му чиновнику охранного отделения ранее был другой счёт, поскольку ранее он был секретным сотрудником, служившим под оперативным псевдонимом «Николай-Золотые очки». К тому же он был разоблачён как провокатор. После провала в 1905 году он был официально принят в штат столичного охранного отделения на должность гражданского чиновника в качестве начальника наружного наблюдения.
Узнав о готовившихся покушениях, агент Цейтлин по своим каналам связи сразу же отправила сообщение своему начальнику и, по совместительству, любовнику Доброскоку с просьбой срочно приехать в Париж. Он и раньше поддерживал с ней деловые и романтические контакты ещё во время её службы в Петербургском охранном отделении и в дни пребывания за границей. Иван Васильевич приехал в столицу Франции в конце марта и при выходе из вокзала заметил за собой слежку. Среди наблюдателей он узнал одного из революционеров. Боевики проследили его путь до гостиницы, а также выявили его встречи с Кершнером и Цейтлин. Причём и агент Кершнер, и секретный сотрудник Цейтлин также заметили за собой наблюдение по пути в гостиницу, где остановился Доброскок.
Такое внимание боевиков насторожило опытного сотрудника политического сыска, поскольку его поездка готовилась в строгом секрете. О ней знали всего 3 человека — начальник столичного охранного отделения генерал Герасимов, его помощник подполковник Комиссаров и парижский агент Кершнер, которому было сообщено по телеграфу о дне и часе приезда Доброскока. При этом сама Цейтлин оставалась вне подозрений, поскольку состояла с Доброскоком в любовной связи.
После визита в гостиницу и встречи с Доброскоком Татьяна Цейтлин ночью получила телеграмму от Савинкова с указанием прибыть на квартиру Синьковского 31 марта 1909 года. Здесь её ждала засада и неожиданная встреча с членами боевой группы. На квартире оказались 10 вооружённых эсеров во главе с Савинковым с револьвером в руке. Под угрозой оружия он заставил Цейтлин поднять руки и лично обыскал подозреваемую в предательстве. Найденные у неё 500 рублей Савинков конфисковал на нужды партии эсеров. Надо сказать, что под подозрение попал и её напарник Синьковский, которого боевики держали под арестом в соседней комнате.
Из задаваемых Савинковым вопросов секретный сотрудник Цейтлин поняла, что боевикам уже многое известно о тайной деятельности охранки в Париже. Они знали о приездах охранного начальства в лице Герасимова, Комиссарова, Лукьянова и Доброскока в столицу Франции осенью 1908 года. Была у эсеров информация о петербургской квартире и образе жизни Доброскока. Знали они и адрес конспиративной квартиры охранного отделения, которая располагалась в доме № 21 на Александровском проспекте. Помимо этого, боевикам были в подробностях известны факты её встреч с агентом Кершнером на его квартире и в ресторане. Знали они его настоящую фамилию и псевдоним «Кинг».
Татьяна Марковна поняла, что это провал. После личного обыска ей объявили, что считают её арестованной и впереди её ждет партийный суд. До утра следующего дня она и Синьковский оставались на квартире под охраной вооружённых боевиков.
Наутро на квартиру прибыли «партийные судьи». Их было пятеро, из которых Татьяна знала троих по фамилиям, а ещё одного — в лицо. Пятого «судью» внедрённая сотрудница охранки не знала вовсе. На процедуре революционного суда присутствовали два секретаря и известный разоблачитель провокаторов В.Л. Бурцев. Однако в решениях «партийного суда» он не участвовал.
До начала судебного расследования был проведен обыск парижской квартиры Татьяны Марковны, куда её отправили под охраной двух вооружённых боевиков. Результаты обыска для партийного следствия были неутешительны. Изъяли 2 открытки с текстом невинного содержания и несколько учебников. Правда, позже Бурцев, привлечённый в качестве эксперта, признал, что текст на открытках написан рукой Доброскока. Но этот факт документально доказан не был.
Пока шёл обыск на квартире у Цейтлин, было проведено заседание «суда» по делу о подозрении Синьковского в провокаторской деятельности. Результатов этого заседания и хода допросов агент Цейтлин не знала, поэтому ей пришлось самой выстраивать свою линию поведения на эсеровском судилище.
Она сразу признала свою службу в Петроградском охранном отделении в течение 2-х лет. При этом она категорически заявила, что Синьковский к делу политического сыска никакого отношения не имеет и на службе в охранке не состоит. Каким-либо образом «загладить свою вину перед партией» Татьяна Цейтлин отказалась.
Позже она узнала, что её напарник по боевой группе, которого она знала как боевика Синьковского, на самом деле оказался агентом охранки Деевым. В ходе допросов он признался, что является секретным сотрудником охранного отделения. Здесь надо пояснить, что эта ситуация до сих пор не вполне понятна. Можно лишь предположить, что его допросы проводились вне каких-то правовых рамок и моральных ограничений. Иначе как понять, что бывший офицер Деев признался в том, что является агентом охранки. При этом считалось, как указано в воспоминаниях Савинкова, он не был связан с охранкой, но знал о двойной игре своей сожительницы[328]. Иными словами, получается, что он сам себя выдал.
