ает с постели, выглядит совершенно обессиленным и почти не говорит, – продолжил мистер Бантлинг. – При этом он ужасно мил и забавен. И как обычно умен. Скверное дело.
Даже гвалт на людной станции не помешал ему живописать состояние Ральфа Тушетта.
– Вы виделись в конце дня?
– Да, накануне вечером. Нарочно подгадал со временем. Знал, что вы захотите справиться о делах Тушетта.
– Я вам премного обязана. Можно мне поехать к нему сегодня вечером?
– Ах, вряд ли она вас пустит, – сказал мистер Бантлинг. – Она хочет, чтобы вы остановились у нее. Я велел слуге Тушетта телеграфировать мне сегодня, и час назад нашел телеграмму у себя в клубе. «Все тихо и спокойно», вот что в ней говорилось, а время было указано два часа. Так что, как видите, можно обождать до завтра. Вы, должно быть, чудовищно устали.
– Да, я чудовищно устала, и вновь благодарна вам.
– О, – отмахнулся мистер Бантлинг, – мы не сомневались в том, что вы захотите знать последние новости. – Изабелла смутно отметила про себя: хоть в чем-то Генриетта согласилась с ним. Тем временем мисс Стэкпол вернулась и привела служанку, которую застала как раз в тот момент, когда та доказывала свою полезность: сметливая девушка не потерялась в толпе, но занялась багажом хозяйки, поэтому последнее теперь было готово покинуть вокзал. – Скажу тебе так: и думать не смей о том, чтобы сегодня ехать за город, – велела подруге Генриетта. – И неважно, идет туда поезд или нет. Отправишься прямиком на Уимпол-стрит. В Лондоне и уголка не снять, но я для тебя один таки застолбила. Не римский дворец, хоть переночевать и сойдет.
– Я сделаю все, как скажешь, – уступила Изабелла.
– Скажу, что ты едешь и ответишь на вопрос-другой.
– И ни слова про ужин, не так ли, миссис Осмонд? – шутливо заметил мистер Бантлинг.
Генриетта бросила на него пристальный испытующий взгляд.
– Смотрю, вы торопитесь разжиться собственным! Ждите завтра в десять утра на вокзале Паддингтон.
– Не надо приходить ради меня одной, мистер Бантлинг, – попыталась отговорить товарища Изабелла.
– Он придет ради меня, – заявила Генриетта, провожая подругу к наемному экипажу. И позднее, в просторном сумрачном салоне на Уимпол-стрит – справедливости ради, отмечу, что ужин ждал и был приличен, – она наконец задала те самые вопросы, которые упомянула еще на вокзале. – Муж устроил тебе сцену по поводу поездки? – таков был первый из них.
– Нет, не сказала бы.
– Так он не возражал?
– О, еще как возражал. Просто не было того, что ты называешь сценой.
– Что же тогда было?
– Очень тихий разговор.
Некоторое время Генриетта присматривалась к гостье.
– И наверняка сродни адской пытке, – заметила она потом. Изабелла не стала отрицать того, что разговор походил на адскую пытку. Лишь ограничилась прямыми ответами на вопросы Генриетты, благо те были вполне однозначны. Ничего нового она не сообщила. – Что ж, – сказала наконец мисс Стэкпол, – у меня всего одно критическое замечание: надо ли было обещать маленькой мисс Осмонд вернуться?
– Я уже сама не понимаю, – ответила Изабелла. – Хотя тогда все было ясно.
– Раз уж ты забыла причину, то, видимо, и не вернешься.
Изабелла выждала немного.
– А может быть, найду другую.
– Точно не достойную.
– За отсутствием достойной причины сойдет само обещание вернуться, – предположила Изабелла.
– Да, и потому оно мне не по нраву.
– Давай сейчас не будем об этом. Пока у меня есть немного времени. Отъезд дался нелегко, так во что выльется возвращение?
– Ну, Осмонд хотя бы не устроит сцену! – с большим значением сказала Генриетта.
– Так ведь устроит, – мрачно ответила Изабелла. – И сцена будет не на раз: она растянется на всю мою оставшуюся жизнь.
Некоторое время обе женщины сидели, размышляя над этим выводом, а после мисс Стэкпол, дабы сменить, по просьбе Изабеллы, тему, внезапно объявила:
– Я побывала у леди Пенсл!
– Ах, так приглашение все же пришло!
– Да, спустя пять лет. На сей раз она соизволила меня принять.
– Неудивительно.
– Намного меньше удивительно, чем, как мне кажется, ты думаешь, – сказала Генриетта, глядя куда-то вдаль. Потом, резко обернувшись, прибавила: – Изабелла Арчер, прошу твоего прощения. За что? За то, что критиковала тебя, а сама зашла еще дальше. Мистер Осмонд хотя бы родился по ту сторону Атлантики!
Изабелла не сразу ухватила смысл ее слов: он был весьма тщательно или, по крайней мере, остроумно замаскирован. В данный момент рассудок Изабеллы не занимала комичность положения, однако созданный подругой образ она встретила коротким смешком. Немедленно оживилась и, слегка – но под стать случаю – перебрав с жаром, выпалила:
– Генриетта Стэкпол, ты что же это, намерена оставить родину?!
– Да, бедная моя Изабелла, так и есть. Не стану даже пытаться отрицать. Прямо говорю: я собираюсь выйти замуж за мистера Бантлинга и осесть тут, в Лондоне.
– Очень странно, – улыбаясь, сказала Изабелла.
– Что ж, да, полагаю, все так. Я пришла к этому мало-помалу. Думаю, знаю, на что иду, не знаю только, как это объяснить.
– Свой брак и не объяснить, – ответила Изабелла. – А твой и не нуждается в объяснениях. Мистер Бантлинг – не загадка.
