[586]. Опять же, не указан источник. А ведь здесь идёт речь о выдвинутом против неё расстрельном обвинении в связи со службой в контрразведке белой армии. Опять же, про закупку сыра на допросе и речи не было, хотя при аресте она назвалась закупщицей этого продукта, объясняя цель своей поездки в Сибирь из места своего проживания в Приморском крае.
В статье Н. Островской приводится ещё одна ссылка на другой документ, согласно которому арест состоялся на 12 дней раньше на той же станции Дупленская, но уже красноармейцами 3-й Красной армии Восточного фронта. Приведём этот текст полностью и так, как он изложен Н. Островской в журнальной статье.
Комендант штаба 2-й бригады 51-й стрелковой дивизии 3-й армии 5 декабря 1919 г., № 78: «При сем препровождаю одного арестованного, служившего в белой армии в контрразведке и папку с документами, задержанного 454 на ст. Дупленской и пакет с материалами»[587]. Подпись коменданта 2-й бригады неразборчива. Что означает присутствующее в документе число «454» — не поясняется. К тому же создаётся впечатление, что в приведённых текстах документов речь идёт о каких-то других событиях и разных людях. Как уже отмечалось, станция Дупленская была занята Красной армией 11 декабря. Иными словами, спустя 6 дней после указанной в документе даты. Тем более что в документе, датированном 5-м декабря 1919 года, фамилия задержанного не называется. К тому же на эту дату 51-я стрелковая дивизия 3-й Красной армии уже не существовала. Она была расформирована ещё в ноябре 1919 года[588].
Следуя логике наших рассуждений, надо полагать, что арест Е.М. Смолко-Постоноговой был, скорее всего, произведён именно 17 декабря 1919 года красноармейцами полка 5-й Красной армии, поскольку позже задержанная была передана в ведение Особого отдела РВС именно этой армии.
Кстати, Новониколаевск был занят 14 декабря 1919 года частями 27-й стрелковой дивизии 5-й Красной армии. Уточнить сведения о том, входил ли упомянутый в препроводительном документе 54-й стрелковый полк в состав какой-либо из дивизий 5-й армии, не представилось возможным. Скорее всего, все ответы по частям и соединениям Красной армии на Восточном фронте хранятся в военных архивах. Поиск нужной информации затрудняет и то, что в период с 1918 по 1920 год армии фронта трижды прошли процедуру переформирования. В этой связи полковой состав дивизий, да и сами соединения на Восточном фронте не раз переходили в подчинение из одной армии в другую.
Как мы убедились, информации о жизни и военной судьбе Е.М. Смолко-Постоноговой до наших дней сохранилось мало. В тому же практически всё, что нашим современникам о ней известно, является, как правило, чьим-то пересказом её слов или личными впечатлениями от встреч с ней.
Конечно, более подробные сведения о Елене Михайловне имеются в её следственном деле № 176, заведённом 22 января 1920 года после ареста чекистами с формулировкой «как служившая у белых». Следствие велось в отделении № 1 Особого отдела РВС 5-й армии. К сожалению, материалы следственного дела, как уже отмечалось, до сих пор не опубликованы в открытой печати. В связи с этим читателям доступны лишь некоторые фрагменты из протоколов её допросов и копии отдельных документов из следственного дела. Даже, казалось бы, на простые вопросы в наши дни не найдены ответы. Например, когда и в связи с чем в списке фамилий Елены Михайловны появилась новая фамилия Козак. Было ли это связано с новым замужеством или фамилия была выбрана в конспиративных целях — неизвестно.
Не вполне понятна и сама формулировка основания для её ареста. Она выглядит очень обтекаемой и неконкретной. Под формулировку «как служившая у белых» подходит и служба в армии, и работа в гражданских органах власти на территории, занятой колчаковскими войсками. Кстати, и служба переводчиком в контрразведке тоже вполне подошла бы для прямого обвинения Е.М. Смолко-Постоноговой. В конечном счёте, как мы убедимся в дальнейшем, это обвинение и стало решающим в судьбе этой необычной женщины.
Органы ВЧК в жизни Е.М. Смолко-Постоноговой сыграли свою роковую роль. Согласно дате заведения следственного дела № 176 в Особом отделе РВС 5-й армии, в первый раз её арестовали 22 января 1920 года с формулировкой «как служившая у белых». Затем в её жизни произошли кардинальные и не вполне понятные перемены. Спустя почти 2 месяца после ареста Елена Михайловна оказалась на свободе. Она не только покинула тюремную камеру, но и была принята на службу в губЧК. Правда, не переводчиком, а на скромную штатную должность конторщицы. И соответствующее служебное удостоверение сотрудника губЧК получила:
«Дано сие тов. Смолко в том, что он действительно состоит на службе ГУБЧЕКА в должности конторщика. Что подписью и приложением печати удостоверяется. Приписка: действителен по 1 апреля 1920 г., дата 17 марта, № 2420. Печать, подпись председателя и секретаря»[589].
