– Не обязательно. Возможно, я устою.
– Вам не устоять, Осмонд.
– Стало быть, она прекрасна, богата, блистательна, сведуща во многих областях и чрезвычайно добродетельна? Тогда готов свести с ней знакомство, а иначе и пальцем не шевельну. Вы ведь помните – я некоторое время назад просил даже не заговаривать со мною об особах, не соответствующих подобному описанию. Людишек сомнительного свойства я знаю немало, с меня хватит.
– Мисс Арчер отнюдь не сомнительная особа. Она светла, как ясное утро, и под описание ваше вполне подходит – вот почему мне непременно хотелось бы вас с нею познакомить. Всем вашим условиям она отвечает.
– Вряд ли точь-в-точь.
– Вот именно точь-в-точь. Красива, образованна, великодушна и хорошего – разумеется, для американки – происхождения. Изабелла – девушка умная и приятная, причем располагающая приличным состоянием.
Мистер Осмонд внимал гостье в полном молчании, лишь бросал на нее внимательные взгляды – видимо, осмысливая услышанное.
– Какие у вас планы на эту племянницу? – наконец осведомился он.
– Собственно, я уже сказала: устроить ей знакомство с вами.
– Разве такая девушка не достойна лучшей участи?
– Не стану изображать, будто умею прозревать судьбы, – пожала плечами мадам Мерль. – Зато знаю, как использовать людей.
– В таком случае мне страшно за мисс Арчер, – заявил Осмонд.
– Ежели ваши слова означают искру интереса к моей протеже, приму их к сведению, – поднимаясь, промолвила мадам Мерль.
Они встали лицом к лицу. Достойная леди опустила глаза, поправляя свою накидку.
– Прекрасно выглядите, – невпопад пробормотал Осмонд. – Значит, у вас родился прожект? Вы становитесь особенно хороши, когда в голову вам приходит новая идея; вдохновение вас красит.
Манеры парочки при любой встрече, а особенно в присутствии посторонних, становились несколько настороженными, а речи – уклончивыми, словно встретились они случайно и заговорили без всякой на то охоты. Влияние их было взаимным – каждый заставлял второго вести себя до крайности неестественно. Мадам Мерль, разумеется, пре-одолевала это затруднение лучше своего приятеля, однако на этот раз ей не удалось выказать перед хозяином дома идеального самообладания. Все же следует отметить: в определенный миг возникавшее между ними напряжение снижалось, и они начинали воспринимать соображения друг друга с полуслова, куда лучше, чем с любым иным собеседником. Именно так и произошло теперь: оба испытывали удовлетворение, прозревая друг друга насквозь, ибо подобное знание заставляло каждого забыть, что и его читают словно открытую книгу.
– Жаль, что вы столь бессердечны… – тихо промолвила мадам Мерль. – Ваша черствость всегда играла против вас, может сыграть и теперь.
– С чего вы взяли? Душа у меня вполне чувствительная; к примеру, сейчас я не на шутку взволновался. Стало быть, ваше честолюбие имеет отношение ко мне? Не могу взять в толк: каким образом, почему? Так или иначе – я неспокоен.
– Вероятно, чем дальше, тем меньше вы будете меня понимать. Кое-что не поймете никогда; впрочем, в том нет никакой необходимости.
– Нет, все же вы – женщина выдающаяся, – вздохнул Осмонд. – Ваши глубины постигнуть невозможно. Не соображу, с чего бы племянница миссис Тушетт имела для меня серьезное значение, когда… э-э-э…
– Когда даже я для вас значу очень мало?
– Разумеется, все совершенно наоборот. Когда мне выпала честь знать такую женщину, как вы.
– Изабелла Арчер меня превосходит во всем, – заявила мадам Мерль.
– Как, должно быть, вы ее ненавидите, коль снисходите до подобной похвалы! – рассмеялся Осмонд.
