точно его узнала — он удивит тебя. Почему? Потому что люди иногда даже сами себя не знают, а других и подавно, — он говорит не самые глупые вещи, что заставляет Джи задуматься над услышанным. — А ещё людям свойственно меняться — подстраиваться под обстоятельства, так же, как и свойственно ошибаться.
— К чему ты клонишь?
— К тому, что ты слишком предвзята к людям. Делишь всех на две хаотичные группы, забывая, что система всегда будет стремиться к равновесию. Нет абсолютного зла, как и нет чистого добра.
— И к чему ты это говоришь? — Джи и правда не понимает.
— К тому, что не пытайся поддерживать баланс весов, которые уже и так сломаны.
— Ты так красиво говоришь, что я даже завидую, — отвлекаясь на метафоры, Джи теряет суть. Но Тэхён как будто даже и не ждёт, что она всё поймёт. Наверное, ему просто хочется высказаться, а дальше Джи вольна делать с этой информацией всё, что ей заблагорассудится.
— Так я же писатель, — улыбается он, а между словами проскакивает гордость.
— Правда? И сколько ты книг уже издал? — эта информация её удивляет больше, чем всё то, что Тэхён говорил до этого.
— Пока не одной.
Джи не может сдержать глупый смешок, отводя на мгновение взгляд:
— И какой же ты писатель тогда?
— Знаешь, есть такая штука, как призвание и талант. А есть — диплом, — её реакция будто вовсе его не задевает. Наоборот, Тэхён словно проявляет какое-то несвойственное ему снисхождение, точно общается не с коллегой, а с ничего не знающим ребёнком.
Хотя, похоже, иногда именно такой ему и кажется Мин Тэджи — непосредственной и наивной, что привлекает его и отталкивает одновременно. Её неопытность в его глазах выглядит ребячеством.
— Поздравляю, у тебя есть и то, и другое, — она снова пытается шутить, но Тэхён почему-то не смеётся.
— У тебя тоже, но ты этим не пользуешься, — безжалостно произносит он, отрезвляя её.
Все всегда говорили, что у Джи есть талант — та самая чуйка. За всё время работы над текущим проектом, ещё никто не критиковал её. Вносились правки, менялись местами сцены, но это всё было объективно. А Джи всё равно из раза в раз боится, что кто-то не одобрит её идеи или обесценит.
Страх забивает поры, а как следствие — задыхается талант.
— Так, почему ты не пишешь книги? — этот упрёк она решает пропустить мимо ушей.
— А кто тебе сказал, что я не пишу? — лукаво улыбается Тэхён, понижая повысившееся напряжение.
— А… — только и может вымолвить Джи, отворачиваясь, будто решает подумать над своим поведением. — Так это и есть твоя мечта? Писать книги?
— Не совсем, — беззвучно усмехается он, глядя на воду у себя под ногами. — Хочу попытаться стать для кого-то значимым.
— Для кого? — тут же спрашивает Тэджи, вызывая у Тэхёна очередную неоднозначную улыбку.
То ли он смущён, то ли не знает, как бы помягче намекнуть Тэджи, что это вовсе не её дело. И когда она уже собирается извиниться и сказать, что он может ей не отвечать, Тэхён всё же произносит:
— Может, для тебя?
Прямо сейчас Джи готова спрыгнуть в воду с этого чёртового пирса и всё же утонуть. Но ощущение, что её уже окунули в кипяток — всё под кожей горит, а ведь Джи даже не обгорела.
— Это слишком, — она мотает головой, отказываясь воспринимать его слова всерьёз.
— Ты вся покраснела, — смеётся Тэхён, и Джи тут же прикладывает тыльные стороны ладоней к щекам, как будто это поможет ей ещё и тактильно нащупать пунцовое смущение. — Расслабься, ты не моя мечта, — он чуть подаётся к ней, заглядывая прямо в лицо, отчего ещё больше смущает, но тут же отстраняется. — Мечтать о ком-то конкретном — это как будто заниматься сталкерством.
— Почему?
— Ты уже забыла? — он вскидывает брови, косясь на неё. — Люди непостоянные, как и чувства к ним. Так что стремиться к определённому человеку — бестолково. Он ведь может оказаться совсем другим.
— Когда ты говоришь такими загадками, я ни черта не понимаю, — признаётся Джи, а Тэхён впервые за их диалог закатывает глаза. Вот теперь он похож на себя. Или, на тут версию себя, к которой привыкла Джи и с которой так не хочет расставаться.
— Ты спросила, о чём я мечтаю. Я хочу стать значимым — вот о чём. Но не для тебя конкретно, — буквально разжёвывает он, глядя Джи в глаза. — А в общем и целом. Если появится кто-то, для кого я буду значимым, то я буду очень счастлив.
— Любовь ищешь? — уточняет Тэджи, потому что это первым приходит в голову.
— И её тоже, но не в том понимании, в каком ты, похоже, подумала, — усмехается он, будто поражаясь её наивности.
— А что плохого в любви?
— Ничего, — продолжает улыбаться он. — Ничего плохого в ней нет. Только я её не ищу. Она сама меня находит.
— Да ты, похоже, бабник, Кан Тэхён, — качает головой Джи, понимая, что всё сказанное им сейчас — неправда.
