– Это из Венеции, очень старое, – сообщила мадам Мерль. – Добротная вещица.
– Для нынешнего места даже слишком хороша. Вам бы ее носить.
– Слыхала, у вас в Париже есть и получше, но применение им нашлось такое же.
– Ах, так ведь платки не для меня, – улыбнулся гость.
– Отчего же! Для носки у меня кружева получше будут.
Розье снова обвел комнату взглядом, задерживая его то тут, то там.
– У вас хорошая коллекция.
– Да, вот только я эти вещи ненавижу.
– Желаете от них избавиться? – оживился юноша.
– Нет, полезно иметь что-то, что можно ненавидеть. Негоже копить злобу в себе!
– Я свои вещи люблю, – сказал мистер Розье, присаживаясь и краснея от прихлынувших чувств. – Однако поговорить я пришел не о них и не о вашей коллекции. – Выдержав коротко паузу, он очень тихо произнес: – Мне куда милее мисс Осмонд, чем все цацки Европы!
Мадам Мерль так и распахнула глаза.
– Вы пришли за тем, чтобы сказать это?
– Я пришел за советом.
Она тепло нахмурилась и, глядя на него, огладила подбородок длинными бледными пальцами.
– Влюбленный мужчина, знаете ли, не спрашивает советов.
– Отчего же не спросить, когда положение затруднительно? С влюбленными мужчинами такое сплошь и рядом. Знаю наверняка, ведь мне уже случалось влюбляться. Просто не так, как в этот раз, не настолько сильно. В особенности мне бы хотелось осведомиться, что вы думаете о моих шансах. Боюсь, на взгляд мистера Осмонда, я – не самый желанный трофей.
– Хотите, чтобы я хлопотала за вас? – спросила мадам Мерль, сцепив тонкие кисти и улыбнувшись левым уголком рта.
– Вы бы здорово обязали меня, замолвив доброе словечко. Мне нет резона тревожить мисс Осмонд без твердой уверенности в согласии ее папеньки.
– Вы очень предусмотрительны, и это говорит в вашу пользу. Однако вы поспешили предположить, будто я считаю вас подарком.
– Вы были ко мне очень добры, – напомнил юноша. – Потому я и пришел.
– Я добра ко всем, у кого есть хороший Людовик Четырнадцатый [42]. Нынче он очень редок, и не знаешь, что могут подсуропить. – Тут мадам Мерль вновь шевельнула левым уголком рта, давая понять, что шутит.
Однако Розье вид имел напуганный и в равной степени напряженный.
– А я-то считал, что нравлюсь вам сам по себе!
– Очень нравитесь, но, ежели позволите, обсуждать этого не станем. Прошу простить мой снисходительный тон, мне вы видитесь идеальным молодым джентльменом. Однако должна напомнить: не я выдаю замуж Пэнси Осмонд.
– Я так и не думал. Просто мне показалось, что вы вхожи в ее дом, а потому имеете влияние.
Мадам Мерль немного помолчала.
– Кого вы называете ее домом?
– Ну как же, это ее папенька и… как же по-английски будет belle-mere ?[43]
– Мистер Осмонд – ее отец, не отрицаю, однако его супруга навряд ли может считаться членом семьи. Миссис Осмонд так же не ведает замужеством девицы.
– Очень жаль. – Розье мило, с убежденностью вздохнул. – Думаю, миссис Осмонд ко мне благосклонна.
– Очень может быть, ежели только ее супруг будет иного мнения.
Розье выгнул брови.
– Она что, принимает противную ему сторону?
– Во всем. Их способ мысли различается.
– Что ж, – сказал Розье, – прискорбно, однако дело не мое. Она очень любит Пэнси.
– Да, Пэнси она очень любит.
– Пэнси тоже питает к ней большую симпатию. Признавалась мне, что любит мачеху, как родную мать.
– Выходит, вы, в конце концов, близко побеседовали с бедным дитя, – заметила мадам Мерль. – Раскрыли ей свои чувства?
– Ни за что! – вскричал Розье, подняв затянутую в ладно сидящую перчатку руку. – И не раскрою, пока не пойму, как относятся ко мне ее родители.
– Вы всегда так сдержанны? У вас отличные принципы.
– Вы надо мной смеетесь, – пробормотал молодой человек, опускаясь в кресло и теребя усики. – Не ожидал от вас, мадам Мерль.
Она медленно покачала головой, будто видела нечто, доступное ей одной.
– Вы ко мне несправедливы. По-моему, вы проявляете отличный вкус и лучшее, что только могли усвоить. Да, вот как я о вас думаю.
– Я бы не стал тревожить ее, просто чтобы разбередить чувства. Слишком люблю ее для этого, – признался Розье.
– Как бы там ни было, я рада, что вы все рассказали мне, – продолжила мадам Мерль. – Дайте немного времени. Надеюсь, вам можно помочь.
– Я же говорил, что не ошибся, обратившись к вам! – мгновенно просиял гость.
– Вы поступили очень умно, – сухо отметила мадам Мерль. – Говоря, что вам можно помочь, я имею в виду, что возьмусь за дело, посчитав ваши мотивы добрыми. Проверим, таковы ли они.
– Вы же знаете, я до неприличия достойный человек, – искренне произнес Розье. – Не скажу, что я лишен недостатков, но и пороков за мной не водится.
– Что называть пороком? И что такое добродетель? Что у вас имеется, помимо испанских кружев и дрезденских чашечек?