– Полагаете, я способна на ревность? Отвечайте!
– По отношению к вашему покорному слуге? Да нет.
– Раз так, приезжайте ко мне через два дня. Я остановилась у миссис Тушетт – в Палаццо Крешентини. Девушка непременно будет.
– Не пойму, почему вы просто не пригласили меня в гости, не упоминая о мисс Арчер? – поднял бровь Осмонд. – Ведь она в любом случае живет у тетушки.
Мадам Мерль воззрилась на него взглядом искушенной женщины, которую невозможно застать врасплох самым неожиданным вопросом.
– Вам нужна причина? Дело в том, что я ей о вас рассказала.
Нахмурившись, Осмонд отвернулся.
– Я предпочел бы об этом не знать. – Покачав головой, он указал на маленькую акварель. – Видели мою последнюю работу?
Гостья приблизилась к мольберту и задумалась.
– Венецианские Альпы? Прошлогодний набросок?
– Именно! Невероятно, насколько вы наблюдательны!
Мадам Мерль еще на миг задержала глаза на рисунке, затем перевела взор на собеседника.
– Вы ведь помните, что я равнодушна к вашей живописи?
– Помню и тем не менее в очередной раз удивлен. Мои работы много лучше, чем у большинства.
– Вполне возможно. Однако для главного интереса в жизни – слишком мелко. Мне хотелось бы видеть, как вы добиваетесь настоящего успеха – считайте это моим честолюбивым помыслом.
– Да-да, вы осуждаете меня не первый раз, но ваши пожелания невыполнимы.
– Невыполнимы… – эхом повторила мадам Мерль и тут же сменила тон: – Сам по себе рисунок весьма неплох. Да и дом ваш нельзя не назвать идеальным, – добавила она, окинув взглядом старинные шкафы, картины, гобелены и драпировки из неяркого шелка. – Каждый раз восторгаюсь: никогда ничего более впечатляющего не видела. Вы понимаете красоту как никто другой – в этом вам нет равных. Вкус у вас невероятный.
– Я от своего невероятного вкуса уже не знаю куда деваться, – вздохнул Осмонд.
– И все же вам следует пригласить мисс Арчер – пусть насладится. Кстати, я рассказывала ей о вашем доме.
– Показать-то я не против – лишь бы человек не был совсем уж олухом.
– Вы демонстрируете свои сокровища самым восхитительным образом и в роли гида по домашнему музею смотритесь особенно выгодно.
На комплимент мистер Осмонд отреагировал довольно холодно, хотя к плану собеседницы проявил интерес:
– Говорите, она богата?
– Мисс Арчер стоит семьдесят тысяч фунтов.
– En ecus bien comptes? [20]
– По поводу ее состояния сомневаться не приходится. Я его, можно сказать, видела своими глазами.
– Хм, достойная дама! Э-э-э… разумеется, я о вас. Ежели я сподоблюсь на визит – ее матушка тоже будет?
– Матушка? У нее нет ни матери, ни отца.
– Стало быть, тетушка… Миссис Тушетт, говорите вы?
– Эту помеху я легко устраню.
– Да нет, я ничего против миссис Тушетт не имею. Она мне даже нравится, – заявил Осмонд. – Яркая личность с традиционными убеждениями – теперь таких мало. Меня беспокоит этот долговязый болван – ее сын. Он тоже во Флоренции?
– Да, однако он вам нисколько не помешает.
– Вот уж осел так осел…
– Вы ошибаетесь. Ральф – очень неглупый человек. Другое дело, что он меня недолюбливает и обычно старается избегать моего общества.
– Бог ты мой, да он и вправду осел. Так мисс Арчер привлекательна?
– О да, однако не стану ее описывать, чтобы вы не разочаровались при встрече. Приезжайте и положите начало – более я от вас ничего не требую.
– Начало чему?
– Само собой, мне надобно, чтобы вы на ней женились, – помолчав, промолвила мадам Мерль.
