– Не понимаю, при чем тут мадам Мерль. С какой стати вы на нее ссылаетесь?
– Я спросил ее мнения, и только. Пошел на это, потому что мне казалось, будто она хорошо вас знает.
– Она знает меня хуже, чем думает, – возразил Осмонд.
– Жаль, ибо она дала мне небольшое основание для надежды.
Некоторое время Осмонд смотрел в огонь.
– Цена за мою дочь весьма высока.
– Я ценю мисс Осмонд еще выше. Разве мое желание жениться не доказательство тому?
– А я желаю ей хорошего брака, – сухо и высокомерно продолжил Осмонд; будь Розье в ином расположении духа, восхитился бы.
– Я, само собой, считаю, что брак со мной будет для нее хорош. Ей не сыскать жениха, который любил бы ее сильнее и которого она, осмелюсь прибавить, любила бы искренней.
– Меня ваши догадки относительно чувств моей дочери не занимают, – сказав это, Осмонд посмотрел на Розье и быстро, холодно улыбнулся.
– Я не строю догадок. Ваша дочь сама все сказала.
– Не мне, – продолжил Осмонд, слегка наклонившись и разглядывая мыски туфель.
– Она мне обещала, сэр! – резко и озлобленно вскрикнул Розье.
До того они говорили негромко, а посему взлет тона не мог не привлечь внимания гостей. Осмонд дождался, пока небольшое волнение уляжется, а потом совершенно невозмутимо ответил:
– Вряд ли она помнит, как давала какие-либо обещания.
Все время беседы они стояли, глядя в огонь, но вот, сказав эти слова, хозяин дома развернулся в сторону гостиной. Розье, пока думал, как ответить, заметил господина – незнакомца, – который только что пришел необъявленным, согласно римскому обычаю, и собирался уже представиться хозяину. Последний вежливо, но как-то безучастно улыбнулся. У гостя было симпатичное лицо и окладистая светлая борода, а еще он явно прибыл из Англии.
– Должно быть, вы меня не признали, – сказал он, улыбаясь куда теплее Осмонда.
– Ах да, теперь припоминаю. Я вас совсем не ждал.
Розье оставил их и отправился искать Пэнси. Искать он ее двинулся, как обычно, в соседнюю комнату, но по пути вновь наткнулся на миссис Осмонд. Хозяйку он никак не поприветствовал, слишком был возмущен, полагая себя вправе испытывать негодование, и грубо произнес:
– Ваш супруг просто ужасающе хладнокровен.
Она продемонстрировала уже знакомую загадочную улыбку.
– Не всем же быть такими пылкими, как вы.
– Я не изображаю холодность, но я спокоен. Что он сотворил с дочерью?
– Не имею о том понятия.
– Вы что же, не интересовались? – накинулся на миссис Осмонд Розье, сочтя возмутительным и ее поведение тоже.
Какое-то время она молчала, но затем:
– Нет! – резко ответила она; притом в ее глазах зажегся и погас огонь, который говорил ровно об обратном.
– Уж простите, если не поверю. Где мисс Осмонд?
– В углу, заваривает чай. Прошу ее не тревожить.
Розье моментально приметил подругу за небольшим лесом гостей. Он стал следить за Пэнси, однако ее собственное внимание было всецело посвящено приготовлению напитка.
– Что, черт возьми, он с ней сотворил? – не сдавался Розье. – Заявляет, будто она от меня отказалась.
– Она от вас не отказывалась, – тихо и не глядя на него, возразила Изабелла.
– Ах, благодарю вас! Пока не стану тревожить ее столько, сколько вы сочтете нужным!
Не успел он договорить, как хозяйка изменилась в лице, а это значило, что к ним идет Осмонд – вместе с джентльменом, что недавно пожаловал в дом. Последний, несмотря на приятную внешность и явный светский опыт, показался Розье немного смущенным.
– Изабелла, – произнес ее муж, – а у меня тут старый друг.
Миссис Осмонд, конечно, изобразила улыбку, однако выражение ее лица в целом, как и выражение лица «старого друга», не отличалось полной уверенностью.
– Я очень рада видеть лорда Уорбертона, – сказала она. Розье отвернулся, а так как их с Изабеллой разговор был прерван, решил, что это освобождает от обещания, которое он дал. Скорее всего, миссис Осмонд ничего и не заметит.
Изабелла точно, как бы в доказательство сего предположения, на некоторое время забыла о присутствии мистера Розье. Пораженная, она даже не знала, что чувствует: радость или боль. Лорд Уорбертон, однако, оказавшись с ней лицом к лицу, обрел уверенность. Хотя в его серых глазах еще читалось первоначальное замешательство, как будто он присматривался к ней, не узнавая. За прошедшее время он «раздобрел», выглядел теперь старше; производил впечатление человека рассудительного и солидного.
– Полагаю, вы не ожидали меня встретить, – сказал он. – Я только что прибыл. В буквальном смысле, приехал вчера вечером. Как видите, не стал терять времени и поспешил засвидетельствовать почтение. Знал, что по четвергам вас можно застать дома.
– Как видите, слава о ваших приемах по четвергам достигла Англии, – заметил жене Осмонд.
– Лорд Уорбертон очень любезен, раз посетил нас так скоро, мы очень польщены, – сказала Изабелла.
– Да полно, просто так лучше, чем останавливаться в какой-нибудь жуткой корчме, – продолжал Осмонд.
– Гостиница вполне неплоха, и полагаю, именно в ней мы встретились четыре года назад. Знаете, мы ведь в Риме и познакомились, давным-давно. Помните, где я прощался с вами? – спросил у хозяйки его светлость. – В Капитолийском музее, в первом зале.
