В Москву – учиться на разведчицу
В мае 1920 года по рекомендации члена РВС 12‐й армии С.И. Аралова Ольга Голубовская была направлена в Москву в распоряжение Регистрационного управления Полевого штаба РККА. Здесь для начала её определили на учёбу на Курсы контроля и военной разведки, которые были открыты с 21 ноября 1918 года. Курсами руководил и одновременно преподавал на них бывший капитан Генерального штаба старой армии Г.И. Теодори.
После успешного окончания курса спецподготовки военного разведчика Ольга получила свой первый и самый известный оперативный псевдоним Елена Феррари, став на долгие годы гражданкой итальянского происхождения с такой звучной фамилией. При этом в её личном деле сохранились документы, оформленные под другими фамилиями – Голубева, Голубовская и Голубковская. Чем была вызвана такая путаница с фамилиями, до конца непонятно, поскольку все эти фамилии использовались в её официальных документах и не являлись оперативными псевдонимами.
Надо заметить, что удивительным образом судьбы брата Владимира, сестры Ольги и примкнувшего к ним Георгия Голубовского тесно переплелись настолько, что они всегда оставались рядом или следовали друг за другом. Так произошло и в этом случае. Владимир Воля и Георгий Голубовский в сентябре 1919 года, как пишет Александр Куланов, одновременно были направлены на учёбу в Москву в Академию Генерального штаба[348]. При этом Александр Евгеньевич попутно излагает весьма подозрительную историю с попутчиками, которые объявились на пути в столицу. Да и сам выбранный маршрут через Брянск на Москву был долгим и полным неожиданных встреч.
Тайные связи анархистов с террористами
Много нестыковок как по датам, так и по фактам военной службы встречается в военных биографиях не только брата и сестры Ревзиных, но у примкнувшего к ним мужа Ольги – Георгия Голубовского. Так, например, В.Ф. Воля вспоминал, что в академию он был направлен с командной должности в кавалерийской дивизии 14‐й армии красных войск, что до сих пор не нашло своего документального подтверждения. А вот со службой Г.Г. Голубовского всё обстоит гораздо понятнее. На момент поступления в академию он занимал командно-политические должности в 46‐й стрелковой дивизии Красной армии.
Но вернёмся к описанию их долгого пути в столицу. Кстати, это описание не плод их личных воспоминаний, а изложение событий того времени, записанное со слов арестованных следователями Московской чрезвычайной комиссии (МЧК).
Для воссоздания последовательности событий той роковой поездки воспользуемся материалами из книги А.Е. Куланова «Елена Феррари» и из Красной книги ВЧК. Всё произошедшее впоследствии имело непосредственное отношение и к судьбе Голубовской-Феррари. Отметим также, что в этой запутанной истории ни муж, ни жена практически не упоминали В.Ф. Волю, хотя он тоже был участником тех событий и наряду с другими подвергся аресту московскими чекистами.
Итак, всё началось с того, что на одной из станций, не доезжая Брянска, к ним в вагон подсели ещё двое мужчин. Одного из них Ольга знала по прежней работе на екатеринославском заводе, а муж знал обоих новых попутчиков. Георгий познакомил новых попутчиков с ещё одной женщиной, которая была сестрой милосердия и вместе с ними добиралась с фронта в Москву. Звали её Александра Григорьевна Ратникова, и она приходилась Г.Г. Голубовскому старшей сестрой. При этом не вполне понятно, ехала ли она сразу вместе с Голубовскими или тоже где-то к ним подсела на станции.
Дальнейшие события в столице вскоре обрели кровавый оборот. Вечером 25 сентября 1919 года во время заседания в штаб-квартире Московского комитета РКП(б), на которое собралось более 100 человек и, по слухам, собирался приехать Ленин, произошёл огромной силы взрыв. Погибли 12 и были ранены 55 человек. Наутро в столице объявили военное положение. Ответственность за теракт взяла на себя анархистская группировка «Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан», опубликовавшая своё заявление в газете «Анархия».
За расследование теракта взялись чекисты. Основной и, пожалуй, единственной из рабочих версий на тот момент оставалась диверсия с участием агентов Деникина. В начале расследования дела о взрыве о существовании в Москве подпольной организации анархистов ещё не знали. Считалось, что анархисты и боевые группы эсеров были полностью разгромлены и угрозы не представляли. Однако на самом деле всё обстояло иначе.
