По неизвестной причине Б.Г. Бажанов в своих воспоминаниях, скорее всего, по незнанию неверно описывает роль К.Т. Новгородцевой в качестве хранительницы «алмазного фонда Политбюро ЦК РКП(б)», создавая миф о её скрытной и незаметной жизни вдали от партийных дел.
Реально всё обстояло совершенно иначе. С апреля 1917 года в Петрограде в Таврическом дворце размещался Секретариат ЦК партии. Основную работу выполняли Стасова и Свердлов, а помогали им жены видных партийцев, включая К.Т. Новгородцеву. В марте 1918 года заведующей аппаратом ЦК и секретарём ЦК была утверждена Клавдия Тимофеевна. При этом руководил Секретариатом ЦК РКП(б), как и прежде, председатель ВЦИК Свердлов. Спустя год началась реорганизация отделов Секретариата ЦК партии и был создан общий отдел ЦК во главе с Новгородцевой. Отдел выполнял широкий спектр задач, включая кадровые, канцелярские, финансово-хозяйственные и другие задачи. Спустя ещё примерно 2 месяца общий отдел был преобразован и из него был выделен финансовый отдел ЦК РКП(б) из 6 человек во главе с Новгородцевой[111]. В марте 1920 года она перешла на новый участок работы, связанный с издательской и пропагандистской деятельностью. Как видим, что, как минимум, в этой части воспоминаний Бажанова об участии К.Т. Новгородцевой-Свердловой в партийной жизни описана ситуация, ничего общего не имевшая с реальными событиями.
Здесь же, на наш взгляд, следует отметить, что сам Бажанов ни самих алмазов, ни того ящика письменного стола в квартире Свердловых не видел. В своей книге воспоминаний он приводит вольный пересказ своего разговора с Германом Свердловым, который, в свою очередь, сообщил ему о том, что сын-подросток четы Свердловых – Андрей тайком залез во всегда закрытый на ключ ящик письменного стола матери и увидел там кучу «фальшивых камней, очень похожих на большие бриллианты»[112]. Каким образом 15‐летний подросток сумел определить, настоящие это бриллианты или фальшивые стекляшки – остаётся загадкой. Но для себя Бажанов сделал вывод о том, что это подлинные камни, поскольку ранее, еще в 1919–1920 годах, он якобы видел документы о передаче части алмазов из Гохрана в «фонд Политбюро». Значительно позже о том, что у жены, а потом у вдовы Свердлова – К.Т. Новгородцевой дома хранился «алмазно-бриллиантовый партийный фонд», упомянул А.И. Солженицын в своей книге «Архипелаг ГУЛАГ»[113].
Другие версии создания запасов «золота партии»
По мнению историка А.Г. Мосякина, написавшего интересное трёхтомное исследование «Золото Российской империи и большевики. 1917–1922 гг.»[114], истоки получения коммерческой выгоды от конкретной революционной ситуации в России относятся к первым дням после Октябрьской революции 1917 года. Автор приводит более 700 архивных документов, раскрывающих судьбу исчезнувшего царского золотого запаса и других материальных ценностей. По мнению Мосякина, в момент штурма Зимнего большевики одной из важных целей имели задачу поиска драгоценностей из «бриллиантовой комнаты» и дворцовых хранилищ. Они знали, что после начала Первой мировой войны по распоряжению императора Николая II было три отправки дворцовых ценностей в Москву. В канун октябрьских событий была подготовлена очередная отправка – 8 сундуков с бриллиантами. Их успели отправить в Оружейную палату в Москву и там надёжно спрятать. При новой власти их удалось найти лишь в марте 1922 года при ревизии хранилищ Кремля. В своих публикациях и интервью он использует убедительные доводы, подкрепляемые фактами.
Фактически вывоз материальных ценностей из России за рубеж с целью продажи начался с винных складов столицы. Вначале их просто громили и даже выливали элитные напитки на землю с целью избежать среди революционных масс повального пьянства.
Начало этому коммерческому проекту положило решение Военно-революционного комитета Петрограда (далее – ВРК), принятое 9 (22) ноября 1917 года. Это постановление было предельно кратко и конкретно: «Реквизированное вино (30 000 ведер) вывезти за границу». Об этом решении узнал Ленин и сразу понял всю выгоду этого мероприятия. Вождь победившего пролетариата спешно пишет в ВРК: «Есть ли бумажка от Военно-революционного комитета, чтобы спирт и вина не выливались, а тотчас были проданы в Скандинавию? Написать ее тотчас. Ленин»[115]. Будучи юристом по образованию, Владимир Ильич сразу озаботился о письменном оформлении этого решения ВРК, необходимого для создания прецедента, чтобы все последующие реквизиции спиртного считались легитимными. После этого в брошенные бежавшими от революции прежними хозяевами дворцы и столичные особняки была направлена надёжная охрана. После этого коллекционные и марочные вина из дворцовых и иных винных погребов стали ходовым товаром в соседних странах. Одновременно во взятые под охрану дворцы и особняки были направлены специальные оценочные комиссии, которые отбирали всё наиболее ценное и отправляли на территорию 33 огромных складов Петрограда. Всего, как указывает А.Г. Мосякин, эксперты только в Северной столице собрали имущества и других ценностей на сумму в 5–6 млрд рублей золотом. Одновременно была проведена национализация банков и других финансовых организаций, включая фонды страховых компаний и пенсионных организаций. Аналогичные процессы, с ведома и по поручению большевистских властей, происходили по всей территории России, где установилась власть Советов. Всего, по оценке историка Мосякина, за годы Гражданской войны большевики изъяли у представителей прежних правящих классов и мелкой буржуазии золота, ювелирных украшений и других материальных ценностей на сумму 16–18 млрд рублей золотом, что составляло примерно 10 золотых запасов Российской империи.
