Упоминала Мирра и о своей работе в агитпоезде А.С. Бубнова в начале Гражданской войны. Однако среди существовавших в период с 1918 по 1920 год 5 советских агитпоездов в числе руководителей Андрей Сергеевич не значился. Вероятно, Флёрова имела в виду какие-то отдельные поездки во главе с Бубновым с агитационно-пропагандистскими целями в период боёв и восстановления хозяйственного порядка на Украине. Такое было вполне возможно, поскольку он имел статус комиссара железных дорог на юге России, являлся членом Коллегии Наркомата путей сообщения РСФСР и одновременно занимал партийные и хозяйственные должности в руководстве Советской Украины. Затем Мирру направили на не менее важную работу в воюющей стране – в Наркоминдел. А спустя некоторое время её утвердили секретарём председателя Совнаркома в Совете обороны Украины.
Так она оказалась в команде известного революционера и политика Х.Г. Раковского, возглавлявшего в тот период на советской территории Украины и Совнарком, и Наркомат иностранных дел одновременно. Являясь при этом членом ЦК партии большевиков и близким товарищем всесильного Льва Троцкого, он был наделён чрезвычайными полномочиями и пользовался доверием в Москве. Работая рядом с Христианом Раковским, 22‐летняя Мирра была участником многих важных событий, произошедших за почти девятимесячный период её мирной работы на охваченной войной украинской земле.
Однако в январе 1919 года она вновь оказалась в рядах Красной армии. Воевала комиссаром пулемётной роты на екатеринославском направлении в составе группы войск под командованием П.Е. Дыбенко. Позже получила назначение военкомом батальона и помощником комиссара 7‐го Сумского полка 2‐й Украинской Советской дивизии. Пробыв на фронте неполные 4 месяца, она вновь была откомандирована на гражданскую работу на Украине, как знавшая местную ситуацию и имевшая опыт такой работы. Так Мирра вновь оказалась в подчинении Раковского, получившего в ту пору дополнительные функции наркома внутренних дел на территории Советской Украины. На своём участке гражданской работы Мирра Флёрова трудилась до сентября 1919 года, став свидетелем ожесточенных боёв с белогвардейцами, махновцами, григорьевцами и другими враждебными воинскими формированиями. А осенью того же года её ждал новый поворот судьбы и возвращение в армейские ряды. Сначала Мирра воюет в составе 44‐й стрелковой дивизии рядовым красноармейцем, невзирая на её партийность, боевой опыт и командные навыки. Затем, проявив на передовой смелость и свои военные умения, она получает назначение на политические должности в ротном, а позже и в полковом звене. Спустя короткое время с должности военкома полка её переводят на должность заместителя военного комиссара в 132‐ю Пластунскую бригаду, которой командовал Л.Я. Вайнер. Как известно, пластуны в русской армии выполняли функции войсковых разведчиков. Они специально готовились для проведения разведывательных операций на линии и за линией фронта. Так Мирра Флёрова впервые оказалась в составе воинского разведывательного формирования.
Когда Флёрову решили перевести в штаб, она категорически отказалась и ушла рядовым бойцом в 396‐й полк. Она рвалась в бой, считая себя нужной именно на боевой, а не на штабной службе. Поэтому вскоре она оказалась в рядах Первой конной армии под командованием С.М. Буденного. Здесь она служила на комиссарских постах в полевой санчасти, в санитарном управлении армии, а затем в армейском автоуправлении. Благодаря своим деловым качествам, фронтовой закалке и умению ориентироваться в сложной обстановке она была назначена на должность управляющего делами в Реввоенсовете Первой конной армии. Теперь она бок о бок трудилась рядом с Буденным, Ворошиловым и другими известными военачальниками времен Гражданской войны.
Прохождение службы в период Гражданской войны наглядно демонстрирует её служение общему делу борьбы за власть Советов. Она не стремилась сделать военную карьеру, не «цеплялась» за командные должности, а была там, где было труднее. Поэтому переходы из командиров в рядовые, из политработников в санитарки для неё было привычным делом. Главное – оставаться на передней линии борьбы с противниками советской власти. Как вспоминала позже её знакомая В.В. Вишнякова, в годы Гражданской войны, все кто знал Мирру по фронту, отмечали, что она «была замечательно хороша собой, но с величайшим презрением относилась ко всему, что красило ее как женщину»[370]. Такое поведение среди женщин-военнослужащих в то время не было редкостью.
В ноябре 1920 года Флёрова назначается управляющей делами Реввоенсовета Северо-Кавказского военного округа. Округ был образован декретом СНК РСФСР от 4 мая 1918 года на территории Донской, Кубанской и Терской областей, Ставропольской и Черноморской губерний и Дагестана. С этой должности она была командирована в Москву в качестве гостя на Х съезд РКП(б). В ряде изданий ошибочно указывается, что она была избрана делегатом партийного съезда. Однако в списках делегатов её фамилия не значится.
