– Она не знает, – сказал он Изабелле. – Даже не догадывается. Она считает естественным, что мы с вами здесь так гуляем, словно добрые друзья. Есть в этом нечто очаровательно невинное, и мне она такой нравится. Нет, я не неудачник, как мне казалось прежде. Я преуспел в двух вещах: женюсь на женщине, которой восхищаюсь, и вырастил ребенка так, как хотел, в старых традициях.
Старые традиции Осмонд во всех смыслах обожал, что внезапно открылось для Изабеллы как одна из прекрасных, скромных и искренних его граней.
– Полагаю, вы не поймете, преуспели ли, пока не сообщите Пэнси новость, – заметила она. – Посмотрите, как дочь ее воспримет, а то, не ровен час, ужаснется, будет ревновать.
– Этого я не боюсь. По ее же собственным словам, она вас обожает. Хотелось бы еще немного подержать ее в неведении, посмотреть, не придет ли ей в голову мысль, что нам давно пора бы помолвиться.
Изабеллу впечатлил артистичный и гибкий взгляд Осмонда на невинность Пэнси, тогда как сама она тряслась над ней из обыкновенной нравственности. Ей было очень приятно, когда несколькими днями позже Осмонд признался, что сообщил новость дочери, и что та встретила известие небольшой трогательной речью: «О, значит, у меня будет прекрасная сестра!» Против его ожиданий, она не удивилась и не встревожилась, не стала плакать.
– Возможно, она давно догадывалась, – заметила Изабелла.
– Не говорите так. Мне отвратительно в такое верить. Я ожидал, что ее это немного потрясет, но то, как она все восприняла, показывает, что свое взяли манеры. И этого я тоже желал. Вот увидите, завтра Пэнси лично вас поздравит.
Назавтра встреча состоялась у графини Джемини, куда Пэнси привел отец, ожидая приезда Изабеллы во второй половине дня – с ответным визитом после того, как ее саму навестила графиня, узнав радостные новости о скором родстве. Объявившись в Каза Тушетт, гостья, правда, не застала там Изабеллы, однако вслед за тем, как нашу юную особу провели в гостиную графини, вышла Пэнси и доложила, что тетушка вот-вот к ним присоединится. В тот день Пэнси проводила время с этой дамой, решившей, будто девочке пора учиться выходить в свет. Изабелла же видела все иначе: по ее мнению, девочка сама могла бы преподать урок манер родственнице, и ничто не подтверждало этого лучше, чем то, как безупречно она держалась в ожидании графини. За год до того отец решил снова отправить ее в обитель, и мадам Катрин, похоже, осуществила свой замысел по подготовке Пэнси к выходу в большой мир.
– Папенька рассказал, что вы любезно согласились выйти за него замуж, – призналась ученица образцовой дамы. – Это восхитительно. Мне кажется, вы идеально подходите друг другу.
– А тебе я подойду, как думаешь?
– Мне вы подойдете просто идеально, однако я о том, что вы с папенькой составите чудесную пару. Оба вы такие тихие и серьезные. Правда, вы сами не настолько тихи, как он или мадам Мерль, но куда тише многих других. Ему ни в коем случае нельзя было бы жениться на женщине вроде моей тетушки. Она постоянно в движении, ни минуты покоя, особенно сегодня. Когда она придет, вы лично в том убедитесь. В обители учили, что неверно судить старшее поколение, и все же я полагаю, что давать положительную оценку не грех. Вы станете восхитительной спутницей для папеньки.
– Надеюсь, и для тебя, – добавила Изабелла.
– Я не случайно заговорила в первую голову о папеньке. В своем отношении к вам я уже призналась: вы мне сразу полюбились. Мне повезло, что я всегда буду видеть вас перед собой. Возьму за образец, буду во всем подражать, хоть и опасаюсь слабости своих попыток. За папеньку я очень рада, ему нужен был кто-то еще, помимо меня. Когда бы не вы, не знаю, как он обрел бы пару. Вы станете мне мачехой, но, думаю, мы это слово можем забыть. Поговаривают, мачехи жестоки, а вы вряд ли возьметесь попрекать меня и не поднимете руки.
– Милая моя маленькая Пэнси, – нежно произнесла Изабелла, – я буду к тебе очень добра.
Ее пробрал озноб при смутной и неуместной мысли, что ей по какой-то пока еще неведомой причине придется проявить жестокость.
– Вот и славно, мне нечего бояться, – быстро проговорила девочка, словно держала ответ наготове.
В своем описании тетушки она оказалась полностью права: графиня Джемини вела себя как никогда оживленно. Впорхнула в комнату и расцеловала Изабеллу: сперва в лоб, потом в обе щеки, как к тому обязывал старинный обычай. Затем усадила гостью на диван и, присмотревшись к ней под разными углами, заговорила, точно художник с кистью в руке да у мольберта, чутко оживляющий красками набросок с натуры.