Для создания финансовых ресурсов для поддержки будущих пролетарских революций в других странах создавались разные фонды, состоявшие преимущественно из бриллиантов и других драгоценных камней. При этом Александр Георгиевич в числе таких фондов упоминает: фонд Коминтерна (фонд Зиновьева), «алмазный фонд Политбюро» (фонд Свердлова), фонд ценностей ВЧК. Самым крупным фондом была «кладовка Ильича». Так в узком кругу партийно-советского руководства называли Алмазный фонд России и Гохран, ресурсами которых распоряжался лично Ленин.
Позже появились и другие валютные счета, золотые резервы и фонды драгоценностей. Например, известный экономист В.Ю. Катасонов в числе других каналов вывоза золота за рубеж называет проект «паровозное золото». Этот проект-афёра по закупке 1000 паровозов в Швеции появился в начале 1920 года на государственном уровне и был одобрен Лениным. Постановлением СНК Республики за Наркоматом внешней торговли для этих целей было забронировано 300 миллионов рублей золотом. Когда позже выяснилось, что производственные мощности этой северной страны не позволяют выполнить заказ, его частично стали размещать и в других странах, в частности в Германии. Помимо этого, предполагалась закупка вагонов, цистерн, паровозных котлов, а также другого необходимого оборудования и материалов. Руководство паровозными закупками было поручено выходцу из дворян, бывшему товарищу министра путей сообщения империи (так тогда называли зам. министра) Ю.В. Ломоносову.
В молодости он разделял идеи социал-демократов и даже входил в состав боевой группы. Однако позже он отошёл от революционной борьбы.
Кстати, закупкой паровозов и железнодорожного оборудования в США он в качестве главного уполномоченного МПС России занимался ещё летом 1917 года по поручению Временного правительства. Считается, что паровозное золото обогатило не только самого Ломоносова, но и многих ещё не названных лиц, причастных к паровозной афере. Эта тема ждёт своих исследователей, однако, судя по известным нам фактам, к судьбе В.Н. Яковлевой она не имеет никакого отношения.
Продолжая рассказ о героине нашего исторического расследования, надо упомянуть, что Варваре Николаевне в пору её чекистского всевластия приписывали роман с бывшим офицером морской разведки России, который позже перешёл на работу в ПетроЧК. Спустя время он был разоблачён как член подпольной антисоветской организации.
Служебный роман с чекистом-предателем: правда или выдумка?
В командировке в Петрограде Варвара Николаевна находилась с августа 1918 года по начало января 1919 года. Иными словами, неполные 5 месяцев. Её командировали из столичной ВЧК для усиления Петроградской ЧК. Молодая, привлекательная представительница столичной ВЧК пользовалась успехом у окружавших её мужчин. Однако, как считают некоторые авторы, её выбор пал на нового знакомого из бывших, который в 1918 году был принят на службу в военно-морскую разведку Советской Республики. Это был бывший морской офицер императорского флота, контрразведчик капитан 2‐го ранга А.Н. Гавришенко (в некоторых источниках – Гаврюшенко).
Прямо скажем, «железных» доказательств романтических связей, особенно между высокопоставленными сотрудниками спецслужб, чаще всего не бывает. Обычно какие-то упоминания и догадки появляются в чьих-то воспоминаниях и публикациях и имеют явно предположительное значение. Такая, на наш взгляд, надуманная романтическая ситуация имела место и в случае с известной чекисткой Яковлевой. Что же касается факта внедрения в состав ПетроЧК заговорщика из бывших морских офицеров императорского флота Гавришенко по заданию руководства антисоветской организации «ВЕР», то позже в ходе следствия этот факт полностью подтвердился.
В Петроградской ЧК действительно служил 38‐летний бывший морской офицер из дворян Тамбовской губернии Гавришенко Александр Николаевич[116]. В военной карьере он достиг чина капитана 2‐го ранга. Являлся участником Русско-японской и Первой мировой войн. Отличился в боях, был неоднократно награждён. В 1916 году он был командиром эсминца «Туркестанец Ставропольский», однако в последний день октября того же года приказом командующего Балтийским флотом по неизвестным причинам он был отрешён от ком