Перед тем как заснуть, Лиси подумала о том, что скажет Джеймс по поводу их затеи. Ей почему-то казалось, что он не только не будет против, а даже обрадуется тому, что ей и детям удалось найти компромисс. Странная штука, еще вчера ей было наплевать на Джеймса и его мнение, а сегодня она почему-то хочет ему угодить… Впрочем, он не такой скверный человек, как ей показалось вначале. Он даже не накричал на нее из-за детей, которых она заперла в туалете. Обещал пригласить к ней доктора. Устроил встречу с другом…
Джеймс, сквозь дрему подумала Лиси. Может, мне стоит повнимательнее к тебе присмотреться?
10
В предместьях Марракеша туристов не очень-то жаловали. Брать их как постояльцев, даже за хорошую плату, во всяком случае не решались.
– Вот тебе и гостеприимные жители Востока, – развел руками Крэйг, когда им отказали в четвертом доме. – Этот Марракеш – прямо-таки апофеоз гостеприимства. Или у нас на лицах написано, что мы – уголовники? Ну ладно, у меня. Но у вас-то, Джейн, на личике – вся старшая школа и университет в придачу. Сколько мы обошли домов, Джейн? Три? Четыре?
– Четыре, – постаралась бодро ответить Джейн, но вместо бодрого ответа вышел какой-то комариный писк.
– Э, да вы устали, Джейн Кампин, – покачал головой Крэйг. – Это вам не бабочек ловить.
– Я их не ловлю, – обиделась Джейн. – Я их изучаю.
– Ладно вам, не дуйтесь. Я тоже устал, как черт после Дня Всех Святых. Да еще и вода во фляжке кончилась. – Крэйг потряс перед Джейн металлической фляжкой, на дне которой бултыхались жалкие остатки влаги. – Как вы думаете, дадут нам воды? Или это тоже не в правилах местного гостеприимства?
– Не знаю. Но пить хочется, – вяло ответила Джейн, решив, что храбриться перед Крэйгом бессмысленно – он все равно прочитает правду на ее измученном лице.
– Давайте так, Джейн. Видите последний дом на этой улице?
Джейн посмотрела на обшарпанный домишко, который, казалось, готов улететь с первым же резким порывом ветра, и кивнула головой.
– Так вот, дойдем до него и попросим воды. Может, бедные поймут нас лучше, чем богатые?
– Спорное предположение, – улыбнулась пересохшими губами Джейн. – Хотя… какая разница? У нас не так уж и много вариантов. Вы же не хотели оставаться в городе…
– В городе? – усмехнулся Крэйг. – В очередном номере, где нас точно найдут? Вам понравилось висеть между небом и землей?
– Не очень, – поежилась Джейн.
– Тогда не говорите глупостей. И повяжите нормально свой платок. Не то схватите солнечный удар.
– Слушаюсь, мистер гангстер.
– Хоть горшком назовите, только на огонь не ставьте.
– Крэйг, со всеми этими передрягами я начисто забыла позвонить, – вспомнила Джейн. – Ваш телефон все еще при вас?
– Простите, Джейн, но моя батарейка приказала долго жить до следующей зарядки. Сами понимаете, в этом оазисе цивилизации мы вряд ли сможем ее зарядить…
При ближайшем рассмотрении домик выглядел совсем плохоньким. Его как будто со всех сторон облизал ветер: краска облупилась, стены потрескались, как кожа караванщика, окна смотрели пустыми высохшими глазницами. Возле дома, как будто прямо из песка, росло чахлое деревце. Ветки его, казалось, тянулись к проходящим мимо путникам и просили милостыню.
Когда Крэйг постучал в дверь, Джейн почему-то подумала, что из дома выйдет сухая, как это деревце, старушонка-колдунья и напророчит им беду. Но фантазии Джейн не сбылись. На крыльцо вышел старик, жилистый и бодрый, с удивительно звонким голосом и улыбкой на скукожившихся от старости губах.
Ни Крэйг, ни Джейн не надеялись на то, что он знает английский, поэтому начали жестикулировать, умудряясь жестами перебивать друг друга не хуже, чем словами. Естественно, старик ничего не понял, только звонко рассмеялся, чем разозлил Крэйга, который тут же решил сорвать свою злость на Джейн:
– Какого черта, Джейн Кампин! – обернулся он к ней. – Вы что, не можете помолчать, когда я говорю… То есть не показывать, когда я показываю?!
– Все потому, что вы не умеете показывать, – возразила Джейн. – Вы показываете не воду, а то пойло, которое привыкли хлестать из своей фляжки. Естественно, он вас не понимает.
– Отчего же, я вас прекрасно понимаю, – неожиданно раздался голос. – Надо было сразу начать с речи, а не играть со мной в шарады.
Крэйг и Джейн обернулись к старику. На их лицах было написано такое удивление, словно они увидели перед собой самого Господа Бога, спустившегося с холодных небес, чтобы погреться в этой жаркой стране.
– Вы говорите? – растерянно пробормотал Крэйг.
– А что, вы считали меня немым? – улыбнулся старичок. – Наверное, это из-за моего домика. Всем кажется, что человек, который в нем живет, какой-то ущербный. Вот и вы – не исключение.
– Он хотел сказать, что удивлен тому, что вы говорите по-английски, – объяснила Джейн.
Крэйг метнул в ее сторону недовольный взгляд.
– Вообще-то я не нуждался в переводчике. Меня зовут – Крэйг, ее – Джейн. Мы очень хотим пить, и нам негде переночевать, – отбарабанил Крэйг.
