здушными юбками следила пристально; буквально вцепилась в букет цветов и уже двадцатый раз пересчитывала их. Рядом с ней Изабелла чувствовала себя старухой: как же давно она в последний раз с трепетом ожидала танцев! Пэнси, которая всегда притягивала к себе восхищенные взгляды, в партнерах недостатка не испытывала, и вскоре после прибытия отдала Изабелле, воздержавшейся от танцев, подержать букетик. Изабелла успела побыть хранительницей несколько минут, когда заметила неподалеку Эдварда Розье. Он подошел к ней; на этот раз место вежливой улыбки на его лице заняла, мало не сказать, гримаса боевой решимости. Такая перемена вызвала бы у Изабеллы усмешку, не чувствуй она, что его случай в сущности своей тяжел: прежде от него скорее пахло гелиотропом, а не порохом. Какое-то время Розье смотрел на Изабеллу с некоторой свирепостью, словно бы давая понять, что он опасен, но после опустил взгляд на букет. Рассмотрев его, немного смягчился и быстро произнес:
– Только фиалки. Это ее!
Изабелла тепло улыбнулась.
– Да, это букет Пэнси. Она дала мне подержать.
– Миссис Осмонд, а можно и мне ненадолго? – спросил юный бедолага.
– Нет, я вам не доверяю. Боюсь, цветы вы не вернете.
– Я сам не уверен, отдам ли их. Сбегу с ними немедленно. Однако нельзя ли забрать хотя бы один цветочек? Просто страх, на что я ради вас иду.
Изабелла недолго колебалась, затем, не переставая улыбаться, протянула ему букет.
– Выберите сами.
– Ах, ежели ничего больше ждать не приходится, миссис Осмонд!.. – воскликнул Розье, вставляя в глаз монокль и выбирая цветок.
– Не вдевайте в петлицу, – предупредила Изабелла. – Только не на людях!
– Я бы хотел, чтобы она видела. Она отказала мне в танце, но я хочу показать, что по-прежнему верю в нее.
– Ей показать не грех, но вот остальным – никак нельзя. Отец запретил ей танцевать с вами.
– А ВЫ ничего иного для меня не сделаете? Я ждал большего, миссис Осмонд, – признался молодой человек тоном, не подразумевающим ничего конкретного. – Вы же помните, мы с вами очень давние приятели, знаем друг друга с невинных пор, с самого детства.
– Говорите так, будто я уже старушка, – терпеливо ответила Изабелла. – Вы очень часто вспоминаете об этом, и я ни разу еще ничего не отрицала. Впрочем, должна сказать: пусть мы и старые друзья, ваше предложение руки и сердца я отвергла бы тотчас.
– А, так вы меня не цените. Ну так скажите же, что я для вас просто парижский бездельник!
– Я очень вас ценю, но не люблю. Вернее, не люблю как соискателя на руку Пэнси.
– Отлично, понимаю. Вам меня просто-напросто жаль. – Сказав это, Эдвард Розье огляделся. Для него стало откровением, что люди не обязаны быть с ним любезны. Однако ему хватило гордости не показать, что он понял, как не любезны с ним все.
Некоторое время Изабелла молчала. Его манеры и внешность недотягивали до уровня глубокой трагедии, и, среди прочего, о том же говорил его монокль. Впрочем, Изабелла была неожиданно тронута: в конце концов, ее собственное несчастье в чем-то походило на его. Как никогда отчетливо увидела она заключенную в этой узнаваемой, если не сказать романтической форме самую могущественную силу в мире: юную любовь, превозмогающую невзгоды.
– Вы правда были бы добры с ней? – понизив голос, спросила она наконец.
Он с религиозным благоговением опустил взгляд и поднес к губам цветочек. Потом взглянул на нее.
– Меня вам жаль, а ее? Нисколько?
– Не знаю. Не уверена. Она всегда будет радоваться жизни.
– Смотря что вы называете жизнью! – парировал мистер Розье. – Пытки ей будут в тягость.
– Ничего такого ее не ждет.
– Рад слышать. Она знает, как быть. Вот увидите.
– Думаю, что так, и отца она никогда не ослушается. Однако она возвращается, – добавила Изабелла, – поэтому должна просить вас удалиться.
Розье немного задержался, пока в пределах видимости не показалась Пэнси, под руку с кавалером. Он выждал ровно столько, чтобы взглянуть ей в лицо, а после, гордо вскинув голову, ушел. Жертва, принесенная им во имя благоразумия, убедила Изабеллу в силе его чувств.