– Да, он и не сухая шутка, и не вершина американского юмора. У него прекрасная натура, – продолжала Генриетта. – Я изучала его много лет и вижу насквозь. Он понятен мне как стиль хорошего проспекта. Он не большого ума человек, но сам ценит интеллект. С другой стороны, не преувеличивает его значения. Не то что мы в Соединенных Штатах.
– Ах, – сказала Изабелла, – ты и впрямь изменилась! Ни разу ведь прежде не отзывалась дурно о родной стране.
– Я лишь говорю, что мы оба чрезмерно влюблены в силу мозга, а это, в конце концов, не самый банальный недостаток. Но да, я изменилась, для брака женщина должна сильно перемениться.
– Надеюсь, ты будешь очень счастлива. Увидишь наконец, как живут англичане.
Генриетта коротко и выразительно вздохнула.
– Думаю, это ключ к тайне. Мне было невыносимо, что меня боятся. Теперь я в тех же правах, что и все остальные! – добавила она с безыскусным энтузиазмом. Это сработало и отвлекло Изабеллу, однако та не могла не уловить нотки меланхолии в голосе подруги. Наконец-то Генриетта признала и приняла свои человечность и женственность – Генриетта, которую она до этого момента считала ярким, жарким пламенем, бестелесным голосом. Досадно было узнать, что и у нее есть чувства, что и она подвержена страстям и что ее близость с мистером Бантлингом не так уж и самобытна. В ее союзе с ним не хватало оригинальности; напротив, присутствовала некоторая глупость; и на мгновение серость мира вдруг показалась Изабелле глубже. Чуть позднее она, правда, подумала: ладно хоть сам мистер Бантлинг оригинален. Вот только она не понимала, как это Генриетта может забыть отчизну. Она сама не так крепко за нее держалась, но и Америка всегда была не столько ее страной, сколько страной Генриетты. А покамест Изабелла спросила, понравилось ли Генриетте гостить у леди Пенсл.
– О да, – отозвалась подруга. – Она не знала, что обо мне думать.
– И это тебе так сильно понравилось?
– Очень-очень, ведь ей надо быть самой просвещенной. Она думает, будто знает все, но не может раскусить женщину моего, нового типа. Ей было бы намного проще, будь я лишь чуть лучше или чуть хуже. Она так растеряна, верит, будто мой долг – пойти и сотворить что-нибудь аморальное. Вот и мой брак с ее братом для нее аморален. Ей никогда и нипочем не понять моего склада!
– Значит, она не так умна, как ее брат, – сказала Изабелла. – Вот он, похоже, тебя понял.
– О нет, не понял! – решительно возразила мисс Стэкпол. – Я правда верю, что он именно потому и хочет на мне жениться, лишь бы раскрыть тайну и измерить ее пропорции. Это у него навязчивая идея, этакое увлеченье.
– Как хорошо, что ты умеешь посмеяться над этим.
– Ох, ну, – сдалась Генриетта, – мне тоже нужно кое-что выяснить! – И Изабелла поняла, что она не отказывается от верности родине, но планирует захват. Генриетта Стэкпол готовилась не на шутку сцепиться с Англией.
Однако назавтра, уже на вокзале Паддингтон, – оказавшись там в десять утра, в компании мисс Стэкпол и мистера Бантлинга, – Изабелла также поняла, что этот джентльмен воспринимает свое замешательство легко. Ежели он не выяснил всего, то хотя бы узнал главное: мисс Стэкпол инициативы хватит на двоих. Было очевидно, что, выбирая будущую супругу, он старательно избегал в суженой недостатка сего качества.
– Генриетта мне все сказала, и я очень рада, – сообщила Изабелла, подавая ему руку.
– Смею заметить, что вы считаете это ужасно странным, – ответил мистер Бантлинг, опершись на аккуратно сложенный зонтик.
– Да, я считаю это ужасно странным.
– Мне это кажется еще более ужасно странным. Однако мне всегда нравилось идти своим путем, – невозмутимо заявил мистер Бантлинг.
Глава LIV
Прибытие Изабеллы в Гарденкорт по второму скорбному случаю вышло даже незаметнее первого. Ральф Тушетт держал в доме небольшой штат прислуги, и для новых людей миссис Осмонд была незнакома; посему ее не проводили прямиком в комнату, но холодно оставили в гостиной ждать, пока о ней доложат наверх ее тетке. Ждала Изабелла долго; миссис Тушетт как будто не торопилась спускаться. Наконец молодая женщина утратила терпение; она нервничала и боялась – боялась так, словно предметы, ее окружавшие, ожили и следили за ее тревогой, строя гротескные гримасы.
День выдался темный и холодный; в углах просторных, обшитых бурыми панелями комнат застыл глубокий мрак. В доме царила знакомая глухая тишина: такая же окутала поместье на несколько дней перед смертью дядюшки. Изабелла покинула гостиную и отправилась бродить по дому: заглянула в библиотеку, прошла в галерею с картинами; в глубокой тишине ее шаги отдавались эхом. За годы Гарденкорт не изменился, и казалось, будто Изабелла его не покидала. Она завидовала постоянству ценных «предметов», которые не изменились и на волосок, лишь прибавляя в ценности, тогда как их владельцы теряли дюйм за дюймом счастье, молодость и красоту. До Изабеллы дошло, что она бродит по дому, совсем как тетка в тот роковой день, в Олбани. С тех пор она заметно изменилась – и то было лишь начало. Она внезапно поняла, что не явись к ней тетя Лидия со своим известием и не застань ее одну, все могло сложиться иначе. Иначе пошла бы ее жизнь, и сама она могла бы познать большее счастье. Изабелла остановилась перед небольшой картиной – очаровательным и ценным Бонингтоном