В принципе такое было возможно, и два секретных сотрудника охранки, не зная ничего друг о друге, могли оказаться рядом в одной партийной организации. Такие ситуации случались, поскольку, согласно § 18 инструкции по работе с внутренними агентами, строго предписывалось, что «секретные сотрудники ни в коем случае не должны знать друг друга, так как это может повлечь за собою «провал» обоих и даже убийство одного из них»[329].
Партийный суд признал Цейтлин «нераскаявшимся провокатором» и приговорил вместе с Синьковским (Деевым) к смертной казни. Правда, на «суде» случился казус. Присутствовавший там В.Л. Бурцев неожиданно заявил, что известные ему приметы разыскиваемой им среди эсеровской эмиграции женщины-агента охранки не соответствуют внешнему облику Татьяны Марковны Цейтлин. Назвал он и внешние приметы видной эсерки-агента: рост её выше среднего, возраст примерно 30 лет, кожа лица бледная. В партии она работает достаточно долгое время. Получалось, что секретный сотрудник столичной охранки Т.М. Цейтлин под данное описание не подходит. Хотя Бурцев, как эксперт по выявлению провокаторов в революционной среде, далее пояснил: «обстоятельство это вины ее не изменяет»[330]. Иными словами, искали не её, но она попалась и сама призналась, что служила секретным сотрудником охранного отделения.
После «суда» оба приговорённых остались в ожидании своей горькой участи на квартире под охраной вооружённых боевиков. В том, что их вскоре убьют, ни Цейтлин, ни Синьковский не сомневались. Такая практика избавления революционной среды от провокаторов в те годы широко использовалась почти во всех революционно-подпольных организациях.
Однако далее что-то у боевиков пошло не так. Предположительно, их планам могла помешать консьержка, которая обратила внимание на большое количество «гостей», побывавших в последние дни в квартире Синьковского. Возможно, что именно она сообщила о своих наблюдениях в полицию. Подозрительный адрес был взят на контроль французскими полицейскими.
Только 6 апреля 1909 года, спустя неделю пребывания под домашним арестом, приговорённым смертникам неожиданно объявили об отмене смертной казни. Их исключили из партии социал-революционеров и обязали проживать под надзором боевиков, извещая партию о месте своего пребывания. После этого Цейтлин и Синьковский были освобождены из-под ареста. Татьяне даже выдали на руки 40 франков в счёт ранее конфискованных у неё денег. В 1909 году в № 17 издававшейся в Париже газеты «Знамя труда», являвшейся центральным органом партии социал-революционеров, было опубликовано извещение о провокаторстве Т.М. Цейтлин и предостережение от каких-либо контактов эсеров с М.И. Деевым. Обнародование имён разоблачённых агентов охранки в партийной печати в то время было обычной практикой в кругах политической эмиграции.
Дальше события развивались, как в детективном жанре. Татьяна Марковна под присмотром троих эсеров из боевой организации на парижском вокзале села в поезд и срочно выехала в Германию. Однако в пути на одной из узловых станций она пересела на встречный поезд и спустя некоторое время оказалась в России.
По прибытии в столицу империи агент Т.М. Цейтлин обо всём подробно доложила своему начальству. Руководители политического сыска, выслушав её рассказ, пришли к выводу, что она излишне драматизировала ситуацию и слишком поспешно признала свою службу в охранном отделении. Было начато служебное расследование причин столь громкого провала. Разоблачённых агентов и дискредитированных сотрудников политического сыска решили перевести на службу во внутренние губернии Российской империи.
По настоянию руководства Департамента полиции осенью 1909 года Т.М. Цейтлин подала иск о возбуждении уголовного дела против партии эсеров. Однако возникшие затем опасения руководства охранки возможных последствий политического скандала заставили её отказаться от дальнейших судебных тяжб. Но этим дело не закончилось. В 1913 году Департамент полиции установил, что Т.М. Цейтлин ведёт двойную игру, снабжая Бурцева интересующей его информацией о деятельности охранки. Руководству Департамента полиции и своему начальству свои действия она объяснила некой платой за сохранение её жизни от расправы со стороны эсеров-боевиков[331].
Коснулись служебные перемещения и чиновника столичного охранного отделения И.В. Доброскока, также разоблачённого эсерами. Иван Васильевич начинал тайную службу агентом охранки в Харькове, а затем стал известен под псевдонимом «Николай-Золотые очки». Позже он был признан виновным в том, что дважды, весной и осенью 1905 года, провалил меньшевистскую организацию в столице. После скандального разоблачения революционерами он был принят на службу чиновником Петербургского охранного отделения, где считался опытным сотрудником политического розыска