– Словами не выразить надежд, которые я питала на то, что вы не явитесь!
– Нисколько в том не сомневаюсь. – Каспар взглядом поискал, куда присесть. Не просто явился незваным, так еще и вознамерился задержаться.
– Должно быть, вы сильно утомились, – заметила Изабелла, присаживаясь. Этим, как ей думалось, она совершала щедрый жест: дозволила и гостю сделать то же.
– Нет, я нисколько не устал. Вы когда-нибудь видели меня без сил?
– Ах если бы, ни разу! Когда вы прибыли?
– Сегодня глубокой ночью. На тихоходном поезде, который изволят величать экспрессом. Итальянские железные дороги работают со скоростью американских похорон.
– К слову, наверное, вы ехали как будто хоронить меня! – Изабелла улыбнулась, дабы приободрить его и чуть согреть обстановку. Она все хорошо обдумала, придя к отчетливому пониманию, что не совершает греха или предательства; однако, при все при том, гостя своего боялась. Сей страх вызывал в ней стыд; больше ничего не сумело бы вогнать ее в краску. Гудвуд глядел на Изабеллу сдержанно и пристально, как бы молча требуя соблюдения такта; Изабелла чуть ли не физически ощущала на себе тяжесть этого безжизненного хмурого взгляда.
– Нет, такого чувства не возникло. Мертвой я вас вообразить не мог. А жаль! – прямо заявил Каспар Гудвуд.
– Безмерно благодарна.
– Я предпочел бы думать о вас как об ушедшей, нежели вышедшей за другого.
– Как эгоистично! – пылко, с искренней убежденностью парировала юная леди. – Ежели сами не счастливы, так не отказывайте хотя бы в этом праве другим.
– Вполне может быть, что я эгоистичен, и нет, я ни в чем не собирался вас ограничивать. Я бы не стал отрицать ничего, сказанного вами сейчас. Меня это не задевает. Жесточайшие ваши реплики мне – что слону дробина. После того, как вы поступили, я более ничего не чувствую. Ничего, кроме того, о чем уже сказал. Это чувство останется со мной до конца моих дней.
Мистер Гудвуд высказывался сухо и размеренно, по-американски жестко и спокойно, без каких-либо оттенков в тоне, способных смягчить грубость. Изабеллу сие никак не задевало, а только злило; впрочем, злость пошла на пользу, ибо дала лишний повод к сдержанности. Именно под гнетом этой сдержанности молодая женщина спустя какое-то время стала безразлична.
– Когда вы покинули Нью-Йорк?
Гудвуд запрокинул голову, производя в уме подсчеты.
– Семнадцать дней назад.
– Быстро же вы добрались, и это при столь медлительных поездах.
– Я сорвался незамедлительно. Будь на то моя воля, я бы уже пять дней назад был здесь.
– Это не сыграло бы никакой роли, мистер Гудвуд, – холодно улыбнулась Изабелла.
– Для вас-то нет, верно, а для меня – еще как.
– Не представляю, что бы вы выгадали.
– Предоставьте судить мне!
– Как угодно. Но вы же истязаете себя. – Далее, желая сменить тему, Изабелла спросила, не видел ли Каспар Генриетту Стэкпол.
В ответ он взглядом едва не прокричал, мол, я из Бостона во Флоренцию ехал не затем, чтобы с Генриеттой Стэкпол разговаривать. Однако вслух очень даже прямолинейно заявил, что встретился с упомянутой юной особой в аккурат перед отплытием.
– Она сама вас навестила? – сразу же поинтересовалась Изабелла.
– Да, она была в Бостоне и зашла ко мне в контору. В тот же день, когда я получил письмо от вас.
– Вы ей сказали? – с некоторым волнением спросила она.
– О нет, – простодушно ответил Каспар Гудвуд. – Не захотел. Мисс Стэкпол сама вскоре все узнает, у нее повсюду уши.
– Я напишу, а после она ответит мне письмом с упреками, – попыталась снова улыбнуться Изабелла.
Каспар оставался строг и угрюм.
– Полагаю, она сразу примчится.
– Чтобы отчитать меня?
– Вряд ли. Мне показалось, она еще не пресытилась Европой.
– Рада, что вы сообщили, – отозвалась Изабелла. – Нужно подготовиться к ее приезду.
Мистер Гудвуд ненадолго потупился, а посмотрев на нее снова, спросил:
– Она знает мистера Осмонда?
– Немного. Он ей не нравится, но я, само собой, иду под венец не ради ее восторгов, – прибавила Изабелла. Коли ублажать чаяния мисс Стэкпол, то выйти следовало бы за беднягу Каспара. Впрочем, так он не сказал; он лишь спросил, где состоится свадьба. Изабелла же на это отвечала, мол, пока еще ничего не решено. – Впрочем, церемония пройдет скоро. Я рассказала о предстоящем венчании только вам и еще одному человеку, старому другу мистера Осмонда.
– Ваши друзья не одобрили бы этого брака? – допытывался Каспар.
– Честно, не имею понятия. Говорю ведь, я не ради друзей выхожу замуж.
Гудвуд продолжил допрашивать Изабеллу – спокойно, без выкриков и упреков, но и не особо утонченно.
– Так кто такой этот мистер Гилберт Осмонд? Что он собой представляет?
– Кто он и чем занимается? Ничем значительным. Он неприметный, очень порядочный и благородный человек. Дел не ведет, – промолвила Изабелла. – Не богат, славы не стяжал.
