Постепенно многоголосая толпа туристов рассеялась, и в центре города воцарилась торжественная тишина. Небо сияло яркой синевой, и фонтаны в ложах из замшелого камня уж не давали утренней прохлады, зато музыка их струй теперь слышна была прекрасно. На перекрестках прогретых солнцем улиц пышно распустились цветы.
На третий день поездки наша маленькая компания отправилась посмотреть на раскопки вокруг Форума – с недавнего времени работы там развернулись весьма серьезные. Друзья спустились по современной улице до Священной дороги, по которой и двинулись с огромным благоговением; одна пара ушла вперед, другая то и дело задерживалась. Генриетта поражалась мостовым старого Рима – надо же, тысячелетняя кладка, а точь-в-точь как в Нью-Йорке! Она даже пришла к выводу, что сохранившиеся от древних колесниц глубокие колеи напоминают переплетение трамвайных линий на кипящих жизнью американских улицах. Солнце уже начало клониться к западу, и в воздухе повисла золотистая дымка; длинные тени полуразрушенных колонн, опирающихся на едва различимые основания, легли на место раскопок.
Генриетта, с удовольствием внимавшая рассказам о Юлии Цезаре, которого мистер Бантлинг называл не иначе как «нахальным стариканом», совсем отстала со своим спутником, а Ральф, покопавшись в памяти, также принялся просвещать кузину, ловившую каждое его слово. Один из слоняющихся поблизости работников экспедиции, предложив им свои услуги, скороговоркою оттарабанил наизусть основные сведения об этих местах. В дальнем углу Форума виднелась археологическая площадка, и провожатый заметил: ежели сеньор и сеньорита найдут в себе силы, можно подойти ближе – виды там небезынтересные. Ральфа предложение соблазнило, а Изабелла, утомившаяся долгим походом, посоветовала кузену удовлетворить любопытство – она подождет здесь. Вечерний час и приятное место внушили ей желание некоторое время побыть наедине с собою.
Ральф двинулся за проводником, а наша героиня устроилась на лежащей у Капитолия колонне. Забегая вперед, скажем, что оставаться в благословенном одиночестве ей пришлось недолго. Каким бы живым ни был интерес Изабеллы к разбросанным повсюду свидетельствам прошлого, сохранившим, несмотря на дыхание времен, множество отчетливых признаков жизни предков, вскоре мысли ее окольными тропинками, которые нам проследить непросто, перешли в области более насущные. От истории Древнего Рима до будущего Изабеллы Арчер путь пролегал далекий, однако воображение нашей героини преодолело его без всякого труда и теперь сосредоточилось на темах куда более близких и весьма занимательных. Она настолько погрузилась в размышления, устремив взор на потрескавшиеся и все же еще прочные старинные плиты под ногами, что не слышала звука приближающихся шагов, пока перед нею не легла чья-то тень. Подняв глаза, Изабелла обнаружила перед собой человека – но вовсе не Ральфа, вернувшегося с раскопок, дабы сообщить о представшем ему скучнейшем зрелище. Оба вздрогнули от неожиданности; джентльмен медленно снял шляпу, а наша героиня вскочила, вдруг побледнев, и тихо воскликнула:
– Лорд Уорбертон!
– Клянусь, наткнулся на вас случайно. Повернул за угол и…
Изабелла бросила взгляд по сторонам и объяснила:
– Решила посидеть в одиночестве, но мои спутники где-то поблизости. Кузен только что отошел к археологической площадке.
– А, вот как…
Лорд Уорбертон рассеянно посмотрел в указанном ею направлении. Похоже, он быстро восстановил самообладание и, вероятно желая продемонстрировать Изабелле свое спокойствие, мягко сказал:
– Простите, ежели побеспокоил. Вы, должно быть, устали.
– О да, действительно, – пробормотала она и, подчиняясь взгляду лорда, вновь уселась на колонну. – Но… наверное, я вас задерживаю?
– Нет, дорогая мисс Арчер, я совершенно один, и планов особых у меня нет. Понятия не имел, что вы в Риме. Я только вернулся с Востока и здесь проездом.
– Значит, вы совершили долгое путешествие? – осведомилась Изабелла, знавшая со слов Ральфа об отъезде лорда из Англии.
– Уехал за границу на полгода вскоре после нашего прощания. Посетил Турцию и Малую Азию, а в Рим прибыл из Афин. – Лорд старался вести себя свободно, хотя ему, очевидно, было несколько не по себе. Взяв паузу, он долго смотрел на Изабеллу, после чего наконец заговорил менее натянуто: – Мне уйти? Или я могу немного побыть в вашем обществе?
– Не нужно уходить, лорд Уорбертон; я рада вас видеть, – тепло ответила наша героиня.
– О, благодарю. Разрешите присесть?
