– Я поеду с вами, – решила Наташа. – Француз, ты едешь со мной? Там сейчас будет обстрел – тра-та-тата-та-та. Можно будет поснимать. Понял?
Француз помотал головой.
– Вот придурок, – огрызнулась Наташа – видала она таких. – Аккумуляторы свои забыл, а я из-за него съемку пропустила. Коз-зел вонючий...
Вместе с ним она вышли на дорогу – не бросать же его одного. Со стороны Шали приближалась бронированная машина ОБСЕ. Француз замахал руками.
– Не маши, не остановят, – сказала Наташа, сплевывая в снег. – Будешь, раненый, на дороге валяться, кровью будешь истекать, не остановят... Проверено...
Столько раз такие машины проезжали мимо нее, когда она – грязная, уставшая и голодная – голосовала на дороге.
Бронированная машина остановилась прямо перед ними. Из нее высунулся иностранец в красной куртке и затараторил на французском.
– Смотри-ка, – сказала Наташа. – Своим останавливают. Как будто у этого француза на лбу написано – made in France.
Иностранец из машины перевел для Наташи, что французский фоторепортер в Шали под обстрел не поедет – у него нет каски и бронежилета, одна только медицинская страховка. Он вернется в Назрань вместе с ними – с сотрудниками ОБСЕ, и для нее тоже найдется место в их машине.
– Да ну вас на фиг, – сказала она и вернулась к водителю-чеченцу.
Когда они подъехали к комендатуре, у входа стоял их автобус, а рядом с ним – в казацких штанах с широкой красной полоской по бокам Косов.
– Наташа! Ну, вы где ходите?! Иди сюда! – замахал он ей.
– Нам сказали, автобус уехал! Мы поехали вас догонять!
– А где француз?
– Он сказал, что без каски и бронежилета не поедет.
– О-о-о-т сволочь! О-о-о-т сволочь! Трусливая его французская душа! Давай, заходи в автобус. Сейчас тронемся.
Подъехали к тому же дому. Вывели пленных – семерых срочников. Славки среди них не было.
– Трое лишних, – тихо сказал Косов. – По документам, нам отдают только четверых. Нужно выбирать.
– Как выбирать? – изумилась Наташа. – Этого взять, а этого не взять? Так, что ли? Как можно из них выбирать? Как?
Пленные стояли, опустив головы, и ждали, когда их увезут. Хорохорились. Но глаз не поднимали специально – чего в них, в глазах, только не было.
– Ребята, садитесь в автобус – все, – скомандовал Косов.
Снова подъехали к комендатуре – отметить пропуск. Из нее вышел помощник коменданта – все тот же мужчина в кожаной куртке, и тогда все началось.
– Все, это – конец, – зашептал Косов, когда тот направлялся к автобусу. – Мы взяли лишних пленных. Сейчас нас арестуют, и мы, вообще, никуда не поедем...
– Прячьтесь! – закричала Наташа. – Давайте, быстро, прячьтесь. Ну же! Быстро!
Солдаты бросились в конец автобуса и легли на пол, спрятали под сиденьями головы. Перепуганные матери прикрыли их авоськами.
– Блядь! Жопы торчат! – заорала Наташа. – Все видно!
– Наташа! Сделай что-нибудь! – сорвался Косов.
– Я?! Что я могу сделать! Мамочки мои! Что я могу сделать! Ма-моч-ки...
Помощник коменданта вошел в автобус. Все, это – конец.
– Мужчина! Мужчина! – понеслась к нему Наташа. Добежав до него, она встала между ним и водителем.
– Мне срочно нужна ваша помощь!
– Что случилось? – повернулся он к ней, становясь спиной к пассажирам.
– Случилось! У меня, знаете, что случилось?!
– Ну, говорите скорее. У меня нет времени, – строго сказал он.
– У меня... У меня... Я свои аккумуляторы забыла!
– Какие еще аккумуляторы?
– Аккумуляторы от фотоаппарата! Где их можно купить?!
– Так, не морочьте мне голову со своими аккумуляторами. Мне нужно отметить пленных. Через полчаса начнется обстрел.
– Но вы ничего не понимаете! – закричала Наташа и, к собственному удивлению, расплакалась. – Вы не понимаете, как это для меня важно! Я специально приехала сюда снимать обмен пленными! Меня прислала редакция. Если я вернусь без фотографий, меня уволят... Дяденька, миленький, помогите! Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста...
– Да где я вам возьму эти чертовы аккумуляторы?! – закричал на нее мужчина.
– А вы сбегайте за ними на рынок. Мы вас тут подождем.
– Вы с ума сошли?! Это вам не Москва. Это – Чечня, и через полчаса, говорю вам, здесь начнется обстрел!
Он повернулся к Косову, и Наташа поняла, что все пропало – сейчас он будет считать пленных. Она выхватила из кармана деньги.
– Вот, возьмите, только купите мне аккумуляторы, – она стала совать деньги в его руку.
– Уберите свои деньги, – процедил мужчина. – Уберите, я вам сказал.
– А как же вы мне купите аккумуляторы – без денег?
– Какие аккумуляторы?!! – заревел он, снова поворачиваясь к ней.
– Триста шестнадцатый элемент, – захныкала Наташа, про себя думая – какой еще на хуй элемент?
