Она так и заснула, и я перенес ее на кровать. Всю ночь я глаз не сомкнул. В туалет водил ее под конвоем. А потом был день. Я следил за тем, чтобы она не открыла окно, не включила газ, не стянула нож. По нужде я ходил с телефонным аппаратом. И все равно она своего добилась!
ЛОРА. Мне нужна зубная щетка.
ПАУЧОК. Возьми мою.
ЛОРА. И дневной крем для лица.
ПАУЧОК. Крем для лица?
ЛОРА. Лучше всего «Pond’s».
ПАУЧОК. А без крема ты не можешь?
ЛОРА. Не могу.
ПАУЧОК. Мне придется тебя связать.
ЛОРА. Не забудь вставить кляп.
ПАУЧОК. Если ты мне пообещаешь, что ты не будешь.
ЛОРА. Ничего я не обещаю.
ПАУЧОК. Тогда придется помучиться. Совсем недолго — аптека у нас рядом.
ЛОРА. В аптеке нет пилки для ногтей.
ПАУЧОК. Про пилку ты ничего не говорила!
ЛОРА. Считай, что сказала.
ПАУЧОК. Как вам это понравится? Ее жизнь, можно сказать, поставлена на карту, а ей подавай дневной крем и пилку для ногтей! Но главный удар был впереди. Вечером я сел наконец за компьютер, а Лоре тихо включил телевизор. Шел какой-то дурацкий фильм, и я даже не заметил, как он закончился. И вдруг…
ГОЛОС ВЕДУЩЕЙ. «Дежурная часть» сообщает: Вчера около 17.30 из дома номер 8 по улице 2-я Фрунзенская ушла гражданка Ширко Лариса Дмитриевна и не вернулась. Все, кто что-то знает о ее местонахождении, звоните нам по телефону.
ПАУЧОК. Нет, я понимал, что ее могут искать… в принципе. Но что это будет вот так, на всю Москву…
ЛОРА. Я тебя предупреждала.
ПАУЧОК. Кто-нибудь знает, с кем ты должна была встретиться?
ЛОРА. Знают, что ты мне звонил, этого вполне достаточно.
ПАУЧОК. Просто так я тебя не отдам.
ЛОРА. Почему «просто так»? Мы будем встречаться. Почему нет? Придешь к нам. Послушай, мы оба не правы: я не должна была отталкивать тебя тогда в кафе, но и брать меня в заложницы тоже, согласись… Я не против, давай попробуем еще раз, но не так же. Оглядимся, взвесим. На детей моих посмотришь. Я с мужем поговорю. А?
ПАУЧОК. За лопуха меня держишь? Я тебя насквозь вижу. Тебе б только отсюда выйти, а потом тебя ищи-свищи.
ЛОРА. Куда я от тебя денусь? Ну посуди сам. Ты же меня из-под земли достанешь.
ПАУЧОК. Достану.
ЛОРА. А так — лучше? Ты понимаешь, чем это тебе грозит?
ПАУЧОК. Любовь — это рулетка.
ЛОРА. Если ты рассчитываешь выиграть, надо играть по общим правилам.
ПАУЧОК. Я никогда, слышишь ты, никогда не играл по общим правилам! И никто меня не заставит! Лучше пулю в лоб! «Оглядимся, взвесим». Я за тебя взвесил! У нас с тобой отныне одна дорожка. Тебе напомнить? «По гладенькой дорожке, да в ямку бух!» Спеленаю тебя, сразу вспомнишь.
С чего это мне в голову ударило? А от безвыходности. Ее взяла. Верил я ей, не верил, а отпустить, понял, все равно придется. Тогда хоть на что-то можно будет надеяться, а так. Но не мог же я расписаться в своем бессилии! И поэтому еще целый день, и ночь я мучил ее, уже зная, что отпущу. Но ведь отпустил! Под честное слово. Она должна была сказать домашним, что застряла у подруги за городом, откуда пыталась, но так и не смогла дозвониться.