Но не в глобальном смысле — Тэхён вряд ли обманщик. А вот мозг Мин Тэджи тот ещё пройдоха. И сейчас всё в её голове вопит — не верь ему. Только Тэджи смотрит на Тэхёна и будто не узнаёт. Даже нет — она его вообще не знает. И это борьба с сортировкой человеческого мусора в её голове, похоже, так просто не закончится.
— А ты — тупишь чаще, чем следовало бы, — щурится он, едва подаваясь ближе к Тэджи. — Пойдём? — он поднимается на ноги, небрежно надевая свои резиновые тапки. — Мне кажется, ты сегодня слишком мало пялилась на своего красавчика.
На вечер тоже запланированы съёмки. Поэтому, поймав последние капли мандаринового заката, съёмочная группа перешла в последнюю локацию. Джи мысленно уже визуализирует, как будет пахнуть мясо, которое Джинсо пообещал приготовить для всей съёмочной группы. Вчера он тоже готовил для них, и это было восхитительно. Но он, наверное, так устал — как же он будет жарить мясо?
Однако, даже несмотря на плотный рабочий день и лишь мимолётные перекусы покупными сэндвичами, силы всё равно откуда-то есть. У Джи даже ощущение, что она может прямо сейчас пробежать по всей территории и ни капельки не устать. Все остальные тоже не выглядят измученными — скорее, удовлетворёнными. Но есть подозрения, что всех мотивирует лишь ужин и выпивка — Джи тоже ими замотивирована.
К моменту, когда они начали собирать аппаратуру, Хван Мингю любезно подготовил решётку для барбекю и разжёг угли. Джи очень не хотелось отходить от Джинсо ни на секунду, но к вечеру температура заметно опустилась, так что пришлось отлучиться в домик, чтобы надеть тёплую кофту. А парни как будто и не заметили её отсутствия, потому что, когда Джи вернулась, то они уже открыли пиво и оживлённо беседовали.
— Плед? — предлагает Хумин, когда Тэджи ёжится, чувствуя, как ночная прохлада забирается под толстовку.
— Да, спасибо, — она тут же заворачивается в мягкую ткань, оставляя лишь голову неприкрытой.
— Ты похожа старую на перечницу, — усмехается Тэхён, сидя в одной из двух кресел, которое успел занять, и попивая пиво из горлышка.
— Эй! — возмущается Джи, вскидывая подбородок. — Получишь сейчас!
— Недовольная такая, — щурится Тэхён. — Ну, точно перечница, — он подаётся вперёд, упираясь локтями в широко расставленные колени, и делает размеренный глоток, не сводя с Джи взгляда.
Хочется его ударить — сильно хочется. За то, что позволяет себе быть таким… Дружелюбным? Простым? Джи даже замахивается, чтобы стукнуть его по плечу, но замирает, теряясь в блестящих радужках его глаз, в который очаровательно отражаются светлячки уличных гирлянд.
Каждая перекладина деревянной беседки подсвечивается тёплыми огоньками искусственных светлячков. Повсюду раздаётся смех и звяканье бутылок, смешиваясь со стрекотанием неугомонных цикад. Пахнет жаренным мясом, и слюна наполняет рот сама собой.
Вот только Джи смотрит вовсе не на мясо и даже не на закуски и нарезанные фрукты, которые сама же ранее поставила на стол. Она смотрит прямо на Тэхёна, чувствуя что-то помимо голода.
Что-то, что так же скручивает живот, будто внутри всё сейчас коллапсирует, и Джи вот-вот провалится в саму себя — в самое нутро, в самое сердце. Застрянет в грудной клетке, как и сердце, которое бьётся всё сильнее с каждым ударом, будто пытаясь вырваться на волю.
— Подвинешься? — вдруг над ухом раздаётся голос Минхёка и Джи вздрагивает, не понимая, сколько они с Тэхёном пялились друг на друга.
— Да, конечно, — она сдвигается на край скамейки, чтобы рядом свободно могли сесть ещё два человека, и случайно задевает коленом ногу Тэхёна.
Бедро пропускает токовый разряд, и статическое электричество тут явно не при чём.
— А вот и еда! — объявляет Хумин, возвращаясь в беседку, а в руках у него уже огромный казан.
— Осторожнее, — предостерегает Минхёк, расчищая свободное место на столе и поспешно подкладывая подставку для горячего.
Все начинают суетиться, рассаживаясь по местам, передавая друг другу тарелки, чокаясь, смеясь и оживлённо обсуждая сменяющиеся с бешенной скоростью темы. Стол пустеет, как и запасы алкоголя, а в голове Джи всё больше мыслей.
— Что ты делаешь? — удивляется она, глядя, как Тэхён кладёт ей в тарелку два последних кружочка маринованной редьки.
— Ты пока в облаках летать будешь, тут всё закончится, — спокойно говорит он, перекладывая ей ещё и несколько кусков мяса прямо из своей тарелки.
Он выглядит не настолько пряным, как её брат, который уже сидит в обнимку с Хумином, развлекая Минхёка и Сындже.
Джинсо и его телохранитель ушли спать раньше — выпили тоже не много. Джинсо сказал, что ему стоит следить за состоянием своей кожи, а Джуну завтра за руль. А вот Хумин, похоже, проспит до полудня. Либо, кому-то другому придётся сесть за руль — завтра пора домой.
— Я не хочу есть твою еду, — хмурится Джи, перекладывая мясо из своей тарелки обратно в тарелку Тэхёна.