Все правильно. Пока все идет хорошо. Главное – не дать ему возможности встать лицом к пленным и их посчитать. Это она умеет – отвлекать внимание. Научилась в Лужниках – на рынке. Осталась пара обуви разного размера. Дождемся, пока пойдет дождь. Возьмем узкую картонку для обуви – так, чтобы на ней умещалась только одна туфля. Что вы хотели, девушка? Вот эти туфли примерить? Сейчас-сейчас. Подстелите картоночку, чтобы подошву не запачкать – туфли-то новые. Вот так. Ну, как вам тридцать шестой на правую, не жмет? Побольше хотите? А вот примерьте тридцать седьмой на левую ногу. Ставьте-ставьте ножку на картоночку. Что? Обе туфли хотите примерить? Ой, а у меня второй картонки нет... Туфли портить жалко. Ладно, приходите завтра. Сейчас дождь – я уже сворачиваюсь. Если туфли еще останутся, купите. Но учтите, эти – последние. Что? Сейчас возьмете? Подождите, я вам тридцать седьмой в коробочку положу. А вот и ваша сдача... Это – ерунда – продать пару туфель разного размера. Пара пустяков. Просто нужно быть актрисой. Наташа актрисой была. И не надо читать ей морали. Сами будьте внимательней, вы же на рынке, здесь все продается и все покупается, и совесть тоже имеет свою цену. Вам не нужны разнопарки? А что ей прикажете с ними делать? Нет, она их вам впарит, и, может быть, вы перестанете быть такими лохами и еще спасибо ей скажете... Только не надо морали, вы на рынке, а не в театре.
– А давайте вместе за ними сбегаем? Ну, пожалуйста... Я вас очень прошу... – Слезы из ее глаз потекли ручьем. – Я вас прошу... Помогите мне...
– Все! Все-все-все, хватит! У меня от тебя голова заболела, – мужчина схватился за голову.
– Наташа! Да замолчи ты! – закричал Косов. Он тоже включился в игру. – Сейчас обстрел начнется! Нам нужно отметить пропуск! Отстань ты от человека со своими аккумуляторами! Не до тебя...
– Как это? Как это не до меня? Меня же уволят. На что же я буду жить? Что же мне снова на рынок идти работать, да? Найдите мне аккумуляторы, ну, пожалуйста, найдите... – у нее из носа потекли сопли, и она громко втянула их назад, уже сама неспособная понять – играет она или так переиграла, что поверила самой себе.
– Давайте быстрей пропуск, – сказал Косову мужчина, протягивая руку. – Вот вам печать, и увозите эту сумасшедшую поскорее отсюда.
– А как же аккумуляторы? – заныла Наташа. – Триста шестнадцатый элемент...
Мужчина выбежал из автобуса. Наташа открыла окно, высунула в него голову и закричала: «Так я не поняла! Где же можно купить аккумуляторы?!»
– Езжай! Езжай! – замахал тот водителю.
Водитель нажал на газ, автобус сорвался с места.
Наташа посмотрела на матерей. Они онемели. Косов молчал. Она села на переднее сиденье. Слов больше не было, и по автобусу расползлась тишина. Они ехали на полной скорости и в полном молчании. Хорошо, что француз вчера забыл свои аккумуляторы...
Их могли остановить на любом блокпосту и пересчитать пленных. Едва выехав из Шали, автобус встал на обочине. Водитель вышел, набрал полную пригоршню глинистой грязи и размазал ее по одному из боковых окон. И так – нагибаясь, зачерпывая грязь – он двигался дальше, пока не замазал все окна. Чтобы никто не смог заглянуть внутрь... Он снова занял место у руля и повел автобус дальше, не оставляя без внимания ни одной большой лужи. Въезжал в них, поднимая брызги мутной грязи. Грязь ударялась о стенки и стекла автобуса, стекала по ним густыми каплями. Грязный железный коробок на колесах останавливался, подбирая на дороге голосовавших прохожих – чем больше людей, тем сложнее их сосчитать. Такого грязного автобуса Наташа еще никогда не видела.
На одном из блокпостов в автобус зашли боевики. Наткнулись на сумки, сложенные между кресел.
– Уберите сумки. Дайте пройти...
– Куда убрать? На голову себе положить?! – закричали женщины – чеченки, которых подобрали по дороге. Нагруженные большими клетчатыми сумками, одетые в толстые, вязанные из ковровых ниток кофты, они ехали за товаром в Назрань.
– Отсюда вам не видно?! Туда-сюда только сумки перекладывай на каждом блокпосту! Ничего убирать не будем! Хватит!
Салон автобуса был забаррикадирован сумками – не переступить, не разглядеть, не сосчитать. Боевики выходили, и автобус ехал дальше, пока, наконец, не пересек границу, за которой начиналась территория, занятая российскими войсками. Тогда послышались первые голоса. Наташа взяла фотоаппарат и пошла по проходу, перешагивая через сумки. Сняла, как мать большими пальцами давит освобожденному сыну вшей. Та пригрозила ей – этого снимать не надо, некрасиво. Въехали в Карабулах, по дороге высаживая случайных пассажиров. Автобус остановился у школы.
– Внимание! – громко объявила Наташа, вставая. – Мне нужна съемка! Сидите тут, никуда не уходите! А я сбегаю за остальными мамашками! Француза – не пускать!
– Все сделаем, как скажешь, – пообещали матери, для которых Наташа после выступления со сценой «аккумуляторы» стала героем дня.
– Делайте все, как скажет Наташа, – сказал матерям Косов, вставая с места. – Что скажет, то и делайте. Потому что француз... От сволочь. От трус. Испугался без каски и бронежилета. Пресса называется. М-м-м-м...