– Начало конца… Что ж, позвольте мне самому принять решение. Вы поделились с ней своим замыслом?
– За кого вы меня принимаете? Изабелла никому слепо не подчинится. Впрочем, и я тоже.
– И в самом деле не соображу, к чему именно ведет вас честолюбие, – поразмыслив, признался Осмонд.
– Все поймете, как только увидите мисс Арчер. Воздержитесь от преждевременных суждений. – Мадам Мерль подошла к выходу в сад и выглянула наружу. – Пэнси стала хорошенькой.
– И я того же мнения.
– А вот обители с нее хватит.
– Не знаю, – покачал головой Осмонд. – Мне нравится, в какую очаровательную и воспитанную девушку она там превращается.
– Дело не в обители, а в самой Пэнси.
– По-моему, тут и то и другое. Моя дочь чиста, словно жемчужина.
– Почему же она до сих пор не принесла мне цветы? – хмыкнула мадам Мерль. – Ваша дочь явно не торопится.
– Давайте пройдем в сад и сами нарвем букет.
– Пэнси меня не любит, – пробормотала гостья, раскрыв зонт, и они перешагнули порог.
Глава XXIII
Мадам Мерль приехала во Флоренцию по приглашению миссис Тушетт, гостеприимно предложившей ей остановиться в Палаццо Крешентини на целый месяц. После визита к мистеру Осмонду она переговорила с Изабеллой, ненароком упомянув о своем старинном приятеле. Между прочим заметим: о возможном брачном союзе не было сказано ни слова, в отличие от встречи в доме Осмонда. Вероятно, в том необходимости и не возникло, поскольку Изабелла ничуть не возражала против визита старого знакомца подруги.
Мадам Мерль имела множество друзей не только в Англии, но и в Италии – как среди уроженцев страны, так и среди приезжих. Разумеется, говорила она, Изабелле никто не препятствует заводить знакомства с кем угодно – перед ней весь мир. Поведав юной подруге о тех, с кем ей полезно было бы встретиться, поставила мистера Осмонда почти в самое начало своего списка. Упомянула о нем особо: мол, дружат они уж не менее десятка лет… один из самых приятных и умных людей – во всяком случае, в Европе… над привычным средним уровнем респектабельной публики мистер Осмонд явно возвышается – человек он особого сорта… Обаянием своим он нисколько не злоупотребляет, продолжала мадам Мерль, – порой может и не впечатлить, поскольку тут все определяют обстоятельства; находясь не в духе, ничем не запомнится, кроме необыкновенной наружности. Посмотришь – и скажешь: вот печальный принц в изгнании. С другой стороны, когда предмет беседы ему любопытен или небезразличен либо непременно требуется доказать свою правоту – тут уж он в полной мере явит ум и своеобразие. Собственно, проявление качеств его натуры вовсе не зависит от необходимости выставить их напоказ или, напротив, скрыть, как делает большинство. Есть в мистере Осмонде и некоторые странности – хотя у кого из действительно стоящих людей их нет? Далеко не для каждого он будет очарователен. Впрочем, мадам Мерль полагала, что в обществе Изабеллы ее знакомый наверняка окажется на присущей ему высоте. Мистер Осмонд легко – порою слишком легко – впадает в скуку, особенно в присутствии собеседника малоинтересного, вздыхала она, однако столь живая и прекрасно развитая девушка, как Изабелла, непременно послужит для него источником вдохновения, коих в жизни так мало. В любом случае мистер Осмонд – человек, шанса подружиться с которым упускать нельзя, да, собственно, и невозможно, ежели сам живешь в Италии. О прошлом и настоящем страны он осведомлен больше кого бы то ни было, за исключением пары-тройки ученых мужей из Германии. Возможно, их знания глубже, зато у мистера Осмонда восприятие и вкус куда ярче – таково свойство натуры поистине артистической.