Колонна, на которой устроилась Изабелла, вполне позволяла отдохнуть на ней целой компании, а уж одному, пусть и высокого происхождения, англичанину – тем более. Прекрасный представитель аристократии сел рядом с юной леди и в течение нескольких следующих минут засыпал ее самыми разными вопросами. Некоторые он повторял дважды, видимо задумавшись и пропустив ответ. Рассказал также о себе, и Изабелла внимала ему с присущей женской натуре чуткостью. Несколько раз вставил, что вовсе не ожидал с нею здесь увидеться. Из его слов со всей очевидностью явствовало: волнующая встреча для него и вправду величайшая неожиданность. Говорил он то о непредсказуемости событий и их глубоком смысле, то о невозможных, но оттого еще более восхитительных совпадениях. В путешествии лорд приобрел замечательный загар; даже густая борода его выгорела на жарком азиатском солнце. Облачен он был в свободного кроя одежду, какую обыкновенно для удобства носят англичане в чужих краях и которая помогает безошибочно определить их национальность. Спокойный взгляд, бронзовое, обветренное, но вполне здорового цвета лицо, мужественный силуэт, сдержанные манеры и общее впечатление истинного джентльмена, занимающегося исследованиями вдали от родины, – каждый из этих признаков делал лорда образцом британца, которому не откажешь в достоинстве нигде, куда ни завела бы его путеводная звезда. Изабелла примечала всякую мелочь и радовалась, что судьба свела ее со столь замечательным человеком. Невзирая на испытания, лорд сохранил свои качества, присущие представителям самых респектабельных домов; подобные свойства не растеряешь и не утратишь в любых жизненных обстоятельствах – разве что сам мир распадется на части.
Они обсудили все волнующие их темы: кончину мистера Тушетта и состояние здоровья Ральфа, визит Изабеллы в Рим и отель, в котором она остановилась, ее зимний период во Франции, предстоящее возвращение в Палаццо Крешентини и планы на лето; поговорили о путешествиях, намерениях и впечатлениях лорда. Изабелла спросила, какую гостиницу он выбрал в Риме, а затем воцарилось неловкое молчание, сделавшее следующую реплику Уорбертона сколь предсказуемой, столь же и ненужной.
– Я вам несколько раз писал.
– Писали? Я не получила ни единого письма.
– Я их не отправил. Сжег все до последнего.
– Ах, – усмехнулась Изабелла, – хорошо, что это сделали вы, а не я.
– Вряд ли они были бы вам интересны, – без всякой театральности вздохнул лорд, чем немало тронул нашу героиню. – Мне пришло в голову, что я не вправе вас лишний раз беспокоить.
– Отчего же? Я с удовольствием узнала бы ваши новости. Видите ли, я надеялась…
Она вдруг замолчала, решив, что любые слова в подобных обстоятельствах станут слишком банальными.
– Понимаю, о чем вы хотели сказать. Вы надеялись, что мы останемся добрыми друзьями.
В устах лорда Уорбертона ее невысказанная мысль и в самом деле прозвучала лишенным оригинальности клише. С другой стороны, он и не пытался ее приукрасить.
Изабелла смогла лишь ответить:
– Давайте не будем об этом больше говорить.
Спасти положение ей не удалось, и лорд с чувством воскликнул:
– Неужели я недостоин даже такого слабого утешения?
– Боюсь, утешать вас я не готова, – промолвила она и гордо выпрямилась, с удовольствием сознавая, что твердо следует раз принятой для себя линии.
Лорд был человеком во всех отношениях приятным, обходительным и сильным; лучше людей Изабелла в своей жизни не видывала, однако стояла на своем. Погрузившись в странную эйфорию, она как сквозь туман расслышала ответ:
– И прекрасно, что вы меня не утешаете – скорее всего, вы не преуспели бы.
– Я надеялась на новую нашу встречу, поскольку была уверена: вы не предпримете попытки доказать мне, что с вами поступили дурно. Удовольствия от этого не будет – одна лишь боль.
Изабелла с достоинством поднялась, высматривая своих спутников.
– Разумеется, я не желаю внушать вам угрызения совести, однако, справедливости ради, хочу, чтобы вы кое-что поняли. К разговору полугодовой давности я вернусь сегодня последний раз. Я вложил тогда в свое предложение всю душу, больше ни о чем думать не мог. Пытался забыть, прилагал к тому все силы, тщился пробудить в себе интерес к другой женщине. Отнимаю у вас время, поскольку вы должны знать: свой долг я выполнял как мог, хотя и потерпел неудачу. Для того и решил уехать за границу – чем дальше от вас, тем лучше. Говорят, путешествие отвлекает, но со мной подобного не случилось. Вспоминал вас постоянно с тех пор, как мы объяснились. Чувства мои никуда не делись: я люблю по-прежнему и не изменил бы ни слова из тех, что произнес тогда. Увы, как показала сегодняшняя встреча, вы все так же имеете надо мною власть. Ни на чем не настаиваю, и простите мне минутную слабость. Клянусь честью, внезапно столкнувшись с вами на Священной дороге, я как раз думал: как вы, где вы?
Лорд взял себя в руки и длинную тираду произнес спокойно – говорил ясно и четко, подчеркивая важность своего заявления, словно стоял на трибуне. Так выступают в парламенте, поглядывая на спрятанные в шляпе заметки; кстати, шляпу он и вправду не надел. Парламентский комитет, несомненно, счел бы подобную речь убедительной.
– Я тоже часто о вас думала, лорд Уорбертон, – ответила Изабелла. – Не сомневайтесь, я никогда не выброшу вас из памяти. Будем вспоминать друг друга – ни вам, ни мне это не навредит, – мягко добавила она, стараясь умерить его боль.
Они двинулись вперед по дороге; наша героиня поинтересовалась, как поживают сестры лорда, и попросила передать им наилучшие пожелания. Уорбертон крепился, стараясь вновь не ступить на опасную почву. Уточнил, когда Изабелла возвращается во Флоренцию и, услышав, что она еще побудет в Риме, обрадовался.