На самом деле самозванка оказалась неграмотной крестьянкой, причём неоднократно судимой. Склонность к провокациям и лживость её проявились на первоначальном дознании по факту её участия в тайных обществах «Кредо», «Защита» и «Арор». Позже она отказалась от своих признаний и заявила, что никогда не состояла ни в каких подпольных организациях и тайных обществах. Однако факт её заочного оскорбления вдовствующей императрицы подтвердился, за что она была на 3 недели помещена под арест.
При этом она ещё несколько раз обращалась в охранные отделения с сообщениями о заговорах и тайных организациях, проявляя свои фантазии и умение их излагать довольно складно. Дело дошло до того, что в ярославском «Листке Северного комитета» осенью 1903 года появилось сообщение с предупреждением о том, что Антонина Монакова, называвшая себя то швеёй, то акушеркой, то фельдшерицей, на самом деле имеет сомнительное прошлое. В этой связи всем рекомендовалось держаться от неё подальше[307].
Звезда Парижского сыскного бюро
В разные периоды истории Российской империи работы по розыску политических противников царского режима за границей проводились с использованием всех доступных на тот момент средств и возможностей. Однако первые попытки организовать заграничный политический сыск на постоянной основе были предприняты лишь после образования III отделения, когда стала создаваться агентурная сеть в европейских странах. Несмотря на все усилия, тайная работа за границей велась с переменным успехом. Только после создания в мае 1883 года в Департаменте полиции самостоятельного подразделения под названием «Заграничная агентура» дело сдвинулось с места. Наиболее результативно сыск противников царской власти среди русских политэмигрантов стал проводиться после подчинения в 1898 году всей секретной службы за рубежом Особому отделу Департамента полиции.
Руководство всеми агентами за границей осуществлялось из Парижа, где в русском посольстве размещалось начальство Загранагентуры, секретное делопроизводство и архив спецслужбы. В начальный момент работа среди русских эмигрантов велась всего четырьмя секретными агентами. Со временем агентурная сеть в Европе расширилась и стала охватывать всё большее число политических партий и движений в разных странах. В 1913 году побывавший в Париже с инспекцией заведующий Особым отделом М.Е. Броецкий отмечал, что в европейских странах осуществляли тайную работу 23 секретных сотрудника, из которых 11 агентов были внедрены в партию социал-революционеров (далее — эсеров). Для сравнения можно указать, что за деятельностью РСДРП в то время наблюдали всего 2 агента. Такое пристальное внимание эсерам уделялось потому, что в этой партии имелась боевая организация, осуществлявшая теракты против представителей власти на территории Российской империи. По состоянию на 27 февраля 1917 года в Заграничной агентуре состояло 32 секретных сотрудника, из которых 15 человек осуществляли свою деятельность в Париже. Состоявшие в штате загранагентуры две женщины-агента тоже находились на тайной работе в столице Франции[308].
Среди эсеров и польской эмиграции за границей успешно работала семейная пара Загорских — Пётр (по другим данным — Владимир) Францевич и Марья (в других источниках — Мария) Алексеевна. Оба были давними и проверенными секретными сотрудниками охранки. Когда конкретно и при каких обстоятельствах началась их служба в политическом сыске Российской империи, в общих чертах изложил политэмигрант из эсеров В.К. Агафонов, который в 1917 году в Париже участвовал в работе созданной Временным правительством комиссии по расследованию деятельности Заграничной агентуры Департамента полиции. В марте следующего года он выпустил книгу «Заграничная охранка», которая стала первым печатным изданием, рассказавшим о провокаторах и агентах, боровшихся против политических противников российской монархии за рубежом. В книге были перечислены ставшие известными по состоянию на 1 октября 1917 года фамилии около 100 секретных сотрудников, среди которых были и супруги Загорские. Приведём опубликованные в этом издании краткие сведения об их скрытой от посторонних глаз работе по политическому сыску среди политэмигрантов из России[309]. Получается, что свою секретную службу в охранке они начали примерно с 1901 года. До выезда за границу Загорская числилась секретным сотрудником Петербургского охранного отделения под псевдонимом «Шальная». Среди парижской агентуры она была известна под псевдонимом «Шарни». Состоявший на службе под псевдонимом «Южный» Загорский, знавший польский и немецкий языки, в основном занимался «освещением» польского революционного движения. Затем, примерно в 1902–1903 годах, семейная агентура Загорских вместе с назначенным на заграничную работу Л.А. Ратаевым перебралась в Париж.
Заметим, что Леонид Александрович, которому в молодые годы прочили блестящую военную карьеру, неожиданно после четырёх лет службы вышел в отставку из лейб-гвардии Уланского полка. В 1882 году он поступил на службу в Департамент полиции МВД, ставший правопреемником расформированного III отделения. За 16 лет он прошел успешный служебный путь от делопроизводителя до заведующего Особым отделом. С этой должности в июле 1902 года он был назначен заведующим Заграничной агентурой.
