К сожалению, значительные пробелы существуют и в биографии супруга Г.В. Сорокиной. Жизнь и судьба Николая Осиповича Сорокина до сих пор во многих их периодах остаётся неизвестной. Сведения о его прошлом отрывочны и нуждаются в проверке. При этом считается, что он был выходцем из достаточно обеспеченной многодетной семьи. У него было 3 брата и 2 сестры. Однако о его семье тоже мало что известно.
По рассказам Софьи — дочери Г.В. Сорокиной, которые приведены в главе «Белоснежная соната…» (Генриетта Сорокина) из сборника А.Н. Безелянской и Ю.Н. Безелянского «Жила-была женщина: очерки, зарисовки, эссе», её жизнь и судьбу можно представить более подробно[612].
Юная Августа в начале 1900-х годов служила гувернанткой у двоих малолетних сыновей в семье фабриканта Коншина. Она в то время жила в его имении в Калужской губернии. До Калуги было добрых 20 вёрст. По нашему мнению, речь идёт о поместье в Ахлебинино. В то время это была разумно спланированная и во многом уже обустроенная огромная территория. Здесь были полуподземная оранжерея, своя пристань на Оке, 4-ярусная терраса на набережной, два флигеля для сыновей, огромный господский дом. Правда, господские хоромы достраивались уже без участия хозяина. В 1915 году, как считают, потомственный дворянин и фабрикант Н.Н. Коншин на любовной почве покончил жизнь самоубийством. В те дни были и другие версии его смерти, но они так и остались под покровом тайны. Развалины этого когда-то роскошного имения сохранились до наших дней. Помимо имения, у Коншиных в Ахлебинине были конезавод и кирпичное производство, которые приносили стабильный доход. Было также мануфактурное производство в Серпухове, бывшем родовом гнезде дворянского семейства Коншиных.
Фабрикант Н.Н. Коншин был одним из самых богатых людей в России. Он владел недвижимостью и разными фабричными производствами не только в Серпухове Московской губернии, но и в соседних Калужской и Тульской губерниях.
Управляющим имением Коншиных Калужской губернии был, по словам современников, отставной офицер лейб-гвардии уланского полка Николай Осипович Сорокин. Увидев юную гувернантку хозяйских сыновей, он сразу влюбился в неё с первого взгляда. Августа ответила ему взаимностью. Вскоре их знакомство завершилось свадьбой. В 1906 году у молодых родилась дочь, которую назвали Софьей.
Однако перед тем, как вступить в брак с православным, она должна была перейти из лютеранства в православие. Когда и где это произошло — неизвестно. Скорее всего, церковный обряд проходил в одном из православных храмов вблизи имения Коншиных или в Серпухове.
В 1910 году Н.О. Сорокин, по некоторым сведениям, стал управляющим Товарищества мануфактур и некоторых других предприятий Н.Н. Коншина в Серпухове.
С началом войны её муж в числе первых был мобилизован и в августе 1914 года отправился в чине офицера на Северо-Западный фронт, где воевал в составе одного из уланских полков.
Правнук Г.В. Сорокиной в июле 2009 года на форуме Союза возрождения родословных традиций опубликовал черно-белую фотографию, на которой изображён офицер в форме времён Первой мировой войны. Родственник утверждает, что на фото изображён георгиевский кавалер Николай Осипович Сорокин. Он считает, что фотография была сделана в 1915 году у виадука близ Жмеринки. На ней есть надпись для дочери Софьи[613]. Иными словами, если фото подлинное, то муж Г.В. Сорокиной не погиб в августе 1914 года, а продолжал оставаться в строю вплоть до 1915 года.
Несмотря на низкое качество снимка, попробуем рассмотреть само изображение. На наш взгляд, на фотографии изображён офицер в пехотной полевой форме. На левой стороне груди у него прикреплён знак, напоминающий полковой знак лейб-гвардии Уланского Его Величества полка. Видимо, его ошибочно принимают за георгиевскую награду. На фотографии у офицера нет никаких орденов и медалей.
Погоны плохо различимы. При отсутствии звёзд и наличии одного просвета на них можно предположить, что офицер имеет чин капитана или ротмистра. К офицерской портупее на поясной ремень прикреплена офицерская сабля образца 1909 года. Обычно сабля и шашка носились на специальном плечевом ремне. На эфесе сабли прикреплён темляк.
Во многих публикациях указывается, что Николай Осипович Сорокин был отставным офицером лейб-гвардии Уланского полка и с началом войны он вернулся в свой полк. Однако по состоянию на август — декабрь 1914 года такой офицер в списках гвардейских улан не значится ни в лейб-гвардии полку Его Величества, ни в лейб-гвардии полку Её Величества. В Российской императорской армии существовало только два гвардейских полка улан. Конечно, полную достоверность наличия офицера Н.О. Сорокина в списках уланских лейб-гвардии полков может дать документальное подтверждение из фондов 3548 и 3549 Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА). Кстати, там же сразу можно будет получить сведения о его военной судьбе, поскольку в одних публикациях утверждается, что он погиб в августе 1914 года, а другие авторы пишут, что он выжил в боях и умер уже после окончания Первой мировой войны.
