наблюдать весь этот цирк воочию каждый день в офисе. И столько же раз он успел себя мысленно поругать, что сподобился помочь сестре в поиске работы. Ему теперь и правда придётся слушать пересказ этого шапито каждый день. И какой тогда смысл в его удалёнке? Никакого спокойного рамёна с дорамами в ближайшее время не предвидится.