Боевой орден за участие в ликвидации мятежа в Кронштадте
8 марта 1921 года в Москве начал свою работу X съезд РКП(б). Среди гостей съезда присутствовала и молодая коммунистка из фронтовых рядов Красной армии Мирра Флёрова. Она с большим вниманием слушала политический отчет ЦК, с которым выступил Ленин. Вождь большевиков отметил, что впервые за три с половиной года на территории РСФСР нет иностранных войск и речь уже идёт о переходе от войны к миру. В своём докладе Ленин обратил внимание делегатов съезда на трудности, связанные с начавшейся демобилизацией Красной армии. И без того тяжелая ситуация усугублялась развалом транспорта, продовольственным и топливным кризисом.
Прозвучала на съезде фраза Ленина о том, что «положение у нас в настоящий момент опаснее, чем во время Деникина, Колчака, Юденича». Скорее всего, он имел в виду начавшиеся накануне съезда протестные выступления в гарнизоне Кронштадта. Их назовут мятежом и 7 марта, в канун открытия съезда, предпримут попытку подавить протест силой. Назначенный командовать карательной операцией М. Тухачевский свой первоначальный расчёт строил на том, что стоит припугнуть стрельбой мятежников и они разбегутся. И дело завершится без кровопролития. Однако всё произошло весьма трагично.
Предпринятое Тухачевским ранним утром 7 марта наступление на Кронштадт провалилось. С обеих сторон появились убитые и раненые. Продолжая концентрацию войск на кронштадтском направлении, Троцкий 10 марта сообщал в ЦК РКП(б) об опасности приближавшейся оттепели, с наступлением которой «остров станет недоступным для нас».
В связи с кронштадтскими событиями на съезде отсутствовала делегация петроградских большевиков во главе с Г.Е. Зиновьевым. По той же причине отсутствовал наркомвоенмор Л.Д. Троцкий. Он прибыл в Москву лишь к 14 марта и принял участие в четырёх закрытых заседаниях съезда, в ходе которых протоколы не велись.
Еще раньше началась мобилизация делегатов и гостей съезда на подавление антисоветского выступления кронштадтского гарнизона и моряков Балтийского флота. К исходу 14 марта, как объявил Л.Б. Каменев, в Петроград было уже отправлено 140 человек. Всего, по разным источникам, было направлено от 279 до 320 делегатов. Разница в цифрах объясняется, по мнению В. Христофорова, тем, что среди лиц, отправленных в Кронштадт, были не только делегаты съезда, но и его гости.
В ночь с 16 на 17 марта было предпринято повторное наступление силами сформированных Северной и Южной групп войск, и к полудню 18 марта Кронштадт был занят штурмующими войсками. В Южной группе наступавших по льду залива среди командиров и красноармейцев рядом с Ворошиловым с винтовкой в руках шла Мирра Флёрова. Она была назначена уполномоченной при санчасти Южной группы войск. Потом был приказ Реввоенсовета Республики от 23 марта 1921 года, где говорилось: «…награждаются орденом Красного Знамени нижепоименованные товарищи за то, что, участвуя в штурме фортов и Кронштадтской крепости, личной храбростью и примером вдохновляли красных бойцов, чем способствовали окончательному очищению Кронштадта от контрреволюционных банд». Под номером шесть в этом списке указана Мирра Флёрова. Она гордилась своей наградой и тем, что была среди 28 женщин, отмеченных этим высшим знаком. Но в наше время ей вряд ли зачли бы прошлые отличия в качестве подвига. Указом Президента РФ от 10 января 1994 года № 65 «О событиях в г. Кронштадте весной 1921 года» все обвинения в вооруженном мятеже с репрессированных были сняты.
Но каждый герой проживает свою жизнь в рамках своего времени. Так произошло и с Миррой. Её направили на учёбу в Военную академию РККА, которая была недавно сформирована на базе прежней Академии Генерального штаба. Вряд ли она отчётливо понимала, куда приведут её дороги военной службы в разведке, каких служебных высот она достигнет и как трагически в 40‐летнем возрасте оборвется её жизнь.
В стенах Военной академии
Бывшая Академия Генштаба РККА после назначения её начальником М.Н. Тухачевского была переименована, согласно приказу РВС Республики от 5 августа 1921 года, в Военную академию РККА (далее – ВА РККА). Восточное отделение было создано в ней решением Л.Д. Троцкого ещё в составе прежней академии ГШ РККА в соответствии с приказом РВС Республики от 29 января 1920 года № 137. При этом была поставлена задача приступить к занятиям с первым набором слушателей уже с 1 февраля, иными словами, спустя 3 дня после приказа. Для обучения было приказано набрать 40 слушателей. Фактически занятия начались лишь с 11 февраля. С того времени в стенах академии началась подготовка специалистов с высшим военным образованием, в том числе и для военной стратегической разведки. Выпускники распределялись в военную разведку РККА и Наркомат иностранных дел (далее – НКИД). Учились здесь и чекисты из ИНО ВЧК – ОГПУ, но они поступали под прикрытием как слушатели НКИД[371]