При этом, по сведениям В.К. Агафонова, в состав Заграничной агентуры Загорские в то время ещё не были включены. Спустя время, они при поддержке нового заведующего Заграничной агентурой Ратаева получили задания на внедрение в российскую политическую эмиграцию. Марье Алексеевне было поручено «освещение» внутренней обстановки в партии эсеров[310].
М.А. Загорская слыла секретным сотрудником со сложным характером, что лишний раз подтверждало её оперативный псевдоним «Шальная» и правоту С.В. Зубатова, призывавшего работать с агентами индивидуально с учётом их личных качеств. И тем не менее она была в числе самых лучших и результативных заграничных секретных сотрудников, работавших среди «верхов» партии социал-революционеров (эсеров). Так было, когда в 1902–1905 годах Парижским бюро российской охранки заведовал Л.А. Ратаев. Столь высокая оценка сыскных заслуг М.А. Загорской сохранилась в период с 1905 по 1909 год при новом руководителе А.М. Гартинге. Кстати, его карьера в политическом сыске начиналась, как и у многих других сотрудников охранки, с увлечения революционной романтикой. В революционное движение он вступил под своим настоящим именем — Авраам-Арон Мойшевич Геккельман. Позже в охранном отделении он получил псевдоним «Абрам Ландезен». При этом возникает законный вопрос — почему евреев и поляков внутри империи нельзя было брать даже в филёры, а среди Зарубежной агентуры их было достаточно много?
Сменивший Гартинга статский советник А.А. Красильников тоже был высокого мнения об агентских способностях и большой ценности предоставляемой информации секретным сотрудником под псевдонимом «Шарни». Об этом свидетельствовал и тот факт, что Марья Алексеевна имела самый высокий оклад среди всех секретных сотрудников Парижского бюро. Она каждый месяц получала по 3500 франков. В годовом исчислении её вознаграждение составляло 42 000 франков, что по тем временам составляло огромную сумму. Некоторые сравнивали её вознаграждение с министерским жалованьем.
С течением времени росло материальное благополучие семейства тайных агентов. Например, П.Ф. Загорский в начале своей агентской службы за своё соглядатайство получал 60 рублей в месяц, хотя многим его сотоварищам по тайному сыску назначались выплаты ещё ниже — от 40 рублей. Судя по всему, его дебют состоялся в Санкт-Петербургском охранном отделении. Это был тревожный год в столице: летом 1901 года погиб начальник отделения В.М. Пирамидов, временно был назначен жандармский подполковник Н.И. Мочалов, которого сменил жандармский подполковник Я.Г. Сазонов.
Возможно, что к тому времени секретный агент Загорский успел себя как-то проявить в деле политического сыска, что позволило перевести его на заграничный участок работы. Так он оказался в подчинении Парижского бюро охранки. Судя по всему, в это время он уже состоял в браке с М.А. Загорской. Выезд за рубеж позволил семейной паре секретных агентов значительно повысить свой доход. Вознаграждения главе семейства стали выплачиваться в франках и в значительно больших размерах, чем за секретную службу в российской столице. При этом месячный оклад супруги-агента был намного выше, чем жалованье секретного сотрудника мужа.
Политические секреты и партийные тайны эсеров в Париже оплачивались руководством Заграничной агентуры достаточно высоко. Поэтому семейная пара российских секретных агентов во французской столице жила роскошно, не стесняя себя в средствах. В целях конспирации и для оправдания больших расходов Загорские всем рассказывали о своём богатстве и полученном большом наследстве в России. Например, сама Загорская везде утверждала, что она происходит из богатой купеческой семьи. На самом же деле Марья Алексеевна родилась в крестьянской семье и до замужества носила фамилию Андреева. В то же время Пётр Францевич выдавал себя за «кроацкого вельможу»[311]. Кроатия — от латинского Croātia. Так в то время по-старому именовали Хорватию. Это небольшое государство существует и сегодня. Оно располагается на юге Центральной Европы или, по-иному, в Южной Европе.
С началом Первой мировой войны подданный австрийской короны Пётр Загорский, видимо, чтобы не оказаться в армии врагов Российской империи, решил принять французское подданство. Затем он поступил на службу во французскую армию. Франция в той войне была союзником России. Служба его не всегда шла гладко. Загорского даже заподозрили в шпионаже в пользу Австрии, но после разбирательства всё для него обошлось без каких-либо серьёзных последствий. Кстати, со сменой подданства Загорский лишился и своего парижского прикрытия в качестве «кроацкого вельможи», поскольку Хорватия, или, как тогда её называли, Государство словенцев, хорватов и сербов, входила в состав Австро-венгерской империи и формально относилась к числу противников России и Франции.