Неловко. Но не из-за какого-то тока под кожей или искр в солнечном сплетении. Нет, просто неловко от того, что Джи случайно дотронулась до руки постороннего человека. И пусть они с Сындже уже хорошо знакомы, но всё же — не так близки, как ему, возможно бы хотелось.
— Оставь, — просит он, когда Тэджи практически равнодушно перелистывает радиоволну, где играет песня Джинсо.
— Я подумала, что будет неуместно слушать его сейчас, — усмехается Джи, но всё же возвращает предыдущую радиостанцию.
— Почему? — удивляется он. — Или ты думаешь, что я стесняюсь твоих вкусов?
— Вот этой неловкости я и пыталась избежать, — улыбается она, отворачиваясь к окну и пряча лукавую улыбку.
Но скорее делает это лишь из-за того, что сейчас играет одна из её любимых песен, и как же чертовски хочется сделать как можно громче и петь во весь голос, словно никто не слышит.
— Вы ведь не из-за меня поссорились? — внезапно интересуется Сындже, тут же вынуждая Джи обернуться.
— С чего взял? — она вообще не понимает, из-за чего началась эта ссора и кто её зачинщик. Но от неё до сих пор остался неприятный осадок, хотя внедорожник уже отъехал от базы отдыха на приличное расстояние.
— Да мне просто показалось… — он немного мнётся, поворачивая голову на Джи, но тут же снова отворачивается. — Ладно, забудь, — как ни в чём не бывала, Сындже смотрит на дорогу, но всё же нервно поглаживает руль, будто жалеет, что вообще поднял эту тему.
— Если ты думаешь, что Кан Тэхён такой злюка из-за тебя, то прекрати, — советует Тэджи. — Он сам себе на уме. Я ещё ни разу за время съёмок не видала, чтобы он пришёл на работу в приподнятом настроении. Он такой, какой есть, и с этим нужно просто смириться и не придавать его колкостям особого значения.
— Тогда почему ты сама смириться не можешь? — спрашивает банальную вещь Сындже, но от этого вопроса Тэджи внезапно хочется отстегнуть ремень безопасности и выпрыгнуть из машины прямо на полном ходу.
Это слишком простой вопрос, чтобы на него можно было бы с лёгкостью ответить. Поэтому Джи так и застывает с приоткрытым ртом, не зная, что сказать. Наверное, виной тому старая обида, которую она до сих пор таит в себе. А может, непонятно чувство, от которого в животе щекочет, будто сама природа насмехается над ней.
— Я не сдержалась, — признаётся Джи. — Прости, что ты увидел это. Но иногда он меня так бесит, что я готова придушить его на месте, — она уже активно жестикулирует, сдавливая пальцами воздух, будто репетирует сцену удушения Кан Тэхёна.
Сындже ничего на это не отвечает. Лишь грустно улыбается, высовывая руку в открытое окно и позволяя ветру ласково себя утешать.
Похоже, поехать за продуктами было правильным решением. Джи уже давно так звонко, долго и по-дурацки не смеялась, как с уморительных шуток Сындже. Может, конечно, всё дело в стрессе, отчего так сложно контролировать свои эмоции. Но вот Сындже берёт сразу четыре киви и начинает ими жонглировать, а в следующую секунду они уже разлетаются в разные стороны — как же глупо.
…но мило.
— Ты же понимаешь, что нам теперь придётся их купить, — смеётся Джи, подбирая с пола упавшие фрукты.
— Купим, — беззаботно хмыкает Сындже, отрывая пакет, который любезно открывает, чтобы Джи сложила в него киви. — Положи ещё несколько штук, чтобы всем хватило, — он кивает на прилавок и замечает сочный виноград. — И виноград возьми, — тут же просит он, нетерпеливо завязывая пакет с киви и отправляя его в продуктовую корзину.
Они приехали сюда только за мясом, но уже успели набрать всякой ерунды. Всё же, нельзя ходить за покупками голодными. В животе неприятно урчит, и Джи тут же резко прикладывает к нему ладонь, мысленно прося заткнуться.
— Держи, — окликает её Сындже, вынуждая обернуться. — Мы ведь остались без обеда.
Он протягивает ей уже вскрытую бутылочку бананового молока.
— Ты что? — глаза Джи тут же округляются, и она подлетает к Сындже, прикрывая руками вскрытую пачку. — Нас оштрафуют.
— Если не забудем заплатить, то не оштрафуют, — улыбается он, но Джи всё ещё накрывает его руки своими, не позволяя демонстрировать распечатанную бутылочку.
— Мне не удобно, — шепчет она, чувствуя неловкость, хотя в супермаркете практически нет людей.
Разгар рабочего для, да и сам магазин находится на окраине города. Наверняка в выходные здесь не протолкнуться, но сейчас, как после ядерной зимы.
— А кто сказал, что ты будешь есть в одиночку? — хитро улыбается Сындже. — Банановое, правильно? — Джи всё же принимает у него молоко. — Кимпаб с говядиной или омлетом? — он отворачивается к ветрине с готовой едой, изучая ассортимент.
— С говядиной.
— Я тоже люблю больше с говядиной, — усмехается он, беря упаковки «две по цене одной». — И банановое молоко, кстати, тоже.
— Ты запомнил, — неловко улыбается Джи, принимая у него из рук кимпаба и глядя, как Сындже наклоняется к тележке за ещё одной бутылочкой молока.