Случайный след в подполье анархистов
Как часто бывает, истина проявилась случайно. В руки чекистов, проводивших масштабные проверки и облавы, недалеко от Брянска случайно попала 18‐летняя анархистка, ехавшая в поезде из Москвы. При обыске у неё нашли письмо, в котором назывались подлинные организаторы взрыва. Дальше оперативники МЧК действовали чётко и слаженно. После ареста двух первых анархистов стала разматываться вся цепочка участников подполья. Были установлены непосредственные организатор и исполнитель теракта (бомбометатель) – Казимир Ковалевич и Пётр Соболев соответственно. При попытке их ареста они оказали отчаянное вооружённое сопротивление и в перестрелке были убиты. Были обнаружены подпольная типография и химическая лаборатория для изготовления метательных бомб на даче в Красково. Когда чекисты окружили дом, семеро анархистов, поняв безвыходность положения, совершили самоподрыв дачи. Живыми были задержаны при арестах восемь анархистов, при обысках у которых нашли крупные суммы денег, оружие, патроны и бланки разных документов советского образца. У двоих из задержанных были служебные документы, оформленные на бланках 46‐й стрелковой дивизии. При этом анархист-боевик Леонтий Хлебныйский действительно числился помощником начальника штаба этой дивизии и приехал в Москву прямо с фронта, а второй – Александр Домбровский, хотя и имел документы о службе в той же дивизии, но на деле, как оказалось, к 46‐й дивизии не имел никакого отношения. При этом все они ехали вместе с другим помощником начальника штаба всё той же 46‐й стрелковой дивизии – Георгием Голубовским. Более того, в Москве он разместил попутчиков в квартире семьи своей старшей сестры, где они и были позже арестованы чекистами вместе с хозяевами.
Арестант назвал соучастников
На допросах в МЧК анархист Домбровский признался, что бланки документов 46‐й стрелковой дивизии (около 10 штук с печатями) он получил от Голубовского. Кроме этого, он назвал фамилии начальников, нужные для подписей. Часть бланков он получил от него в поезде, часть уже в Москве. Ещё пять чистых бланков военно-политического комиссара с печатями той же дивизии он похитил на квартире у Голубовского.
После этого чекисты арестовали чету Голубовских и произвели обыск на их квартире. Был изъят целый арсенал оружия: карабин с патронами, револьвер «кольт» с патронами, пистолет «браунинг» с патронами и штык. Чекисты нашли 2 чистые паспортные книжки, 4 чистых бланка с печатями и много чистых бланков с угловыми штампами 46‐й дивизии.
Задержанных, включая и В.Ф. Волю, поместили в арестный дом МЧК, а затем перевели в Бутырскую тюрьму. Однако чекисты даже не предполагали, что молодые люди – Владимиру был 21 год, Ольге – 20 лет, а самому старшему из них Георгию – 26 лет – имеют опыт конспирации и подпольную дореволюционную закалку. На допросах они держались стойко и свою вину не признавали, как и причастность к взрыву. Дело арестованных в МЧК вела начальник отдела по борьбе с контрреволюцией 31‐летняя Н.А. Рославец, которая до этого работала следователем ВЧК.
Голубовский большое наличие чистых бланков разных документов объяснил своим легкомыслием, предполагая, что они могут понадобиться в будущем в командировках во время учёбы в академии. Ольга вообще заявила, что не знала о наличии в квартире каких-то бланков и никогда у мужа до обыска их не видела. Никакого преступного умысла и фактов участия В.Ф. Воли и его сестры О.Ф. Голубовской следствие не выявило, и спустя две недели они были освобождены из Бутырской тюрьмы. Встречать новый, 1920 год в тюремной камере пришлось лишь Г.Г. Голубовскому, хотя его вину доказали лишь по факту превышения служебных полномочий. При этом чекистка Рославец настаивала на смертном приговоре и в отношении него. В своём постановлении от 16 февраля 1920 года она указала: «предлагаю подвергнуть Георгия Григорьевича Голубовского, слушателя Академии Генерального штаба, бывшего комиссара штаба 46‐й дивизии к Высшей мере наказания, а за отменой расстрела, заключить в концентрационный лагерь до конца Гражданской войны»[349]. Действительно, анархисту Голубовскому просто повезло с тем, что 17 января 1920 года было принято совместное постановление ВЦИК и СНК РСФСР об отмене расстрела как высшей меры наказания.
Остальных восемь террористов-анархистов осудили раньше и всех приговорили к высшей мере наказания. По постановлению МЧК они были расстреляны[350].
История ареста с продолжением
Однако вынесением приговора по обвинению Георгия Голубовского дело не закончилось. Он продолжал отбывать срок наказания в Бутырской тюрьме, считая вынесенный ему приговор несправедливым и даже незаконным. Более того, он по давней дореволюционной практике арестантов объявил в знак протеста голодовку. В это время Ольга Голубовская пыталась ускорить его освобождение, воздействуя на ситуацию извне. Так, вскоре на имя всесильного председателя ВЧК Ф.Э. Дзержинского поступило заявление, подписанное его однокашником по ещё не начатой учёбе в Военной академии слушателя Всеволода Рославлева. Сокурсник писал, что осуждённый Голубовский является профессиональным революционером с 1905 года и обладает немалыми заслугами перед революцией. Целых 8 пунктов набралось в защиту арестанта. Дзержинский поручил провести служебную проверку по делу Голубовского. Дело вернулось на доследование и для разбирательства в МЧК к Наталье Рославец.