– …и никогда ради других не приносила в жертву отношения с любимым супругом, – завершила свою краткую речь миссис Тушетт.
«О, разумеется, нет. Ради других ты никогда и ничем не жертвовала», – сказала про себя мадам Мерль.
В ее безмолвных замечаниях имелся определенный цинизм, вероятно нуждающийся в пояснении, тем более он не слишком согласуется с поверхностным представлением, которое мы получили о сей достойной даме, да и с историей миссис Тушетт. Добавим к тому же, что мадам Мерль была совершенно уверена: последнее заявление подруги ни в коей мере не следует воспринимать как критику в свой адрес. Причина крылась в ином. Переступив порог дома, мадам Мерль немедленно поняла, что кончина мистера Тушетта уже возымела некоторые последствия, и последствия эти выгодны довольно узкому кругу лиц, среди которых она сама не значилась. О, разумеется, подобное событие и не могло пройти бесследно, что не раз возбуждало воображение мадам Мерль во время визита в Гарденкорт. Увы, одно дело – строить мысленные предположения, и совсем другое – столкнуться с фактами лицом к лицу. Сама мысль о разделе имущества – добычи, как едва не выразилась мадам Мерль, – тревожила ее чувства и даже раздражала, ведь она из списка претендентов была исключена.
Мы далеки от намерения представить ее существом алчущим или завистливым и все же помним об честолюбивых помыслах, которые так и не были удовлетворены. На любой вопрос подобного рода мадам, несомненно, ответила бы со своей прекрасной гордой улыбкой – никаких претензий на законное имущество мистера Тушетта у нее нет и быть не может. «Между нами никогда ничего не было, – сказала бы она и добавила, чиркнув ноготком по кончику пальца: – Ни вот настолечко. Ах, бедняга, бедняга…» Более того, поспешим добавить: даже будучи не в силах совладать с душевными терзаниями, мадам Мерль не выдала себя ни словом. В конце концов, горю миссис Тушетт она сострадала ничуть не менее, чем кусала губы при мысли о перепавшем подруге куше.
– Он оставил мне лондонский особняк, – рассказала новоиспеченная вдова, – однако жить здесь я, разумеется, не намерена – с моим домом во Флоренции его не сравнить. Завещание огласили лишь три дня назад, но я уже выставила это здание на продажу. Еще мне завещан вклад в банке; пока не понимаю, должна ли я оставить деньги на счете. Ежели нет – я их заберу. Ральфу, само собой, отошел Гарденкорт, однако не уверена, сумеет ли он достойно содержать дом. В целом покойный супруг обеспечил сына совсем неплохо, хотя и отказал баснословные средства совсем уж дальним родственникам – например, троюродным братьям из Вермонта. Впрочем, Ральф любит наш загородный дом всей душой и вполне мог бы там жить летом; одной усердной служанки и мальчишки-садовника ему вполне хватит. А еще в завещании был один крайне примечательный пункт… – добавила миссис Тушетт. – Моей племяннице выделено целое состояние.
– Целое состояние… – негромко повторила мадам Мерль.
– Изабелла получила что-то около семидесяти тысяч фунтов.
Руки мадам Мерль, до того сложенные на коленях, взметнулись и остановились у груди в молитвенном жесте; глаза ее широко распахнулись.
– Ах, умное создание!
– Что вы хотите сказать? – бросила на нее быстрый взгляд миссис Тушетт.
Мадам Мерль залилась краской и опустила глаза.
– Поистине надобно быть умной особой, чтобы добиться такого успеха – причем без всяких усилий!
– Естественно, никаких усилий она не прилагала. И что значит «успех»?
Мадам Мерль нечасто попадала в неловкие положения, когда приходилось бы брать собственные слова назад, ибо природная мудрость куда чаще позволяла ей представить их в более выгодном свете.
– Дорогая, Изабелла ни за что не получила бы семьдесят тысяч, не будь она самой очаровательной девушкой на свете. А ум – одна из главных составляющих ее очарования.
– Уверена – племянница и не мечтала, что мой супруг включит ее в завещание; да я и сама не рассчитывала, ведь он никогда не упоминал о подобном намерении, – продолжила миссис Тушетт. – Ни на какую долю она не претендовала – все же родственница моя, а не его. Все случилось для нее неожиданно.
– Ах! – воскликнула мадам Мерль. – Именно так и приходят величайшие удачи!
– Девочке повезло, отрицать не стану, – гнула свою линию миссис Тушетт, – однако пока она просто ошеломлена.
– То есть она не понимает, что делать со свалившимся с неба состоянием?
– Вряд ли она размышляла о подобных материях. Не до того; Изабелла не знает, что и подумать. У нее словно выпалили за спиной из ружья, и теперь она прислушивается к себе – точно ли жива? Прошло всего-то три дня, как к ней весьма галантно явился душеприказчик и лично ее уведомил. Потом рассказывал мне: когда зачитал волю дядюшки, племянница разразилась слезами. Капитал останется в банке – так следует из завещания, а Изабелла будет получать с него проценты.
Мадам Мерль покачала головой с мудрой и на сей раз вполне благожелательной улыбкой:
– Отлично придумано! Ничего, пару-тройку раз воспользуется банковским счетом, а потом уж привыкнет. – Помолчав, она вдруг спросила: – Какого мнения о произошедшем ваш сын?
