Посмотрев телевизор, мы с Зоей занялись наконец сборами. Дело не идет на лад. Стоит мне положить что-нибудь в коробку, как сестра немедленно это вытаскивает. Видимо, я не умею собираться. Я пытаюсь помочь ей, сортируя вещи по цвету, но Зоя признает только сортировку по категории. Не в силах понять, как это, я начинаю думать про вечеринку и звоню Джен.
— Привет. Слушай, я решила не устраивать вечеринку.
— Ладно.
— Я хочу сказать, что совсем уж решила устроить, а потом передумала. Впрочем, еще не поздно.
— Ты помнишь, что я не пью?
— Конечно. Надеюсь, что в пылу разгула и веселья никто не заметит.
— А кого ты пригласила? Каких-нибудь симпатичных ребят?
— Ну, пока что я никого официально не приглашала, и с ходу никто не приходит в голову… Стой-ка, вспомнила! Айден! Как я раньше про него не подумала? Он очень милый, и у него никого нет, верно?
— Айден? Какой Айден?
— Не знаю его фамилию. Мы встретились пару месяцев назад. Ты полвечера сидела у него на коленях… а может, сидела я, не помню. Кому-то из нас он понравился. Неужели забыла? Мы еще обменялись номерами телефонов.
— Ах, тот Айден!
— Почему ты удивилась?
— Потому что тот Айден в реанимации.
— Как? Кто тебе сказал? Мы видели его несколько недель назад. Он выглядел совершенно здоровым, и если я не путаю, веселился как ненормальный.
— Правильно. На следующий день мне позвонил его сосед по комнате и сказал, что Айден в наркотической коме. Сосед нашел мой телефон и решил, что я его близкий друг, — немного грустно говорит Джен.
— Боже мой! Никто из моих знакомых не впадал в катакомбу. Это серьезно? — спрашиваю я, мысленно вычеркивая Айдена из списка приглашенных. Знаю ли я хотя бы еще одного симпатичного парня?
— Конечно, серьезно! Кома — худшее, что может случиться с человеком. Все равно что тебя сбивает машина.
— Он будет жить? Люди выживают после катакомб?
— Бывает, но это очень опасно. И правильно говорить «кома», а не «катакомба». В катакомбах прячутся партизаны. В принципе он мог притворяться. Родители вроде хотели отправить его лечиться от наркозависимости, и он согласился, а потом решил гульнуть напоследок и попал сама знаешь куда, по крайней мере мне так сказали.
— Ужас!
— Да. Милый парень, — сочувственно вздыхает Джен.
— Очень симпатичный, — добавляю я.
— Ничего не попишешь, — говорим мы хором.
— Раз так, надо устроить менее веселый праздник. Например, в честь моего дня рождения и одновременно с пожеланием здоровья Айдену.
— Не бери в голову.
Увы, я только об Айдене и могу думать. Более того, мне кажется, я в него влюбляюсь. Вдруг он умрет? Я этого не переживу.
— Зачем портить себе вечер, посвящая его человеку, который даже не узнает об этом? — спрашивает Джен.
Не очень-то добрые слова. Мне в голову закрадывается подозрение, что ее не волнует Айден, находящийся в коме. И все же подруга права. Я хватаюсь за соломинку, потому что мысль о вечеринке без единого симпатичного парня меня ужасает.
— Послушай, пригласи кого-нибудь с работы! Я позову своих, Райзу и Энди, придет твоя сестра и Майкл с друзьями, вот и вечеринка.
— Я передумала. Не хочу вечеринку.
— Поздно. Я уже мысленно подбираю музыку.
Боже мой!
— Передумала! Ты даже не пьешь. А в трезвом виде отказываешься танцевать, к тому же я на самом деле не хотела никакой вечеринки. Просто я расстроилась из-за переезда Зои, я даже не могу помочь ей собраться, потому что не умею сортировать вещи по категориям.
— Она собирается по категориям?
— Господи, она всегда делает слишком сложные вещи!.. Давай лучше выберем вечер и отправимся веселиться, пока мне тридцать не стукнуло.
— Тебе исполнится двадцать восемь.
— В этом году — двадцать восемь. Остается два года, чтобы хотя бы разок повеселиться. Обещай, что дотащишь меня домой, если я напьюсь и усну, так ни с кем и не познакомившись.
— Я не хочу быть побуждающим элементом, если ты собираешься напиться.
— Правда?
— Правда.
— Ты не хочешь побуждать меня напиться? Это выражение ты на своих встречах выучила или всю жизнь его использовала, а я и не замечала?
— Зря ты шутишь начет моей зависимости.
— Умоляю тебя, не придуривайся. И долго ты собираешься ходить к алкоголикам? Ты завела там друзей?
— Ну, мне нравятся миссис Гринли и ее внук. У миссис Гринли самый длинный рыжий парик, какой я только видела, до самого пояса. Стоит ей почесать его, и он начинает ездить по голове, а внук отворачивается и хохочет. Меня бесит, когда он смеется над ее париком.
— Значит, он тоже побуждающий элемент?
— Почему?
— Потому что смеется у нее за спиной вместо того, чтобы сказать ей, что парик ерзает. Значит, он побуждает парик ерзать.
— Никогда не думала об этом с такой точки зрения. Еще у миссис Гринли проблемы с деснами. Кажется, они никак не прикрепляются к зубам. Между зубами и деснами большой промежуток, будто зубы висят в воздухе.