Расспросы мистера Гудвуда ей не нравились, однако она сказала себе, что по мере возможности обязана удовлетворить его любопытство. Впрочем, удовлетворение бедный Каспар демонстрировал невеликое: сидел, словно кол проглотил.
– Откуда же он такой? Какого рода?
Никогда она еще не испытывала такого отвращения, как к интонации, с которой сие прозвучало.
– Никакого. Почти всю жизнь провел в Италии.
– В письме вы упоминали, будто бы он американец. Значит, родина у него есть!
– Да, но он ее забыл. Покинул еще в раннем возрасте.
– И никогда не возвращался?
– С какой бы стати? – настороженно спросила в ответ Изабелла. – В Америке у него никаких дел.
– Можно было бы вернуться и ради удовольствия. Ему не нравятся Соединенные Штаты?
– Они ему незнакомы. И потом, он очень тих и скромен, ему и в Италии неплохо живется.
– В Италии и с вами, – подсказал мистер Гудвуд с неприкрытой унылостью, даже не пытаясь обернуть все шуткой. – Чего он добился в жизни?
– Дабы покорить меня? Совсем ничего, – ответила Изабелла, подкрепляя истончившееся терпение толикой твердости. – А соверши он нечто значимое, вы бы меня простили? Откажитесь уже от притязаний, мистер Гудвуд. Я выхожу за идеальное ничтожество, не думайте интересоваться им. Не получится.
– Вы имеете в виду, что мне он не понравится? И вовсе он никакое не ничтожество, вы о нем так не думаете. Для вас он великолепен и прекрасен, пусть этого мнения больше никто не разделяет.
Изабелла покраснела сильнее. Гость демонстрировал изрядную проницательность. По-видимому, страсть сильно обострила его чувства.
– Чуть что, и вы напоминаете о мнении окружающих. Почему? Я не желаю обсуждать с вами мистера Осмонда.
– Разумеется, – спокойно произнес Каспар, скованный и беспомощный, словно не только жениха, но и ничего иного она не стала бы с ним обсуждать.
– Вот видите, вы остались ни с чем, – сорвалась Изабелла. – Ни успокоенья, ни утешенья вам от меня не получить.
– Многого я и не ждал.
– Не понимаю, зачем тогда пришли?
– Хотел еще раз повидать вас, несмотря ни на что.
– Если бы вы немного подождали, то рано или поздно мы все равно свиделись бы. Причем встреча прошла бы куда приятнее для нас обоих.
– Подождал? Пока вы обвенчаетесь? Так ведь этого я и не хочу. Потом вы станете другой.
– Не во всем. Я по-прежнему останусь вам хорошим другом. Вот увидите.
– Так даже хуже, – мрачно проговорил мистер Гудвуд.
– Ах, вам не угодишь! Своей ненависти и, следовательно, спокойствия вашей гордости вам не обещаю.
– Ежели бы и обещали, меня бы это не отвратило!
С видом сдерживаемого нетерпения Изабелла отошла к окну, постояла у него некоторое время. Когда же обернулась, гость так и сидел на месте, не шелохнувшись. Она подошла и встала перед ним, положив руку на спинку своего кресла.
– Хотите сказать, что приехали полюбоваться мной? Приятнее от этого, скорее, вам, не мне.
– Хотелось услышать звук вашего голоса, – кивнул Гудвуд.
– Вот, услышали, но ничего хорошего он вам не сулит.
– И все равно мне отрадно его слышать. – С этими словами он встал.
Еще утром Изабелла испытала боль и неудовольствие, получив известие о том, что Каспар Гудвуд приехал и, с ее позволения, в течение часа нанесет визит. Раздраженная и расстроенная, она, тем не менее, отправила ему с посыльным ответ, мол, приходите, когда удобно. При виде гостя настроение нисколько не улучшилось: само его пребывание в доме грозило целым ворохом неприятных вещей. Вещей неприятных и, в добавление к тому, таких, которых она терпеть не собиралась: претензии, упреки, увещеванья, отповеди, ожидание, что она переменит решение. Не дождавшись всего этого, наша юная особа, против воли и неожиданно для самой себя, возненавидела гостя за примерную выдержку. Каспар до обидного являл собой жалкое зрелище, но от того, как мужественно он крепился, ее сердце ускорило бег. Волнение росло, и Изабелла поняла, что злость ее – злость женщины, осознавшей промах. Вот только она не ошибалась, ей, по счастью, не пришлось испить той горечи. И все же, все же она предпочла бы хотя бы легкое осуждение.
Сейчас, когда мистер Гудвуд засобирался уходить, Изабелла испытала ужас: он скроется, не проронив ни одного такого слова, которое дало бы ей возможность вылить на его голову еще больше оправданий – больше, чем в письме, написанном за месяц до сего дня, когда в нескольких тщательно подобранных словах она сообщила о помолвке. Однако, ежели она не совершила ошибки, откуда такое желание оправдываться? Со стороны Изабеллы было излишне ожидать злости от мистера Гудвуда. Тем не менее он проявил всю силу своей выдержки, когда услышал, в каком тоне она внезапно ответила на мнимый выпад:
– Я вас не обманывала! Я была совершенно свободна!
– Да, я знаю, – подтвердил Каспар.
– И я вас совершенно честно предупреждала, что поступлю, как сочту нужным.
– Вы сказали, что вряд ли когда-либо выйдете замуж, и я вам почти поверил.