– Должна извиниться, ежели вы ждали от меня поздравлений. Вряд ли вам есть до них дело, да и откуда бы, ведь вы такая умная! Что вам до столь обыденных вещей! Сама не люблю пустых слов и никогда не вру, не углядев в том выгоды. Не знаю, что взять с вас, тем паче, что вы бы и не поверили мне. Я не исповедуюсь, так же как не складываю бумажных цветочков или абажуров с оборками, – просто не умею. Абажуры у меня горели бы, а розы и ложь выглядели бы куда пышнее жизни. Хотя я очень рада вашему с Осмондом союзу, не могу делать вид, будто рада за вас. Вы просто замечательная, именно так о вас отзываются, вы знали? Богатая наследница, красотка и оригиналка, не банальная особа. Славно заполучить вас в круг родни. Наша семья, знаете ли, хороша, Осмонд наверняка вам так и скажет, а моя матушка была женщиной выдающейся, ее называли американской Коринной. К несчастью, мы ужасно опустились, но вы, возможно, вознесете нас. Я еще ни одну девушку с замужеством не поздравила, для нас ведь брак ужасен чуть менее стального капкана. Полагаю, Пэнси не следует слышать всего этого; впрочем, она ведь за тем и прибыла ко мне – изведать, каково быть в свете. Не грех заранее увидеть, какие ужасы ей могут быть уготованы. Когда я только узнала о планах братца на вас, то первой мыслью было написать вам и строго-настрого запретить его слушать. Затем я прикинула, что так нарушила бы узы верности, а ничего такого я стерпеть не могу. К тому же, говорю вам, я и сама была очарована, хотя я, в конце концов, еще та эгоистка. Вы, кстати, не проникнетесь ко мне ни каплей уважения, и близки мы с вами никогда не будем. Как ни жаль. Вам предстоит знакомство с моим мужем, а он Осмонда знать не желает. Он очень любит знакомиться с хорошенькими женщинами, тем не менее вас я не боюсь. Во-первых, меня не заботят его дела, а во-вторых, вам самой до него не будет никакого дела, никогда и нипочем у вас не возникнет интрижки. Как бы ни был он глуп, он и сам это увидит. Однажды, коли выдержите, я все вам про него поведаю. Как думаете, не стоит ли моей племяннице покинуть комнату? Пэнси, ступай и позанимайся немного у меня в спальной.
– Прошу, позвольте ей остаться, – возразила Изабелла. – Не хотелось бы выслушивать того, чего не стоит слушать Пэнси!
Глава XXXVI
Как-то осенью 1876 года, ближе к закату, в дверь небольшой квартиры на третьем этаже одного римского дома заглянул молодой человек приятной наружности. Когда ему открыли, он попросил встречи с мадам Мерль, в ответ на что служанка, невзрачная опрятная женщина с лицом француженки и манерами камеристки, провела его в тесную гостиную и попросила представиться.
– Мистер Эдвард Розье, – ответил юноша и присел в ожидании, когда придет хозяйка.
Возможно, читатель не забыл, что мистер Розье был украшением американской диаспоры в Париже, но помнит он, возможно, и о том, как сей юноша порой пропадал с горизонта. Несколько зим кряду мистер Розье провел в По [39]; он был человеком устоявшихся привычек и мог бы еще годами наведываться в этот очаровательный курорт, однако летом 1876 года его постигло одно событие, нарушившее не только ход мыслей, но и расписанный порядок мероприятий. Мистер Розье провел месяц в Верхнем Энгадине [40] и там, в Санкт-Морице [41], повстречал очаровательную девушку. Он тут же стал уделять юной особе пристальное внимание: она показалась ему тем самым ангелом домашнего уюта, которого он так долго искал. Мистер Розье никогда не славился поспешностью и вообще был очень рассудителен, а потому отложил до настоящего момента решение признаться в пылких чувствах. При расставании же – юная леди собиралась в Италию, а ее поклонник следовал дальше, в Женеву, где ранее условился встретиться с друзьями, – ему показалось, что ежели они больше не свидятся, то в романтическом смысле он будет уничтожен. Простейшим способом обеспечить свиданье с ней было отправиться в Рим, где и поселилась с семьей мисс Осмонд.
Свое паломничество мистер Розье начал с итальянской столицы, в которую прибыл первого числа ноября месяца. Поездка выдалась приятной; молодой человек мнил себя этаким героем, ведь ему, такому малоопытному, предстояло вдохнуть снискавший дурную славу миазменный воздух Рима, известный своей застойностью в конце осени. Впрочем, удача смелым улыбается: месяц был у истечения, а наш авантюрист, принимая по три крупинки хинина в день, еще не возымел поводов сожалеть о собственном безрассудстве. И время это он, в определенной мере, провел с пользой: посвятил его тщетным поискам изъянов в Пэнси Осмонд. Она была как завершенная работа, восхитительная, не избежавшая последнего штриха. Воистину непревзойденный образец искусства. Он предавался романтическим размышлениям о ней, как предавался бы мыслям о дрезденской фарфоровой пастушке. Мисс Осмонд в расцвете юности и правда напоминала фигурку в стиле рококо, чего Розье, питающий к нему особое пристрастие, не оценить не мог. А то, что он ценил творения искусства того сравнительно фривольного периода, можно было заметить по тому, с каким вниманием оглядывает он гостиную мадам Мерль: комната хоть и была меблирована предметами различных стилей, особенно изобиловала реликвиями последних двух столетий. Розье немедленно нацепил монокль и, оглядевшись, завистливо пробормотал: «Во имя Иова, а у нее тут славная подборка!» Размеры комната имела небольшие и была тесно набита мебелью; кругом – поблекший шелк и статуэтки, среди которых боязно было сделать лишнее движение. Розье поднялся и осторожной поступью обошел гостиную, склоняясь над столами, заставленными безделушками и подушечками, рельефно расшитыми княжескими гербами. Войдя, мадам Мерль застала юношу у камина, где он уткнулся носом в тончайшие оборки дамастового платка над камином. Розье подцепил краешек кружева, мало не принюхиваясь к нему.