«Куда приведет вас подобная жизнь? – вопрошала она. – По моему мнению – никуда, и рано или поздно вы ею пресытитесь».
Миссис Тушетт решила, что такого рода вопросы более уместны были бы в устах Генриетты Стэкпол, которую они не преминули разыскать в Париже. Наша героиня теперь часто виделась с подругой, и тетушка не раз говаривала: обязательно решила бы, что Изабелла перенимает некоторые мысли у корреспондентки, не обладай первая собственным острым умом.
Впервые Изабелла выразила вслух свои взгляды после визита, который они нанесли миссис Льюс – старинной приятельнице миссис Тушетт, единственному человеку в Париже, которого тетушка порой навещала. Миссис Льюс жила во французской столице еще со времен Луи Филиппа и не раз шутила, что принадлежит к поколению тридцатых годов; смысл шутки был понятен далеко не всем. Видя, что собеседник в недоумении, достойная дама обыкновенно снисходила до пояснений: «Видите ли, я – одна из последних романтиков». Между прочим заметим, что ее французский оставался далек от совершенства.
Воскресенья миссис Льюс обыкновенно проводила у себя, в окружении близких по духу соотечественников; состав кружка, как правило, не менялся. По правде говоря, она и в прочие дни почти не выходила из дому, где с удивительной достоверностью воспроизвела посреди блестящей европейской столицы уют родного Балтимора. Привычки миссис Льюс заставляли ее супруга ограничиваться исключительно умозрительными восхвалениями парижских развлечений.
Мистер Льюс, высокий худощавый джентльмен с безупречно уложенными седыми волосами, носил монокль в золотой оправе и шляпу, которую постоянно сбивал на затылок. Никто толком не понимал, когда и от каких именно забот он сбегает в богемные, по его выражению, места. Точно было известно, что он ежедневно посещает филиал американского банка, при котором находилось его любимое почтовое отделение – место, где можно было поболтать и обменяться новостями, как в любом провинциальном американском городке. В хорошую погоду он любил часок посидеть в ресторанчике на Елисейских Полях; затем плотно трапезничал дома, любуясь полами, натертыми мастикой до идеального блеска, а миссис Льюс нередко и с удовольствием повторяла, что лучше полов во французской столице не сыщешь. Порой мистер Льюс обедал с парой друзей в «Кафе Англе», и те вместе с метрдотелем дружно восхищались его талантом заказывать изысканные блюда.
Об иных его занятиях никто не знал; распорядка, о котором мы упомянули выше, он придерживался более полувека и, несомненно, имел веские основания утверждать, что нет города на свете лучше Парижа. Нигде более при прочих равных мистер Льюс, вероятно, не смог бы столь полно наслаждаться жизнью. Впрочем, следует признать: ранее сей достойный джентльмен был куда более высокого мнения о месте, где когда-то обрел душевный покой.
Значительную часть его досуга занимали размышления на политические темы, которыми он вдохновлялся в праздные на первый взгляд часы. Подобно многим эмигрантам, мистер Льюс исповедовал глубоко консервативные взгляды и совершенно не одобрял учрежденное во Франции правительство. Не веря в его устойчивость, из года в год уверял приятелей, что оно вот-вот падет. «Им нужна дисциплина, сэр. Дисциплина! Тут поможет лишь твердая рука или, ежели угодно, железная пята», – говаривал он о французах. Идеалом прекрасного разумного правления ему представлялась свергнутая монархия. «Париж сегодня далеко не столь привлекателен, как во времена императора. Вот кто умел сделать столицу приятной для жизни!» – внушал мистер Льюс тетушке Изабеллы. Та его поддерживала, всякий раз заявляя: стоило пересекать эту ужасную Атлантику лишь для того, чтобы вновь столкнуться с республикой…
«Знаете ли, мадам, раньше, сиживая на Елисейских Полях, напротив нынешнего Дворца индустрии, я наблюдал, как придворные кареты из Тюильри проезжают мимо – по семь раз за день, а однажды насчитал даже девять! А теперь? Э, да что говорить – тот стиль канул в Лету. Наполеон знал, чего хотят его подданные… Пожалуй, над нашим Парижем так и будет висеть грозная туча, пока французы не возродят империю!»
Среди воскресных гостей миссис Льюс был один обладающий весьма ценными знаниями молодой человек, и с ним Изабелла беседовала подолгу. Звали его Эдвард Розье – или Нед, как обычно к нему обращались. Родился он в Нью-Йорке, а в Париже очутился еще в детстве, где и жил под опекой отца – как выяснилось, старинного и близкого друга покойного мистера Арчера.
Эдвард помнил Изабеллу еще маленьким ребенком: именно его отец спас сестер Арчер в невшательской гостинице, когда их бонна сбежала с русским князем, а мистер Арчер на несколько дней пропал неизвестно куда. Розье-старший путешествовал с сыном и по чистой случайности остановился в их отеле.