Вы бы не поверили, я тоже. А почему я всю неделю ждал гостей из угрозыска? Но, похоже, Лора сдержала слово. Мне она не звонила. Я понимал, ей нужен тайм-аут, чтобы разобраться в себе. Насчет моих чувств, я думаю, она все поняла. Я не оставил ей другого выхода. Так же как недавно она мне. Терпение, говорил я себе, и еще раз терпение. Чтобы как-то убить время, я слонялся по магазинам для женщин.
Прикидывал, что я подарю Лоре. Так я набрел на русское обручальное кольцо. Оно состояло из трех сплетенных звеньев, которые растягивались так и сяк, но разъединить их было невозможно. Не знаю почему, но я страшно обрадовался своей находке и не раздумывая купил это маленькое серебряное чудо. Больше ждать я не мог.
Алло! Лора?
ТИНА. А кто ее спрашивает?
ПАУЧОК. Это ее… друг молодости.
ТИНА. Случайно не тот, который «гребет» все, что движется?
ПАУЧОК. А с кем, собственно, я имею честь?
ТИНА. Вы имеете честь с ее дочерью.
ПАУЧОК. Очень приятно.
ТИНА. Я надеюсь.
ПАУЧОК. А мама твоя скоро будет?
ТИНА. Скоро. В субботу.
ПАУЧОК. В субботу!
ТИНА. Да вы не расстраивайтесь, она о вас очень тепло отзывалась.
ПАУЧОК. Правда?
ТИНА. Приезжайте в субботу, часиков в восемь, она будет рада вас видеть.
ПАУЧОК. А?..
ТИНА. Мой отчим? Его точно не будет. Представляю, как вы огорчились.
ПАУЧОК. У вас с мамой похожие голоса.
ТИНА. Не только голоса.
ПАУЧОК. Я записал адрес, и, уже повесив трубку, спохватился, что не спросил, как ее зовут. Тоже штучка! Неужели она и впрямь так похожа на Лору? В субботу поглядим… если, конечно, Лора не встретит меня одна. «Она о вас очень тепло отзывалась». Вот так! Поди пойми женское сердце!
Четыре дня, на которые я был предоставлен самому себе, я провел безобразно. Вот список моих грехов. Анастасия Почечуева, оператор сбербанка. Когда я профукал двадцатый по счету лотерейный билетик. знаете, там надо монеткой соскоблить типографскую краску. сердце ее дрогнуло, и она прямо на моей сберкнижке записала свой телефон. Я ей не позвонил!
Волоокая Эсфирь Максимовна, «можно Фира». Мы познакомились на Петровском бульваре и пешком дошли до ее дома на Сивцевом Вражке, сделав короткий привал в «Макдоналдсе», где она интеллигентно выдула почти литр пива. Что было дальше? У подъезда я поцеловал ей руку и поблагодарил за приятную беседу.
Но самым позорным я считаю то, как я обошелся с простодушной Настенькой. Она стреляла лишний билетик на «Горе от ума» с Олегом Меньшиковым. Я провел ее на спектакль, она пригласила меня домой. Чем, вы думаете, мы занимались? Гадали по Корану! Мне выпало: «Все будет так, как должно быть, даже если будет наоборот». Мы пили «Боллз» и «Мартини», а в два часа ночи…
Тост! За мудрого Мухаммеда!
НАСТЯ. Разве за него можно пить?
ПАУЧОК. А вы, Настя, крещеная?
НАСТЯ. Да.
ПАУЧОК. Я тоже. Следовательно…
НАСТЯ. Можем пить?
ПАУЧОК. На брудершафт!
НАСТЯ. На брудершафт. Ой, вы меня всю облили!
ПАУЧОК. «Ты». Придется все с себя снять. А что делать? Вставай, вставай. Ну, мы теперь свои люди. Вот так. Ручки вверх. Это — лишнее. Это — тоже. Сережки, так и быть, снимать не будем. У, сколько у нас родинок. Ты счастливая?
НАСТЯ. Не знаю.
ПАУЧОК. Когда ты будешь у меня, я покажу тебе дореволюционную книжицу. Там по конфигурации родинок можно узнать свое будущее.
НАСТЯ. Правда?