— Наверное, у нее вставные челюсти?
— Может быть. А еще она курит и поэтому держит обе руки во рту. Левой рукой массирует десны, а правой курит. Я всегда боюсь, что она перепутает руки и загорится.
— Неужели миссис Гринли курит? Не могу представить. Рыжие редко курят.
— Я же говорю, она носит парик.
— А, да, забыла. А что у нее за внук?
— Очень симпатичный. Его зовут Коул. Ему шестнадцать или семнадцать, он носит светлые дреды, у него прекрасная кожа, а сложен он и того лучше.
— Джен, ты же сказала, ему шестнадцать или семнадцать…
— Знаю, но он такой симпатичный…
— Я тоже хочу с ним познакомиться. У меня никогда не было приятеля с дре… с дредами. Поэтому мне так трудно выговорить это слово.
— Приходи на наши встречи и познакомишься с массой интересных людей.
— Нет, спасибо. А с кем ты еще общаешься?
— В основном с семейством Гринли, но и от них стараюсь держаться подальше: они часто ссорятся.
— Почему?
— Коул постоянно уговаривает бабушку ходить на встречи дьяволопоклонников по вторникам, а она отказывается, поскольку уверена, что поклонение дьяволу до добра не доведет.
— Так и сказала? Поклонение дьяволу до добра не доведет?
— Угу.
— А к чему оно приведет? К курению?
— Понятия не имею, что она думает. С ними что-то не так. Признаюсь честно, иногда они держатся за руки.
— Зря ты мне это сказала.
— Прости. Надеюсь, я не испортила хорошее впечатление, которое старалась произвести.
— Неужели дьявол на самом деле показывается на этих встречах по вторникам, или кто-то его изображает?
— Хлоя, дьявола не существует. И вообще, с какой стати ты настолько заинтересовалась «Анонимными алкоголиками»?
— Мне скучно, и я пытаюсь представить, что я алкоголичка. С кем ты еще общаешься?
— Есть одна парочка… Они постоянно занимаются сексом. На каждую встречу приходят в одинаковых футболках, спереди написано «Ты дополняешь», а сзади «Меня». Они непрерывно целуются. Правда, непрерывно. А им под пятьдесят. Руководитель нашей группы полагает, что они чувствуют себя уязвимыми в обществе и, если перестанут заниматься любовью, отправятся выпивать.
— Неужели на ваших встречах подают спиртное?
— На встречах — нет. Но они могут сломаться и отправиться в бар после.
— Ты смеешься? Как можно отправиться в бар после? Разве это не рискованно? Вдруг их кто-нибудь заметит?
— У нас все не так устроено. Каждый сам за себя отвечает.
— А ты?
— Что я?
— Отправляешься выпивать после встреч?
— Конечно, нет! Я никогда особо не любила алкоголь. И чего их постоянно тянет напиться?
— Потому что они алкоголики! Не могут с собой справиться. Это и означает слово «голик». Ты слушаешь, что говорят на ваших встречах?
— Вообще-то нет. Я чувствую себя не в своей тарелке.
— Господи, перестань ты вступать в разные общества!.. Помнишь, как ты вступила в общество худеющих, а глава вашей группы сказал, что тебе надо набрать пять фунтов. Тебя еще заставили сидеть в последнем ряду.
— Да, получилось неудобно.
— Неудобно? Джен, ты ходишь на встречи «Анонимных алкоголиков», хотя почти никогда не пьешь!.. Что с тобой? Как ты можешь заниматься такой ерундой?
— Да ты сама считаешь, что я много пью! Ты сказала мне об этом, когда я упала со сцены в Лиллипад-Лонж. Мне и в голову не приходит выпить, если я не испытываю жажду, но в моем мозгу постоянно звучит твой голос: «Джен, тебе не стоит пить».
— Никогда такого не говорила.
— Говорила!
— Нет. Я сказала: «Тебе не стоит плясать».Ты выглядела очень глупо, и я была рада, когда ты свалилась.
— Ты сказала, что мне не стоит пить. Я отлично помню.
— А хотела сказать — плясать. Я тогда много выпила… Однако я никогда не стала бы сидеть в комнате, полной алкоголиков.
— И я больше не стану.
— Отлично, я очень рада.
— Я тоже.
— Значит, теперь по четвергам ты свободна?
— Да, наверное.
— Давай будем по четвергам напиваться?
— Лучше не надо.
— И то верно. Меня вечно мутит, если я напиваюсь посреди рабочей недели.
— И меня.
— Может, устроим в четверг что-нибудь другое?
— Что-нибудь безумное?
— Ну-ка… я почти придумала…
— Что?
— Пока ничего. А ты?
— И я не придумала.
Я просыпаюсь в субботу утром и вижу, что Зоя уехала. Она оставила мне письмо на тридцати пяти страницах про то, как не хотела меня будить и решила заняться переездом. Я осматриваю квартиру. Все ее вещи исчезли, только один носочек валяется рядом с кроватью. Не могу смотреть на него без слез. Он похож на пинетку. И ему так одиноко.
— Ну вот, вдвоем мы с тобой остались, пинеточка, — говорю я. Самое время начать беседовать самой с собой.
В воскресенье утром звонит мама; я притворяюсь, что не слышу. Она слишком похожа на Зою, слишком бодрая, того и гляди, вытащит меня из состояния, которое запросто может перейти в изрядную депрессию.