– У меня приятный небольшой доход, около сорока тысяч франков в год. И на него, при моем умении распоряжаться деньгами, мы можем безбедно жить.
– Безбедно? Вряд ли. Скорее, сносно. И это еще смотря где жить.
– Ну как же, в Париже. Я бы обосновался в Париже.
Левый уголок рта мадам Мерль приподнялся.
– Все закончится бесславно. Вам придется пустить в ход чашечки, и они разобьются.
– Мы не ищем ничего славного. Хватит и того, что у мисс Осмонд будут милые вещи. Красавица вроде нее может позволить себе и дешевый фарфор, да. Ей и нарядов не надо, кроме муслина, даже без кружев, – задумчиво проговорил Розье.
– Что, и кружев ей не обеспечите? Впрочем, она будет очень вам признательна за то, какого вы о ней мнения.
– Оно верное, заверяю вас, и я убежден: она бы его разделила. Она все понимает, и за это я ее люблю.
– Она славная девочка, невероятно опрятная и чрезвычайно статная. А вот ее папенька, по моему убеждению, не даст за ней ничего.
Розье почти не колебался.
– Я и не жду ничего от мистера Осмонда, хотя должен заметить, что живет он припеваючи.
– Деньги ему достались с женой. За ней было большое приданое.
– Так ведь миссис Осмонд очень добра к падчерице. Она что-нибудь предпримет.
– Для влюбленного поклонника вы сообразительны! – со смехом воскликнула мадам Мерль.
– Приданое пришлось бы кстати. Могу обойтись и без него, но и отказываться не стал бы.
– Миссис Осмонд, – продолжала мадам Мерль, – возможно, предпочтет приберечь деньги для родных детей.
– Родных детей? Так ведь у нее их нет.
– Может, еще будут. Два года назад у нее родился мальчик, хворый малыш, умер спустя полгода. Кто знает, может, последуют другие.
– Надеюсь, если это ее осчастливит. Она дивная женщина!
Мадам Мерль ответила весьма сдержанно:
– Ах, о ней много чего можно сказать. Как угодно, пусть будет дивная! Однако мы не выяснили, подходящая ли вы партия. Отсутствие пороков – еще не доход. И невинность на хлеб не намажешь.
– Вы меня недооцениваете, – парировал Розье.
– Так вы не совсем невинны? Право слово, – сказала мадам Мерль, – сочетание сорока тысяч франков в год и милого характера, конечно же, заслуживает рассмотрения. Не так чтобы ценный приз, но могло быть и хуже. Тем не менее мистер Осмонд, скорей всего, решит, что у него дела получше.
– У него-то, может, и получше, но как быть его дочери? Что ей остается, как не выйти за любимого? А у нее есть любимый, знаете ли, – порывисто прибавил Розье.
– Есть, мне известно.
– Ага! – вскричал молодой человек. – Я знал, к кому обращаться!
– Только ума не приложу, откуда вам это ведомо, раз вы ее не спрашивали, – продолжала мадам Мерль.
– В таких делах нужды спрашивать нет. Вы сами говорите: мы – невинная пара. А вот как вы узнали?
– Ну, меня-то невинной не назвать! Я очень пронырлива. Предоставьте это мне, я сама все выясню.
Розье встал и разгладил шляпу.
– Вы говорите очень холодно. Не узнавайте просто, как все обстоит, но сделайте так, как должно.
– Я очень постараюсь. Выжму все из ваших сильных сторон.
– Премного признателен. Я же тем временем потолкую с миссис Осмонд.
– Gardez-vous-en bien ![44] – С этими словами мадам Мерль тоже встала. – Рискуете распалить ее и тем все испортить.
Розье опустил взгляд на шляпу. Он гадал, верно ли все же поступил, обратившись к мадам Мерль.
– Боюсь, я вас не понимаю. Мы с миссис Осмонд старые друзья, и думаю, она бы желала мне успеха.
– Вот и будьте ей старым другом. Чем больше у нее старых друзей, тем лучше, а то с некоторыми новыми не задалось. Только пока что не надо втягивать ее в борьбу на вашей стороне. У ее мужа могут быть иные виды. Как человек, желающий ей добра, советую вам не множить поводы для разногласия между супругами.
Лицо бедняги Розье приобрело встревоженный вид. Предложение руки и сердца Пэнси Осмонд грозило стать куда более сложным предприятием, чем допускало его представление о таковом. Однако тут ему на помощь пришел чрезвычайно здравый рассудок, скрываемый за лощеным, сродни парадному сервизу, фасадом внешности.
– Не понимаю, зачем мне считаться с мистером Осмондом!
– С ним, может, не надо, зато надо с ней. Вы называете себя старым другом миссис Осмонд. Неужто заставите ее страдать?
– Ни за что!
– Так будьте очень осторожны, и оставьте на время затею, пока я кое-что не проверю.
– Как так, оставить затею, дорогая мадам Мерль? Не забывайте, я влюблен.
– О, не сгорите! Зачем же вы еще пришли ко мне, когда не желаете внимать советам?
– Вы очень добры, и я буду слушаться беспрекословно, – пообещал юноша. – Боюсь только, что мистер Осмонд чересчур суров, – тихо прибавил он, направляясь к двери.
Мадам Мерль коротко посмеялась.
– Вы не первый, кто так говорит. Его супруга тоже не подарок.