ПАУЧОК. Я, кажется, говорил, за десять лет в моей квартире не ступала нога женщины. Забытый шарфик. домашний обед. чем это заканчивается, мы с вами хорошо знаем. Думаете, я не наступал на грабли? Хо-хо. Отметины — видите? С меня хватило. Это я так, на всякий случай. Если мне завтра в дверь позвонит какая-нибудь Афродита, пусть знает: я буду отстреливаться до последнего патрона.
НАСТЯ. Я замерзла!
ПАУЧОК. Иди в ванную, я за тобой.
Господа, если у кого-то есть в кармане рогатка, стреляйте без предупреждения! В два часа ночи, вместо того чтобы упасть в объятья прелестного существа, я ушел, как последний поц!
Я мог думать только о субботе. Интересно, в чем Лора меня встретит? Ей должны идти тонкие свитера на голое тело и твидовые юбки с черными чулками. Девственница-мать. Я буду незаметно посматривать, как она хозяйничает в кухне, на секунду замирая возле открытой духовки — «посолила, не посолила?» — и снова громыхая раскаленным противнем с истекающим кровью цыпленком.
А потом я разолью по бокалам красное «Beaujolais» и начну лепо бяшить, братие, о том, как рядом с красной сосной № 24 пала неприступная цитадель с гордым названием «Вече».
А потом. В чем бы она меня ни встретила, будем надеяться, что ей не чужд афоризм Жана Пату: «Я всегда одевал женщин так, чтобы удобнее было их раздевать».
В семь, когда я уже собирался выходить, раздался звонок в дверь. Увидев Игоря, я вдруг вспомнил: мы же по субботам играем в кегельбане! Игорь сказал мне все, что он обо мне думает, и. подбросил меня «до места преступления», как он выразился напоследок. Судьба услужливо подавала мне знаки — «Проход запрещен», — но я упрямо лез на рожон.
ТИНА. А вот и «настоящий мужчина»!
ПАУЧОК. Я не рано?
ТИНА. Цветы, вино. Ну спасибо! Вы где предпочитаете — в маминой комнате или в моей?
ПАУЧОК. Надо же, вылитая Лора! Тебя, кстати, как зовут?
ТИНА. Тина.
ПАУЧОК. Красивое имя.
ТИНА. Ага, засасывает. Ваш коктейль.
ПАУЧОК. Я помню! «Пять клубник, лимонная водка, шампанское, “Кампари”, добавить лед, все это хорошо взбить с помощью блендера и осторожно разлить в два бокала…»
ТИНА. «В форме груди Марии Антуанетты».
ПАУЧОК. Какие познания!
ТИНА. Это — мой собственный рецепт.
ПАУЧОК. М-м-м! У него есть название?
ТИНА. «Падший ангел».
ПАУЧОК. Надо запомнить.
ТИНА. Так вы маму увидели…
ПАУЧОК. В «Норе».
ТИНА. Ну да. Между прочим, еще недавно она делала хорошие книги, но делать коктейли оказалось перспективнее.
ПАУЧОК. Наверно.
ТИНА. А глядя на вас, не скажешь, что вы ходок.
ПАУЧОК. Гм. А как, по-твоему, он должен выглядеть? ТИНА. Ну, пошире в плечах, и помоложе. ничего, что я вам это говорю?
ПАУЧОК. Нормально.
ТИНА. И в глазах… как сказать?
ПАУЧОК. Черт?
ТИНА. Вот-вот. А вы… если б я вас на улице увидела, никогда бы ничего такого не подумала.
ПАУЧОК. Такого какого?
ТИНА. Ну, что вы пол-Москвы перетрахали… и вообще… ПАУЧОК. Тебе мама все это рассказывала?
ТИНА. Еще коктейль хотите?
ПАУЧОК. Хочу.
ТИНА. Вам сколько лет?
ПАУЧОК. Тридцать семь. А тебе?
ТИНА. Пятнадцать. Будет в июле.
ПАУЧОК. Понятно.
ТИНА. Что вам понятно? Все мои подружки, если хотите знать, уже давно «в законе».
ПАУЧОК. А ты?
ТИНА. Терпеть не могу, когда мне говорят: «Я же вижу, ты хочешь»! Что вы видите? Вы, кроме своих наколок, ничего не видите!