– Бедный мистер Розье твердит, якобы лорд Уорбертон, вполне возможно, влюбился в Пэнси, – продолжала мадам Мерль. Изабелла, немного помолчав, отвернулась от зеркала.
– И верно, такое вполне возможно, – сказала она наконец, мрачно и очень тихо.
– Вот и я высказала то же предположение мистеру Розье. Так же думает и ваш супруг.
– Этого я не знаю.
– Ну так поинтересуйтесь и убедитесь сами.
– Я не стану его спрашивать, – отрезала Изабелла.
– Прошу прощения, я и забыла, что вы об этом предупреждали. Разумеется, – прибавила мадам Мерль, – вы почерпнули из наблюдений за лордом Уорбертоном бесконечно больше моего.
– Не вижу причин не говорить вам, что ему очень нравится моя падчерица.
Мадам Мерль снова бросила на нее быстрый взгляд.
– Нравится в том смысле, который подразумевает мистер Розье?
– Я не знаю, что там себе подразумевает мистер Розье, однако лорд Уорбертон дал понять, что очарован Пэнси.
– И вы не говорили о том Осмонду? – Свое суждение мадам Мерль высказала моментально, можно сказать, выпалила.
Тут Изабелла и сама устремила на нее взгляд.
– Полагаю, со временем он сам узнает. Лорд Уорбертон и сам умеет говорить, язык у него есть.
Мадам Мерль тут же сообразила, что нарушила обычный неспешный темп своей речи, и понимание этого залило румянцем ее щеки. Она дала себе немного времени, чтобы предательский порыв затих, а после произнесла, как будто немного обдумав услышанное:
– Так для нее было бы лучше, чем выйти замуж на бедного мистера Розье.
– Я даже думаю, намного лучше.
– Если не сказать, восхитительно. Брак обещает стать отличным. Со стороны лорда Уорбертона такой интерес – истинная щедрость.
– Щедрость?
– Он обратил внимание на маленькую простушку.
– Я вижу все не так.
– И правильно. Хотя, в конце концов, Пэнси Осмонд…
– …Самая привлекательная, кого он видел! – перебила Изабелла.
Мадам Мерль вытаращила на нее глаза. И верно, ее недоумение было оправданно.
– Ах, буквально только что вы вроде как умаляли ее достоинства.
– Я назвала ее ограниченной, и это правда. Таков же и лорд Уорбертон.
– Тогда и все мы ограниченны. Ежели Пэнси не заслуживает большего, то тем лучше. Однако я не желаю признавать, будто она заслуживает привязанности к мистеру Розье, пусть даже он за нее так держится. Это уже слишком неестественно.
– Мистер Розье – досадное недоразумение! – внезапно выкрикнула Изабелла.
– Я полностью с вами согласна и даже рада, что не придется подпитывать его пламя. Скажу на будущее: впредь мои двери для него закрыты. – Запахнувшись в манто, мадам Мерль приготовилась уйти. Однако у двери остановилась, настигнутая неожиданной просьбой Изабеллы:
– Знаете, несмотря ни на что, будьте к нему снисходительны.
Она пожала плечами и, вскинув брови, уставилась на подругу.
– Неприемлемо! Я решительно отказываюсь быть к нему снисходительна, ибо то будет обман. Я жду, что Пэнси выйдет за лорда Уорбертона.
– Тогда уж лучше ждите, пока тот посватается.
– Ежели вы правы, он сделает предложение. Особенно, – тут же добавила мадам Мерль, – ежели вы его к тому подтолкнете.
– Подтолкну?
– Это в ваших силах. Вы на него очень влияете.
Изабелла слегка нахмурилась.
– Где вы такое слышали?
– Уж конечно, не от вас! Мне сказала миссис Тушетт, – с улыбкой поведала мадам Мерль.
– Само собой! Я-то никогда вам ничего подобного не говорила.
– А МОГЛИ бы, ведь некогда наши с вами доверительные отношения позволяли. Вы отмалчивались, но мысль о вас и его светлости приходила мне в голову.
Изабелла и сама разделяла ту же мысль, порой даже не без удовлетворения. Однако сейчас признавать этого не хотела, возможно, потому, что боялась показаться торжествующей. Вместо этого лишь заметила:
– Смотрю, моя тетка исправно снабжает вас сведениями.
– Она дала мне знать, что вы отклонили предложение лорда Уорбертона, потому как была премного раздосадована и ни о чем ином не могла думать. Конечно же, я считаю, что вы поступили как нельзя верно, но раз уж вы сами не пожелали выйти за лорда Уорбертона, то хоть компенсируйте ему это, помогите жениться на кое-ком ином.
Изабелла слушала ее с видом равнодушным – точно в пику яркому и выразительному виду мадам Мерль. Вскоре же она произнесла, достаточно резонно и спокойно:
– Я и впрямь была бы рада, ежели бы это – коль скоро речь о Пэнси, – можно было устроить.
Гостья, которая, похоже, восприняла эти слова как доброе знамение, обняла ее – нежнее, чем можно было ожидать, – и триумфально удалилась.
Глава XLI
Тем вечером Осмонд коснулся темы сватовства первый раз – когда пришел поздним вечером в гостиную, где Изабелла сидела одна. Вечер они провели дома, и под конец Пэнси отправилась спать; ее отец после ужина устроился в небольшой комнате, заставленной книгами, и которую называл кабинетом. В десять пришел лорд Уорбертон, как всегда, когда Изабелла сообщала ему, что будет дома; он собирался в другое место и потому провел у них всего полчаса. Изабелла, задав несколько вопросов о Ральфе, почти не говорила с ним – намеренно, она желала, чтобы он поговорил с ее падчерицей. Сама спряталась за книжкой и даже вскоре села за фортепьяно; задумалась, не стоит ли покинуть комнату. Мало-помалу пришла к мнению, что идея выдать Пэнси за хозяина прекрасного Локли даже хороша, хотя поначалу представилась ей совсем не в радужных тонах.