– Я и сам это помню, – вставил Осмонд. – Был тому свидетелем.
– Да, я помню, видел вас. Мне было очень жаль покидать Рим. Прискорбно, что воспоминание об этом мало-помалу стало гнетущим, и я до сего дня даже не думал возвращаться. Хотя знал, что вы обитаете здесь, – продолжил говорить с Изабеллой старинный друг, – и, заверяю, часто вспоминал о вас. Должно быть, жизнь здесь очаровательна, – прибавил он, озираясь, оглядывая ее обжитый дом, а она как будто уловила в его взгляде слабый призрак застарелой скорби.
– Мы были бы рады видеть вас в любое время, – как того требовали приличия, сказал Осмонд.
– Благодарю, я ведь с тех пор из Англии никуда не выбирался. Еще месяц назад считал, что отъездился.
– Время от времени до меня доходили слухи о вас, – сказала Изабелла, которая к тому времени, благодаря редкой способности к мысленным вычислениям, определила, что сулит ей эта новая встреча с лордом Уорбертоном.
– Надеюсь, хорошие. Жизнь моя проходила примечательным образом непримечательно.
– Как и при всех добрых правителях в истории, – высказался Осмонд. Он посчитал, что его обязанности как хозяина исполнены, и на совесть. С его обходительностью со старым приятелем супруги в уместности и тактичности не сравнилось бы ничто. Его жесты были своевременны, четкие и ясные, какие угодно, но только не естественные, а недостаток этот лорд Уорбертон, который, к слову, сам обладал изрядным запасом искренности, наверняка заметил. – Оставлю вас и миссис Осмонд, – добавил мистер Осмонд. – Вам есть что вспомнить, и не обо мне.
– Боюсь, вы многое упускаете! – крикнул ему вслед лорд Уорбертон, выдавая, возможно, тем самым избыточную благодарность за щедрость. Однако потом гость посмотрел на Изабеллу с большим и невероятно глубоким чувством во взгляде, который постепенно стал серьезным. – Я правда очень рад вас видеть.
– Признательна вам за любезность.
– А знаете, вы изменились… самую малость.
Изабелла немного поколебалась.
– На самом деле очень сильно.
– Я это в хорошем смысле, разумеется, и все же, могу ли я сказать, что вы изменились в лучшую сторону?
– Думаю, без угрызений совести, могу заметить то же ВАМ, – бесстрашно ответила Изабелла.
– Ах, что до меня… прошло много времени, и было бы печально, когда бы я ничего не добился. – Они присели, и она спросила, как поживают его сестры, добавив еще несколько вопросов для формы. Его светлость отвечал охотно, как будто ему и впрямь было интересно, и вскоре она увидела – или же ей так показалось, – что он уже не столь напорист, как прежде. Время обласкало сердце лорда: не остудило в нем огня, но вдохнуло в него прохладу, легкость, – и вот за это Изабелла прониклась к нему, ко времени большим почтением. Друг вел себя как человек довольный, как тот, кто предпочел бы, чтобы окружающие – или хотя бы она, – думали о нем так. – Есть кое-что, что я должен сообщить вам без отлагательств, – продолжил он. – Я привез Ральфа Тушетта.
– Привезли его? – немало удивилась Изабелла.
– Он в гостинице. Слишком утомился и не смог выбраться, предпочел остаться в постели.
– Я проведаю его, – немедленно вызвалась она.
– Именно на это я и рассчитывал. Мне показалось, что после замужества вы с ним давненько не виделись, и что ваши отношения приобрели несколько… поверхностный характер. Оттого я и медлил, как нерешительный британец.
– Я, как и прежде, люблю Ральфа, – ответила Изабелла. – Но зачем он приехал в Рим? – Сказано это было мягко, однако сам по себе вопрос содержал немного резкости.
– Он уже совсем плох, миссис Осмонд.
– Тогда в Риме ему не место. Слышала, что он решил оставить свою привычку зимовать за границей, дабы оставаться дома, в Англии, запершись в искусственном климате, как он сам это назвал.
– Бедолаге не везет с искусственным! Три недели тому я навестил Тушетта в Гарденкорте и нашел его совсем больным. День ото дня ему становилось хуже, и сейчас у него почти не осталось сил. Он больше не курит сигарет! И у него правда получилось создать искусственный климат: придя к нему, я словно перенесся в Калькутту, так было жарко в доме. Тем не менее он засобирался на Сицилию. Я ушам не поверил, не поверили и доктора с друзьями. Маменька Ральфа, как вам, я думаю, известно, сейчас в Америке, а потому некому было его удержать. Он вбил себе в голову, будто бы зимовка в Катании [50] его спасет. Сказал, что прихватит и прислугу, и мебель, устроится с удобством, однако на деле никого и ничего с собой не взял. Я пробовал уговорить его на поездку по морю, дабы избежать усталости; он ответил, дескать, море ненавидит и хочет сделать остановку в Риме. После этого я, хоть и счел затею бредом, решил составить ему компанию. Выступаю в качестве… как это называется у вас в Америке… укротителя? Бедняга Ральф еле жив. Англию мы покидали две недели тому, и в пути он чувствовал себя совсем неважно. Он постоянно мерзнет, и чем дальше мы забираемся на юг, тем сильней его знобит. Помощник у него хороший, хотя, боюсь, Ральфу помочь не в силах. Я советовал взять в спутники какого-нибудь смышленого парня, то есть башковитого и молодого врача, но он и слушать не захотел. Однако же прекраснейшее время выбрала миссис Тушетт для поездки в Америку, позвольте заметить!