– Пришел, почти час назад, но потом куда-то делся, – ответил Осмонд.
– Где же Пэнси?
– В соседней комнате. С гостями.
– Возможно, среди них и он, – предположила мадам Мерль.
– Желаете его увидеть? – раздражающе равнодушным тоном спросил Осмонд.
Мадам Мерль присмотрелась к нему, прекрасно зная все интонации его голоса.
– Да, желаю сообщить, что рассказала вам о его намерениях и что его предложение вам мало интересно.
– Не говорите. Еще попытается заинтересовать сильнее, а мне того как раз и не надо. Передайте лучше, что его предложение мне отвратительно. Сегодня вечером я дал ему сие понять, намеренно был неучтив и груб. Подобное меня утомляет. Спешить некуда.
– Я передам ему, что вам потребуется время на то, чтобы обдумать свой ответ.
– Нет, не надо. Не ровен час, прицепится.
– Разочарованный, он поступит так же.
– Да, но в одном случае он попытается заговорить со мной и все объяснить, а это будет невероятно утомительно. В другом, быстрей всего, прикусит язык и попытается придумать хитрость. Оставит меня в покое. Терпеть не могу общаться с дураками.
– Так вот кто для вас несчастный мистер Розье?
– О, он меня раздражает, у него на уме одна майолика.
Мадам Мерль опустила взгляд, на ее губах появилась слабая улыбка.
– Он джентльмен, и у него чарующий характер. Да еще доход в сорок тысяч франков!
– Убожество, благородная босота, – скривился Осмонд. – Для Пэнси я хочу не такого.
– Что ж, хорошо. Он обещал не заговаривать с ней.
– И вы поверили?
– Полностью. Пэнси много думает о нем, однако вряд ли для вас это имеет значение.
– Вряд ли это вообще имеет значение, но так же вряд ли она думает о нем.
– Можете тешить себя этим мнением, – негромко заметила мадам Мерль.
– Она сказала, что влюблена в него?
– За кого вы ее принимаете? И за кого принимаете меня? – тут же прибавила мадам Мерль.
Осмонд закинул ногу на ногу, ухватив себя за тощую лодыжку. Пальцы у него были тонкие и длинные: указательный с большим свободно заключали щиколотку в кольцо. Некоторое время Осмонд смотрел прямо перед собой.
– Я подготовился. Для того и обучал дочь. Все – ради этого момента, когда случится нечто подобное, дабы она могла поступить, как угодно мне.
– Я и не боюсь, что она поступит иначе.
– Что ж, в чем тогда препятствие?
– Я таковых не вижу, но все равно, я бы не советовала избавляться от мистера Розье. Держите его поблизости, он может оказаться полезен.
– Не стану я его держать при себе. Держите сами.
– Отлично, побудет у меня на привязи. – Почти все время, что они разговаривали, мадам Мерль осматривала гостиную, поминутно делая рассеянные паузы. Вот и за словами, которые я привел здесь, последовало долгое молчание, но не успело оно прерваться, как из соседней комнаты вышла Пэнси, а следом за ней Эдвард Розье. Приблизившись на несколько шагов, девушка посмотрела на отца с мадам Мерль.
– Он поговорил с ней, – сказала мадам Мерль Осмонду.
Собеседник даже не взглянул на нее.
– Вот и верь обещаниям. Сечь его надо кнутом.
– Бедный мальчик хочет признаться!
Осмонд встал и строго посмотрел на дочь.
– Неважно, – негромко произнес он и отвернулся.
Через секунду Пэнси, кротко и учтиво, как к незнакомому человеку, приблизилась к мадам Мерль. Эта дама выказала тепла не больше; всего лишь дружески улыбнулась, вставая с дивана.
– Вы припозднились, – кротко промолвило юное создание.
– Мое дорогое дитя, я прихожу тогда, когда посчитаю необходимым.
Мадам Мерль встала не из любезности к Пэнси, она приблизилась к Эдварду Розье. Тот быстро, словно пытаясь выговориться, двинулся ей навстречу, взял за руку.
– Я сказал ей! – шепотом признался он.
– Я знаю, мистер Розье. Остаток вечера ведите себя пристойно, а завтра, в четверть шестого приходите ко мне. – Она говорила очень сурово и развернулась от него с таким презрением, что он невольно сам обронил уместное проклятье.
Ни малейшего желания общаться с Осмондом Розье не испытывал, посчитав, что сейчас не время и не место, однако инстинктивно двинулся к Изабелле, которая в то время беседовала с пожилой леди. Присел по другую сторону от хозяйки дома. Старушка была итальянкой, и Розье как данное принял, что английского она не разумеет.
– Вы предупреждали, что не станете мне помогать, – начал он, обращаясь к миссис Осмонд. – Но, возможно, измените мнение, узнав… о…
– О чем? – спросила Изабелла, пользуясь его нерешительностью.
– О том, что она не возражает.
– Что вы имеете в виду?
– То, что мы с ней пришли к взаимопониманию.
– Это она зря, – сказала Изабелла. – Так не пойдет.
Бедняга Розье взглянул на нее со смесью мольбы и злости во взгляде. Внезапный румянец стал свидетельством тому, как он уязвлен.