В тот день мадам Мерль поднесла зажженную спичку к бочке пороха. Когда Изабелла была несчастна, она всегда искала – отчасти импульсивно и отчасти из каких-то рассудочных соображений, – чем бы таким полезным себя занять. Она никак не могла отделаться от чувства, что несчастье – это такая форма болезни – страданий, противопоставленных действию. Таким образом, действие, неважно какое, становилось спасительным побегом, возможно, в некоторой степени, лекарством. К тому же Изабелле хотелось убедить себя в том, что она сделала все возможное, дабы ублажить супруга; она была решительно настроена в зародыше пресечь супружескую ошибку, дабы потом не сожалеть о ней. Осмонд с превеликой радостью выдал бы Пэнси за английского аристократа. С радостью обоснованной, поскольку этот самый англичанин был персонаж очень надежный. Изабелле казалось, что если она возьмет на себя обязанность устроить такое событие, то покажет себя доброй женой. Она хотела этого, хотела искренне поверить в то, что она и правда такова. И потом, подобное предприятие имело иные преимущества: оно позволит занять себя, чего ей так хотелось. Более того, развлечет, а развлечение, пожалуй что, спасло бы Изабеллу. Ну и, в конце концов, она окажет услугу лорду Уорбертону, которому очаровательная девица, очевидно, сильно нравилась. Хотя ежели припомнить, каков он из себя, то это выглядело странновато. Впрочем, кто же знает, чем все иной раз обернется? Пэнси могла пленить кого угодно – по крайней мере, хоть кого-то, кроме лорда Уорбертона. Для него она, по мнению Изабеллы, была слишком маленькой и худосочной, возможно, даже недостаточно живой. В ней всегда имелось что-то этакое от куклы, а он искал совсем не этого. С другой стороны, никто не знает, чего ищут мужчины, а ищут они то, что в итоге обретают: объект симпатий они узнают, лишь повстречав его. Никакая философия не объяснила бы такого фокуса, и ни в чем другом не было бы столько непредсказуемости и естественности. Ежели когда-то его светлости была небезразлична ОНА, Изабелла, то удивительно, как ему могла понравиться Пэнси, столь непохожая на нее. Изабелла не нравилась ему так, как он предполагал; ежели и нравилась когда-то, значит, он преодолел себя, а потерпев провал на первом поприще, естественно, отправился искать удачи в чем-то совершенно новом. Как я уже упоминал, поначалу Изабелла не испытала энтузиазма, но он родился в ней сегодня и сделал ее, можно сказать, счастливой. Поразительно, как воодушевила ее мысль доставить радость Осмонду. Жаль только, что путь им перешел Эдвард Розье!
Свет, озарявший до того сию дорогу, внезапно утратил толику яркости. К несчастью, Изабелла не сомневалась в том, что Пэнси считает мистера Розье милейшим юношей; она знала о том так же верно, как если бы падчерица сама все выложила ей как на духу. Сия уверенность лишала сил, ведь Изабелла тщательнейшим образом старалась отмежеваться от данного вопроса, – и досаждала почти так же сильно, как и то, что бедный мистер Розье сам ее испытывал. Он стоял несравнимо ниже лорда Уорбертона, и разница заключалась даже не столько в состоянии, сколько в них самих: юный американец выглядел этаким легковесом. Он куда больше относился к породе беспутных джентльменов, нежели благородный англичанин. На то, чтобы Пэнси вышла за гражданина Штатов, и правда не было никаких веских причин, и ежели Розье не представляет себе жизни без нее, то это его беда, тогда как из девушки получится идеальная леди-жемчужинка.
Можно было подумать, что миссис Осмонд внезапно исполнилась несвойственного ей цинизма, ибо пришла к выводу, что затруднение, вероятно, можно уладить. Помеха в лице бедняги Розье никак не могла покушаться на звание опасности, а средства для того, чтобы сгладить незначительные препятствия, изыщутся всегда. Правда, Изабелла недооценила степень упорства Пэнси, а оно грозило оказаться до неприятного труднопреодолимым, хотя, при должном внушении, падчерица могла стать более уступчивой и поддаться увещеваниям. В конце концов способность соглашаться в ней была развита в куда большей степени, нежели строптивость. Да, она уцепится за прежний выбор, ничего не поделаешь, но на деле за что цепляться, для нее значения почти не имело. Лорд Уорбертон сгодится не хуже мистера Розье, особенно потому, что он ей, похоже, сильно нравился; в этом чувстве она без малейшей утайки призналась Изабелле, дескать, считает речи его светлости чрезвычайно занимательными: он рассказал ей все об Индии. Он общался с ней самым пристойным и непринужденнейшим образом, Изабелла сама это отметила, как и то, что в разговорах с девушкой он ни на миг не прибегал к покровительственному тону, даже памятуя о ее малом возрасте и простоте. Напротив, лорд Уорбертон обращался с Пэнси так, словно бы она разбирается в интересных ему предметах не хуже, чем в современной опере (что подразумевало нечто больше, чем любовь к музыке и баритону). Он лишь стремился быть любезным и был к ней так же добр, как