– Нам хотя бы воды, – смягчила его речь Джейн. – Конечно, переночевать было бы тоже чудесно…
– Никаких трудностей. Проходите, я сделаю вам чай и чем-нибудь накормлю, если, конечно, в доме осталась еда… Насчет ночевки тоже не беспокойтесь – будет.
– Спасибо, – улыбнулась Джейн. – Вы так добры. Это просто чудо, что мы вас встретили.
– Да уж, – кивнул Крэйг. – Ваши соседи оказались не такими гостеприимными.
– Соседи… – нахмурился старичок. – Прах на их головы… Вся их жизнь – потемки. Вот и не понимают они, что кому-то может быть плохо. Считают, что им всегда хуже, чем всем остальным… Вообще-то восточный народ довольно гостеприимный, но в этой деревушке каждый друг другу – враг. Уж не знаю, почему так повелось. Заходите…
Крэйг и Джейн проследовали за стариком. Внутри домик оказался гораздо симпатичнее, чем снаружи. Везде было чисто, пахло специями, над потолком была натянута веревка, на которой висели высушенные травы. Мебель была старой, но не пыльной, ковры – вылинявшими, но чистыми. В целом домик показался Джейн очень уютным.
Старик усадил гостей на подушки и принялся готовить чай. Готовил он его долго и тщательно – даже Джейн, любившая хороший чай, никогда не тратила столько времени на то, чтобы его заварить.
Наконец, когда чай был готов и старичок присоединился к гостям, начались расспросы.
– Откуда вы так хорошо знаете английский? – поинтересовался Крэйг.
– Вообще-то я – не совсем араб, – объяснил старичок. – Мой отец – араб, а мать – американка. Начиналось у них все очень романтично: мама приехала в Марокко в качестве переводчицы дельца, торговавшего тканями. Она познакомилась с отцом на какой-то вечеринке. Он влюбился в нее с первого взгляда и принялся добиваться. Человек он был состоятельный, поэтому мог позволить себе колечко с бриллиантом размером с крупную пуговицу. Естественно, маму не оставили равнодушными такие ухаживания…
В общем, не прошло и трех месяцев, как они решили пожениться. Одна загвоздка: мама не хотела оставаться в Марокко и принимать мусульманство, довольно безжалостное к женщинам, а отец не хотел ехать на Запад с его, как он любил говорить, «культурой разврата»… Все это закончилось тем, что они рассорились, да так и не поженились – мама узнала, что забеременела, и поспешила вернуться на родину, испугавшись, что здесь у нее могут забрать ребенка.
Я узнал, кто мой отец, только тогда, когда мне исполнилось двадцать, и приехал в Марокко, чтобы с ним познакомиться. Отец мой был рад увидеть своего, хоть и внебрачного, сына. К этому времени он уже женился и у него появился другой сын. Но маму мою, как выяснилось, он помнил и продолжал любить… Отец предложил мне пожить какое-то время у него, а я, не раздумывая, согласился.
Жена его и сын меня сразу невзлюбили. Жена боялась, что отец женится вторично, а сын – что я буду претендовать на наследство. Отец настойчиво просил меня, чтобы я уговорил мать приехать, что я и сделал. Мама согласилась, она тоже хотела повидаться с отцом своего ребенка после стольких лет разлуки, но, увы, самолет, на котором она летела, разбился. Я страшно горевал и решил остаться в Марокко, потому что дома меня, кроме матери, ничто не держало. Отец обещал сделать меня своим наследником. Увы, вскоре и он отошел в мир иной. А вот тут началось самое интересное… Знаете, молодые люди, когда проверяется истинная любовь родственников? – покосился старичок на Крэйга и Джейн.
– И когда же? – поинтересовался Крэйг.
– Когда глава семейства умирает и начинается раздел наследства. Вот тогда-то все встает на свои места… Те, кто начинает делить богатства, – ни в грош не ставили покойного. А те, кто отказываются участвовать в этих дрязгах, – любили по-настоящему. Я любил отца… А потому, когда моя мачеха и мой сводный брат начали изводить меня лестью и угрозами, пообещал им, что от всего откажусь, лишь бы они дали мне крышу над головой.
Крышу они как дали, так и взяли, и я, простодушный, остался на улице. Поначалу я думал вернуться в Америку, взяв денег у кого-нибудь их знакомых, но потом решил остаться здесь.
Как бы со мной ни обошлись, эта земля – земля Востока – дает такой покой, какой никогда и не снился жителям Запада. Я бродил здесь, как вы, в поисках ночлега, и приютил меня один только старый дедушка, у которого я и остался жить. В этом самом доме… По ночам я слушаю звезды и шелест ветвей своего дерева, а днем – пение птиц и перебранки соседей. А еще у меня есть книги. Каждый раз, когда мне удается что-нибудь заработать, я покупаю книгу…
– А кем вы работаете? – поинтересовался Крэйг.
– Гидом и переводчиком в одном лице. Помогаю туристам, а они помогают мне…
– И вы никогда не жалели, что остались здесь? – спросила Джейн, пораженная этой историей.
– О чем мне жалеть? – удивленно вскинулся на нее старик. – Если бы жалел, обязательно вернулся бы… – Старичок поднялся с подушки: – Сидите, пейте чай, а я пока поищу, чего бы вам поесть… Сам-то я ем редко, все больше думаю да читаю. А вам, молодым, надо сил набираться… Вот я, старый болван, память совсем ни к черту стала… Забыл представиться – меня зовут Фердинанд Али. Странное, конечно, имечко, – сощурился он в улыбке. – Но что тут сделаешь, когда мама – американка, а отец – араб… Можете звать меня Али, я к этому уже