Вместе с тем в кавалерии существовало 17 уланских полков. По одному в каждой кавалерийской дивизии. Экспресс-поиск уланского офицера Н.О. Сорокина также не дал результата.
Да и форма офицера на фотографии не соответствует походной полевой форме улан. Офицеры уланских полков носили однобортный мундир защитного цвета и серо-синие шаровары. На плечевом ремне носилась драгунская офицерская шашка. Саблю тоже разрешалось носить, но только вне строя. Самое главное внешнее различие между этими видами холодного оружия было то, что у сабли есть эфес с крестовиной, защищавший руку, а у шашки его нет.
Ещё раз отметим, что на фото изображён офицер в полевом обмундировании защитного цвета. На нём гимнастёрка — гимнастическая походная офицерская х/б рубаха образца 1914 года. Форма и снаряжение выглядят поношенными. Бросается в глаза то, что наплечные ремни у офицера на фотографии расположены поверх погон, а не пропущены под погонами, как было положено. Такую ошибку мог допустить прапорщик, призванный из запаса. Но кадровый офицер так не поступил бы, тем более из уланского полка. Кстати, наличие офицерского чина у Н.О. Сорокина свидетельствует о его как минимум личном дворянском состоянии.
Были и другие версии в определении военной профессии мужа героини нашего очерка. Так, например, член трофейной комиссии К.М. Гейштор сообщал, что, со слов самой Генриетты Сорокиной, её муж был военным врачом и он пропал без вести в первых же боях в Восточной Пруссии[614]. Как и прежние версии, эта тоже не подтверждена фактами и документами.
Во время поисков мужа героини нашего очерка среди офицеров Российской императорской армии неожиданно в картотеке потерь нашлись сведения о командире 6-й артиллерийской бригады Сорокине Николае Осиповиче. В боях 13 марта 1916 года он был ранен и выбыл из строя[615]. Казалось бы, это подтверждает тот факт, что это муж сестры милосердия, который живым вернулся с войны. Однако эта информация нуждается в документальной проверке, поскольку должность командира артбригады в те годы была генеральской, а муж Г.В. Сорокиной в этом чине не состоял. Скорее всего, речь идёт о простом совпадении фамилии, имени и отчества офицеров.
Со слов внука Г.В. Сорокиной, её первый муж вернулся с войны живым и был расстрелян в 1917 году. Как утверждает внук, он был похоронен в г. Серпухове[616].
Полковое знамя 6-го пехотного Либавского полка было наградным Георгиевским стягом с надписями: «За взятие Ловчи 22 Августа 1877 года» и «1803–1903». С Александровской юбилейной лентой. Высочайший приказ от 16.05.1903 г. При знамени имелась особая скоба, пожалованная Королем Прусским в 1868 г.» С 1883 года и до начала мировой войны полк носил имя принца Фридриха Прусского.
Возвращавшаяся из германского плена сестра милосердия Сорокина, судя по всему, подозрений у окружающих не вызывала. Появившись в начале декабря 1914 года в Петрограде, она направляется в Трофейную комиссию при Военно-походной канцелярии императора. В солдатской шинели, в платке на голове и с костылем в правой руке Генриетта Сорокина пришла к начальнику канцелярии. К удивлению присутствовавших офицеров, под шинелью вокруг тела у неё было обмотано знамя Либавского полка. А дальше был её рассказ о том, как смертельно раненный знаменосец передал ей полковой стяг с просьбой спасти знамя. Многое в повествовании сестры милосердия насторожило членов трофейной комиссии. В её повествовании правда смешалась с вымыслом, факты противоречили реальным событиям и здравому смыслу, а неточности, путаница и откровенные ошибки рассказчицы порождали подозрения.
Из её рассказа следовало, что своё ранение она получила в конце августа 1914 года, находясь в составе армии генерала от кавалерии П.К. Ренненкампфа. Иными словами, в расположении 1-й армии. Чуть позже она назвала другое место своего ранения — у перевязочного пункта около населённого пункта Сольдау. Но оказалось, что это польское местечко на границе Пруссии располагалось на направлении наступления 2-й армии генерала Самсонова. И даже при беглом взгляде на карту боевых действий конца августа 1914 года становится понятно, что эти территории разделены большим расстоянием, болотами, многочисленными озерами и лесами. Преодолеть все эти препятствия барышня Сорокина, тем более с ранением в ногу, не могла просто физически.
Далее, с её слов, раненую нашли немецкие санитары и отправили в госпиталь, где извлекли пулю из её ступни. Судя по характеру ранения, Генриетта Сорокина вообще не могла бы самостоятельно передвигаться и нуждалась в эвакуации с поля боя санитарами, что, собственно, по её словам, и произошло. Сведения о её ранении по прибытии в Петроград проверены не были, медицинский осмотр и оказание помощи не проводились, поэтому, на наш взгляд, не могут быть признаны достоверными.