— Конечно, — как само собой разумеющееся произносит он, протыкая крышку трубочкой и делая первый глоток. — Я такой голодный, что, пожалуй, возьму ещё и с омлетом, — он ещё раз оборачивается к прилавку, хватая два ролла.
— Не перебей аппетит перед барбекю, — усмехается Джи, наблюдая, как Сындже жадно откусывает сразу половину ролла.
— За меня не переживай, — бубнит он, прикрывая набитый рот рукой. Но, скорее, не чтобы показаться более культурным, а чтобы еда попросту не вывалилась у него изо рта.
Забавно за ним наблюдать в неформальной обстановке. Если совсем забыть о том, что перед Тэджи стоит звёздный менеджер Чон Сындже, то можно подумать, что он обычный парень, с обычной работой, который пришёл в супермаркет со своей девушкой, посреди недели, потому что у них совпали выходные. Чёрт, от этих мыслей становится неловки, и Джи пытается заесть их кимпабом, чувствуя, как поперёк горла встаёт плохо пережёванный рис. Кашель сдержать очень трудно, поэтому Джи продолжает давиться, пока Сындже не хлопает дважды по её спине, приводя в чувства.
— Ты такими темпами точно не переживёшь эту поездку, — смеётся он, разглядывая раскрасневшееся лицо Тэджи.
— Я не специально, — хрипит она, запивая молоком остатки еды.
— Точно? — вопросительно ломает брови Сындже. — Потому что я уже в этом не уверен, — шутит он, за что получает локтем под рёбра, наигранно вскрикивая: — Эй! Ты чего дерёшься?
— Ты заслужил!
— Я спас тебе жизнь — даже дважды, — Сындже широко расправляет плечи, за что получает ещё один удар. — Да хватит, — скручивается он, и Джи понимает, что, похоже, менеджер Чон боится щекотки. — Ты должна благодарить меня, а не избивать.
— Благодарности хочешь? — она перекладывает в одну руку кимпаб и молоко, начиная щекотать Сындже свободной рукой, отчего тот скручивается пополам, не имея возможности сопротивляться. В руках он до сих пор держит еду, так что не может ответить Тэджи тем же.
— Хватит, прошу, — скулит он, извиваясь, как тритон. — Умоляю, хватит, — заливается смехом Сындже, кое-как откладывая недопитое молоко и остатки кимпаба в тележку. — Ты сейчас доиграешься, — он смеётся, поэтому Джи даже и не подозревает, что ей может что-то угрожать.
Но ещё несколько мгновений этого спектакля, и Сындже ловко изворачивается, что Джи даже не успевает сообразить, как он перехватывает её руки. Она делает интуитивно несколько шагов назад, но с ужасом понимает, что больше отступать некуда — в спину упирается стеллаж с сухими завтраками, а руки Сындже крепко держат её запястья возле головы.
Так близко, что у Джи возникает практически дежавю. Тот же запах мужского одеколона и та же непристойная близость. Вот только они больше вовсе не незнакомцы. Но кое-что всё же не изменилось с из первой встречи — Чон Сындже всё так же в ней заинтересован.
Можно чуть ли физически ощутить невесомые прикосновения его взгляда к её лицу.
…щекотно.
Хочется смотреть в ответ и отвернуться одновременно. Улыбки медленно сползают с их лиц, и Джи с ужасом понимает, что если она так и продолжит стоять, притворяясь скульптурой, то нарывается на то, что художник может влюбиться в своё произведение.
…если ещё не влюбился.
И как только эта мысль проскальзывает у неё в голове, лицо Сындже будто приближается, а воздух между ними — накаляется.
Тэджи даже не даёт себе отчёта, как отворачивает от него голову, сразу давая понять — за эту черту переступать не стоит. А когда она снова смотрит на Сындже, то он уже отпускает её, возвращаясь к их брошенной тележке.
— На этот раз тебе повезло, — усмехается он. — Но в следующий… — он достаёт из тележки своё недопитое молоко. — Пощады не будет.
— Угрожаешь мне? — вскидывает брови Джи, хотя сама сейчас чувствует себя не такой уверенной и дерзкой, какой пытается казаться, ведь всё тело буквально лихорадит.
— Просто всему своё время, — неоднозначно улыбается он, уже толкая тележку в сторону кассы и попутно допивая банановое молоко.
Неловкость поедет с ними обратно на базу отдыха, и вряд ли быстро исчезнет. Тэджи постарается не думать об этой сцене, а Сындже, возможно, никогда её не сможет забыть, ещё много раз прокручивая в голове события этой поездки и гадая, могло ли что-то измениться, позволь он себе переступить эту грань.
Глава 19. Версия себя
После возвращения на базу, Джи тут же поспешила в прачечную, проверить, не высохли ли её вещи. Конечно же, никто и не думал их забирать, так что теперь джинсы и кофта похожи на папье-маше, которое Джи с досадой вытащила из сушилки, понимая, что придётся искать утюг.
То, что случилось в супермаркете, похоже, так и осталось в супермаркете. Сындже весь вечер вёл себя как обычно. Не пытался привлечь внимание Джи, не пытался с ней уединиться и не предлагал проводить до домика. Даже как-то обидно, ведь небо за городом такое звёздное, а атмосфера — располагающая для общения, немного выходящего за пределы просто дружеского или рабочего.