Наша героиня и сама отчетливо вспомнила аккуратного мальчика с пахнущими душистым маслом волосами. У того тоже имелась бонна, которая своего подопечного не потеряла бы из виду ни при каких обстоятельствах. Изабелла тогда прогулялась с ними к озеру; еще подумала, что малыш похож на ангелочка. Сравнение, как ей казалось, было оригинальным, ибо у маленькой Изабеллы давно сложился в уме подобный образ, которому новый знакомый соответствовал идеально. Розовое личико под синей бархатной шляпкой, с щечками, подпираемыми жестким вышитым воротничком, стало воплощением ее детских грез. После их встречи она некоторое время всей душой верила: небесные обитатели, выражая самые возвышенные чувства, беседуют между собою на забавной смеси английского и французского. Именно на таком наречии обратился к ней Эдвард, рассказывая, как бонна «защищает» его от падения в воду с кромки берега; бонну, лепетал он, нужно слушаться.
Теперь английский Неда стал куда лучше – во всяком случае, французский вмешивался в него уже не столь явно. Отец его умер, бонну рассчитали, однако молодой человек все еще придерживался ее наставлений и к линии воды старался не приближаться. Пахло от него по-прежнему приятно, и в целом наружность его радовала глаз. Юношей он был деликатным и весьма любезным, с вполне развитым вкусом: знал толк в китайском фарфоре и хорошем вине, слышал названия многих книг (к примеру, выказывал знакомство с «Готским альманахом»), разбирался в приличных магазинах и отелях, а также в расписании движения поездов. Нед умел заказать ужин не хуже, чем сам мистер Льюс; со временем, пожалуй, мог стать достойным преемником традиций сего пожилого джентльмена, чьи суровые политические заявления поддерживал тоном мягким и невинным. В Париже он имел прелестные апартаменты, где, между прочим, бережно хранил кружевное алтарное покрывало старинной испанской работы, составлявшее предмет зависти его молодых подружек. Те заявляли, что покрытый упомянутым покрывалом камин Неда выглядит куда богаче, чем наряды, ниспадающие с изящных плеч многих родовитых дам. Часть зимы Нед обыкновенно проводил в По, а однажды даже вы-ехал в Соединенные Штаты.
К Изабелле он проявлял большой интерес и тоже хорошо помнил их прогулку в Невшателе, когда спасенная папенькой девочка упорно стремилась к самому берегу озера. Услышав ее резкий вопрос, о котором мы говорили выше, он тут же сделал вывод, что Изабелла ничуть не изменилась, и решил ответить – возможно, куда более учтиво, чем требовалось.
– Куда приведет нас жизнь, мисс Арчер? Что ж, из Парижа вы попадете куда угодно. Прежде чем направить свой взор в какую-либо сторону, сперва следует наведаться во французскую столицу. Приезжая в Европу, этот город миновать невозможно. Но вы ведь не совсем то имели в виду? Хотели сказать – что даст нам парижская жизнь? Однако как можем мы прозреть будущее? Мы не знаем, что за дорога перед нами откроется. Ежели приятная – какая разница, куда она ведет? Дороги я люблю, мисс Арчер, обожаю старую добрую брусчатку. От нее нельзя устать, даже и не пытайтесь. Вы опасаетесь на ней утомиться; нет, не получится – ведь за каждым поворотом вас ждет нечто новое. Возьмите хоть аукционный дом «Друо»: порой у них проходит три-четыре распродажи в неделю. Где еще вы найдете подобные вещи? Пусть говорят что угодно, однако цены там дешевле. В любом случае следует знать места. Я, к примеру, знаю, но берегу их для себя. Ежели желаете – вам расскажу в виде особого одолжения. Только чур – никому! Обещайте никуда не ходить, не посоветовавшись со мной. Во-первых, избегайте парижских бульваров, на них вам ничего не светит. Sans blague [10] – вряд ли кто-то знает Париж лучше меня. Вам с миссис Тушетт следует как-нибудь составить мне компанию за завтраком – я покажу вам свои вещички. Je ne vous dis que ca! [11] Последнее время много говорят о Лондоне; британская столица вошла в моду. Да только там совершенно нечем заняться – пустой городишко! Где стиль Людовика XV, где стиль Первой империи, где, я вас спрашиваю? Одна вечная британская королева Анна! Ну что королева Анна? Что она даст модному салону?
Вы спрашиваете – уж не провожу ли я всю свою жизнь в аукционных домах? – продолжил Нед. – Увы, у меня нет столько средств, а жаль… Вероятно, вы считаете меня пустым бездельником. Вижу, все вижу по вашему лицу – а оно у вас предательски выразительное! Надеюсь, не обиделись? Я всего лишь предупреждаю. По вашему мнению, я непременно должен чем-то заняться, только вы не говорите – чем именно. Согласен! Однако попробуйте разобраться, и вы зайдете в тупик. Может, мне вернуться в Америку и стать владельцем лавки? Полагаете, я подхожу для подобной роли? Ах, мисс Арчер, вы меня переоцениваете! Я прекрасно умею покупать, но продавать не способен. Видели бы вы мои попытки избавиться от ненужных вещей… Заставить человека купить куда сложнее, чем покупать самому. Часто думаю – насколько умны те, кто вынуждает меня раскошелиться! Нет, лавочника из меня не получится, доктора тоже: медицина – дело грязное. Священнослужителем мне не быть, нет у меня веры, да и библейские имена произносить правильно я не умею – слишком они сложны, особенно в Ветхом Завете. Стать стряпчим? Так ведь я ничего не понимаю в американском судопроизводстве. Что же остается? По всему выходит: такому, как я, в Америке делать нечего. Мечтаю о дипломатической стезе, однако американская дипломатия – не для джентльменов. Ежели вы видели последнего посл…