– В конце концов, что со мной не так? – промолвил Розье. – Меня еще нигде и никогда подобным образом не унижали. А ведь я мог бы двадцать раз жениться.
– Вот и женились бы. Не все двадцать раз, конечно, хватило бы и одного, – прибавила Изабелла, тепло улыбнувшись. – Для Пэнси вы недостаточно богаты.
– Ей совершенно нет дела до денег.
– Ей нет, а вот ее отцу есть.
– Ах да, он это показал! – вскрикнул юноша.
Изабелла встала, отвернувшись от него и безо всяких церемоний бросая старушку, с которой беседовала, а он следующие десять минут делал вид, будто разглядывает аккуратную коллекцию миниатюр в небольших витринах на бархатных подложках. Однако он смотрел, но ничего не видел; щеки его пылали, сердце рвалось от чувства уязвленности. Да, с мистером Розье, определенно, ни разу еще так не обращались, он не привык считаться недостойным. Он бы и рад был посмеяться над сим заблуждением, не будь оно для него фатальным. Он снова поискал взглядом Пэнси, но та куда-то запропастилась, а его ничто так не занимало, как желание покинуть этот дом. Перед уходом же Розье снова потолковал с Изабеллой. Ему не нравилось думать, будто бы он наговорил ей грубостей – сие единственно бы оправдало презрительное отношение к нему.
– Я недостойно отозвался о мистере Осмонде, – начал он. – Однако и вы войдите в мое положение.
– Я не помню, что вы сказали, – холодно ответила Изабелла.
– Ах, вы оскорблены и теперь не станете мне помогать.
Некоторое время она молчала, но потом изменившимся тоном ответила:
– Дело не в моем желании, а в том, что это просто мне не под силу! – с пылом выговорила она.
– Будь это хоть сколько-нибудь в ваших силах, я бы впредь говорил о вашем муже не иначе как об ангеле.
– Мотив внушителен, – мрачно и непостижимо, как потом объяснял он сам себе, проговорила Изабелла. Затем она посмотрела ему прямо в глаза, точно так же непроницаемо, а он отчего-то вспомнил, что знает ее с детства. Тем не менее взгляд этот показался Розье чересчур язвительным, и он ретировался.
Глава XXXVIII
Назавтра он отправился к мадам Мерль, и та, на удивление, простила его довольно легко. Однако взяла с него слово, что он проявит выдержку и станет ждать, пока хоть что-нибудь не станет известно. Мистер Осмонд ожидал чего-то большего, а раз он не собирался давать дочери приданого, то подобные ожидания были вполне оправданно открыты для критики или же, буде у мистера Розье возникнет желание, осмеяния. Впрочем, от подобного тона мадам Мерль советовала воздержаться и укрепить свой дух терпением. Тогда, возможно, мистер Розье добьется счастья. Мистер Осмонд не благоволил его сватовству, однако, возможно, постепенно он оттает. Пэнси никогда бы не выступила против отца, в этом он мог быть уверен, и потому нечего было рассчитывать на победу с наскоку. Мистеру Осмонду требовалось время на то, чтобы предложение того сорта, на который он прежде не смотрел с радостью, улеглось у него в голове, и сей плод должен был поспеть сам, торопить его созревание не имело смысла. Розье отметил, что все это время он будет ощущать себя самым несчастным человеком в мире, а мадам Мерль заверила его в полнейшем сочувствии, хотя, как она мудро заметила, всего на свете не получишь. Она сама убедилась в этом на собственном опыте. Не будет никакой пользы писать Гилберту Осмонду, поручившему ей передать ровно то же самое. Он хотел выдержать в этом деле паузу в несколько недель, а потом написать лично, когда в голову придет нечто приятное мистеру Розье.
– Ему не понравилось, что вы обратились к Пэнси. Ах, ему это совсем не понравилось, – резюмировала мадам Мерль.
– Я с большим желанием готов выслушать это от него лично!
– В таком случае придется выслушать много чего еще, чего вам бы выслушивать не хотелось. В следующем месяце показывайтесь у них как можно реже, а остальное предоставьте мне.
– Как можно реже? Кто определяет это «можно»?
– Пусть это буду я. Приходите по четвергам вместе со всеми, но сами по себе в дом не являйтесь. За Пэнси не переживайте, я все ей объясню. Малышка – тихая душа, все примет мирно.
Эдвард Розье сильно переживал из-за Пэнси, однако совету последовал и ранее следующего четверга в Палаццо Рокканера снова не показывался. Был званый ужин, и потому, хоть он и прибыл рано, компания собралась уже весьма приличная. Осмонд, как обычно, был в первой же комнате, где стоял у огня и смотрел прямо на дверь, и потому Розье, дабы не показаться откровенно невежливым, пришлось подойти и заговорить с ним.
– Я рад, что вы понимаете намеки, – сказал отец Пэнси, пристально глядя на него с небольшим прищуром.
– Я не понимаю намеков, зато получил послание.
– Получили? Где же?
Бедному Розье почудилось, что его оскорбляют, и он немного помолчал, спрашивая себя, на какое унижение может себе позволить пойти искренне влюбленный.
– Как я понял, мадам Мерль передала мне послание от вас. То, в котором вы отказывали мне в желанной возможности, возможности объяснить вам свои чаяния. – Он польстил себя мыслью о том, что говорит весьма рассудительно.