– Он уехал из Англии еще до того, как огласили завещание, – совсем изнемог от тревоги и усталости. Отправился на юг: теперь он на пути к Ривьере. Известий от него пока нет, однако Ральф никогда не будет оспаривать действия отца, какими бы они ни были.
– Стало быть, его долю мистер Тушетт урезал?
– Наверняка по собственному желанию Ральфа. Я слышала, он просил отца помочь родственникам в Америке. Сын никогда не претендовал на роль единственного любимчика.
– Интересно, кого он считает любимчиком, если не себя? – пробормотала мадам Мерль и задумалась, опустив глаза в пол. – Увижу ли я еще твою счастливую племянницу? – спросила она после долгого молчания.
– Увидишь, только вряд ли Изабелла покажется тебе счастливой. Все эти три дня она ходит пасмурная, словно мадонна с холста Чимабуэ.
Миссис Тушетт дернула шнур звонка, вызывая лакея, которого и отправила за Изабеллой.
Та вскоре появилась в гостиной, и мадам Мерль отметила меткость сравнения. Юная леди была бледна и печальна, что лишний раз подчеркивал глубокий траур, однако, увидев мадам Мерль, тут же расцвела своей прекрасной улыбкой. Гостья мягко положила руку девушке на плечо и, пристально посмотрев ей в глаза, поцеловала, словно возвращая прощальный поцелуй при расставании в Гарденкорте. Следует отдать должное ее манерам: ничем более она радость от удачи молодой своей подруги не выразила.
Миссис Тушетт была не расположена дожидаться продажи дома в Лондоне. Отобрав предметы обстановки, которые хотелось сохранить, с остальным она наказала распорядиться аукционисту и отбыла на континент. Разумеется, в путешествии ее сопровождала и племянница.
У Изабеллы теперь появилось достаточно времени, чтобы оценить и взвесить значение подарка судьбы, с которым ее столь неявно поздравила мадам Мерль. Она нередко размышляла о смысле свалившегося ей на голову дара, рассматривала его под самыми разными углами, однако мы не станем задерживаться на долгих ее рассуждениях и объяснять, отчего наша героиня сперва была страшно подавлена.
Так или иначе, смутное настроение продлилось недолго; вскоре Изабелла решила, что быть богатой – несомненное достоинство. Состояние означает способность действовать, и действовать самым приятным для себя образом. Возможность действия Изабелла противопоставляла слабости в самых жалких ее проявлениях, наиболее выраженных у женщин. Возможно, слабость для беззащитной юной особы – черта довольно элегантная, однако в конце концов наша героиня себя убедила: ее ждет иной удел.
В первые дни больших планов у Изабеллы не образовалось: она отправила чеки Лили и бедняжке Эдит, тем пока и ограничилась. Траур и новое для тетушки ощущение собственного вдовства позволили им провести в обществе друг друга несколько спокойных месяцев. Обретение дарованной богатством власти добавило нашей героине серьезности; она возбужденно и в то же время осторожно изучала открывшиеся перед нею невиданные просторы, однако вторгаться в них пока не спешила.
Изабелла приступила к своим исследованиям в Париже, где прожила несколько недель с миссис Тушетт, применяя способы, которые покажутся читателю довольно тривиальными. Впрочем, в городе с магазинами, манящими к себе людей со всего мира, ничего иного придумать было и нельзя. Тут Изабелле приходилось следовать советам тетушки, придерживающейся чрезвычайно практичного взгляда на преображение племянницы из бедной девушки в состоятельную даму.
– Теперь вы – молодая леди с нешуточным состоянием, а посему должны играть новую роль, причем играть хорошо, – твердо заявила она Изабелле и добавила, что первый ее долг – обзавестись красивыми вещами. – Пока для вас это внове; ничего не поделаешь, будем учиться.
Учеба стала второй обязанностью нашей героини. Она подчинилась, хоть тетушке и не удалось разжечь ее воображение: Изабелла жаждала новых возможностей, а предлагали ей все не то.
Планы свои миссис Тушетт меняла нечасто и, вознамерившись еще до смерти супруга провести зиму в Париже, не увидела резона лишать себя, а тем паче племянницу подобного удовольствия. Жить она собиралась уединенно, и все же Изабеллу по всем правилам следовало представить узкому кругу знакомых соотечественников, обосновавшихся по периметру Елисейских Полей. Со многими из дружелюбных переселенцев тетушка была довольно близка, сочувствуя их убеждениям и выбору покинуть родину, а также имея сходные взгляды на их чаяния и тревоги.
Наблюдая в отеле за чередой этих гостей, Изабелла высказывалась о них с резкостью, без сомнения вызванной идеей о том, как следует жить человеку просвещенному. Жизнь же маленькой американской колонии, пусть и роскошная, совершенно бессмысленна, решила она и, выразившись несколько раз в подобном духе на воскресных встречах эмигрантов, навлекла на себя недовольство. Хотя те, кто ее слышал, почитались у своих поварих и портных за людей чрезвычайно радушных, некоторые из них решили, что философия Изабеллы серьезно уступает монологам из новых театральных постановок.