Должность конторщика была технической и предусматривала ведение документации вместе с выполнением различных вспомогательных, в основном канцелярских, работ. Зная, что Е.М. Смолко-Постоногова была принята на должность конторщика, можно определить, в каких отделах в соответствии с типовыми штатами губЧК она могла состоять. В окончательной редакции секретной «Инструкции чрезвычайным комиссиям на местах», утверждённой 1 декабря 1918 года, должности конторщиков предусматривались в комендантском, юридическом (общем) и провинциальном отделах, а также в секретной части (общей)[590]. В уездных ЧК должностей конторщиков согласно штатным расписаниям не было, что в очередной раз подтверждает, что Елена Михайловна была принята на службу на штатную должность в губЧК.
Тем не менее в статье Н. Островской почему-то утверждается, что она в Новониколаевском губЧК выполняла функции секретного агента. Правда, вновь без указания источников и без документальных подтверждений. К тому же в штатах органов ЧК таких должностей не было. Однако имелись, например, в секретной части губЧК штатные «клетки» на 19 разведчиков и должность возглавлявшего их комиссара[591]. Полагаем, что секретные сотрудники и агенты также имелись в каждой территориальной чекистской структуре, но они находились вне штата.
До сих пор нет ясности в том, каким образом военная переводчица времён царской армии оказалась в рядах чекистов. То ли это было результатом её вербовки в качестве агента и информатора, то ли это стало её добровольным решением перейти на сторону советской власти. Кстати, в чекистском удостоверении Смолко указана как мужчина. Это тоже выглядит странным, поскольку уже при первом её аресте в декабре 1919 года указывалось, что она женщина, переодетая в мужскую военную форму.
Новониколаевская ЧК, куда, по нашему предположению, была принята конторщицей Елена Михайловна, в то время подчинялась лично полпреду ВЧК в Сибири И.П. Павлуновскому. Являясь на самом деле по своему реальному положению уездной ЧК, она вместе с тем сохранила свой прежний губернский статус. Поэтому она именовалась просто Новониколаевской ЧК и была выведена из подчинения Томской губЧК. Скорее всего, такое особое положение среди сибирских органов ЧК было обусловлено тем, что Новониколаевск до мая 1920 года временно был административным центром Томской губернии. Возможно, что полпред ВЧК осознанно сохранил её прежние губернские штаты, а также в своих интересах обеспечил новониколаевским чекистам независимость от Томской губЧК[592]. Более точно можно было бы установить орган ЧК, куда она была принята конторщиком, в случае публикации полной копии выданного удостоверения. Как минимум в тексте на печати он должен был быть указан под своим полным наименованием.
Судя по всему, её чекистская служба завершилась через неделю. Это вытекает из того, что удостоверение сотрудника ЧК ей было выдано 17 марта 1920 года, а уже 25 марта того же года она была вновь арестована по расстрельному обвинению в службе в контрразведке Белой армии[593].
Выявление и аресты бывших офицеров армии и контрразведки Колчака в то время считались одной из важнейших задач чекистов. При этом следует отметить, что на территории, занятой войсками Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака, в период с 1918 по 1919 год были значительно укреплены армейские спецслужбы, действовавшие в Сибири и на Дальнем Востоке. Руководство прифронтовой (войсковой) разведкой было возложено на Штаб Верховного главнокомандующего (далее — ВГК). Ответственность за ведение агентурной разведки была возложена на Главный штаб. Контрразведка колчаковской армии и тыла были объединены под руководством 2-го генерал-квартирмейстера штаба ВГК. Агентурная разведка в военных округах подчинялась военно-статистическим отделениям (ВСО), которые, как правило, одновременно занимались и ведением контрразведывательной деятельности. При подборе кадров и вербовке агентуры предпочтение отдавалось бывшим офицерам контрразведки царской армии и жандармам, как наиболее опытным и политически благонадёжным. Свои службы контрразведки на местах имели белоказачьи атаманы[594].
Контрразведывательные посты и отделения существовали во всех значимых городах и на узловых железнодорожных станциях Транссиба. На допросах в ЧК Е.М. Смолко-Постоногова упоминала, что она останавливалась в городе Татарске. Выходит, что осенью 1919 года она перемещалась по железной дороге. Вопрос только в том, что неизвестно, в каком направлении — на восток или на запад. Иными словами, в Омск, где в то время находилась ставка адмирала Колчака, или из Омска. Учитывая складывавшуюся военную обстановку в конце 1919 года, она в это время, ск