Пэнси и после танца умудрялась не растрепаться, выглядела идеально свежей и дышала ровно; некоторое время она подождала, а потом взглянула на свой букетик. Изабелла присмотрелась к ней и поняла, что падчерица пересчитывает цветы. Значит, в игре участвуют силы куда глубже, чем она предполагала. Пэнси видела, как уходит Розье, однако мачехе ничего замечать не стала. Говорила лишь о партнере – после того, как тот с поклоном удалился, – а еще о музыке и полах, об исключительном невезении, потому как успела порвать платье. Впрочем, Изабелла не сомневалась в том, что Пэнси заметила пропажу цветка и знает, кто тому виновник. Другое дело, что и с этим знанием девушка покорно и с изяществом ответила на приглашение очередного партнера. Подобная идеальная любезность под бдительным надзором была частью некой сложной схемы. Вот ее снова вел раскрасневшийся юноша, которому она на сей раз доверила букет.
Отсутствовала Пэнси совсем недолго, когда Изабелла приметила лорда Уорбертона – он двигался к ней через толпу. Его светлость подошел и пожелал доброго вечера; не видела его Изабелла со вчерашнего дня. Лорд Уорбертон огляделся и спросил:
– Где же наша девица? – Именно в такой безобидной манере он взял за моду упоминать мисс Осмонд.
– Танцует, – ответила Изабелла. – Где-то здесь.
Он присмотрелся к парам и наконец уловил взгляд Пэнси.
– Она меня видит, но словно бы не замечает, – заметил он затем. – А вы не танцуете?
– Как видите, меня никто не приглашает.
– Со мной потанцевать не желаете?
– Благодарю, но лучше вы потанцуйте с нашей маленькой девицей.
– Одно другому не помеха, тем более что она уже занята.
– Она же не на весь вечер занята, а вы себя поберегите. Танцует Пэнси самозабвенно, силы вам понадобятся.
– Двигается она прекрасно, – похвалил лорд Уорбертон, взглядом следя за Пэнси. – Ах, наконец, – добавил он, – она мне улыбнулась. – Выражение его лица было приятным, простым и важным; и, наблюдая за его светлостью, Изабелла не первый раз задалась вопросом: отчего мужчина его склада заинтересовался маленькой девицей. Ей это казалось престранным, и объяснить этих симпатий не могли ни наивные восторги Пэнси, ни его собственная любезность, добродушие, ни даже потребность в развлечении, отчаянная и постоянная. – Я бы и рад потанцевать с вами, – продолжил через мгновение лорд Уорбертон, поворачиваясь к Изабелле, – но думаю, мне было бы приятнее с вами побеседовать.
– Да, так даже лучше, и это куда больше приличествует вашему достоинству. Не пристало большому государственнику вальсировать.
– Не будьте столь жестоки. Что же вы тогда советовали мне потанцевать с мисс Осмонд?
– Ах, так то другое. Ваш танец с ней выглядел бы как проявленье доброты, словно вы делаете это самого веселья ради. А вот танец со мной выглядел бы так, как если бы вы делали это ради себя одного.
– Скажите на милость, разве я не вправе развлечься?
– Нет, не тогда, когда вас отягощают дела Британской империи.
– Да будь она проклята! Вечно вы над ней смеетесь.
– Развлекайтесь разговорами со мной, – сказала Изабелла.
– Не уверен, такое ли это развлечение. Уж больно вы резки, еле успеваю отбиваться. К тому же сегодня ваши выпады как никогда опасны. Вы совсем не намерены танцевать?
– Мне нельзя никуда отлучаться. Пэнси будет искать меня тут.
Он немного помолчал.
– Вы поразительно добры с ней, – сказал вдруг лорд.
Изабелла ненадолго уставилась на него и улыбнулась.
– А кто бы не был?
– Не берусь даже представить. Она само очарование, и вы, должно быть, для нее много сделали.
– Брала с собой, – по-прежнему улыбаясь, сказала Изабелла. – И следила, чтобы у нее были верные платья.
– Ваше общество благотворно повлияло на нее. Вы беседовали с ней, советовали, растили.
– О да, ежели она сама не роза, то жила подле таковой.
Изабелла рассмеялась, рассмеялся и ее собеседник; однако было видно, что есть у него нечто на уме, что не дает развеселиться от души.
– Все мы стараемся держаться к ней как можно ближе, – сказал он после недолгого колебания.
Изабелла отвернулась. Вот-вот должна была вернуться Пэнси, и она порадовалась отвлеченью. Мы знаем, как ей нравился лорд Уорбертон, и что она ценила его не только за сумму всех достоинств. Дружба с ним напоминала ей ресурс, к которому прибегнешь, когда тебя настигнет крайняя нужда. Нечто вроде крупой суммы в банке. Рядом с ним Изабелла чувствовала себя счастливее, его присутствие воодушевляло неким образом, а в звуке его голоса она ловила живительные нотки. И все же близость его здесь, то, что она как должное воспринимает ее добрую волю, не устраивало Изабеллу. Она боялась, хотела удалиться. Ах пусть он перестанет, не то, случись ему приблизиться еще немного, она вспыхнет и велит ему хранить почтительное расстояние.
Вернулась Пэнси и с серьезным видом продемонстрировала мачехе очередную прореху в юбке, неизбежное последствие еще первой. В зале присутствовало непозволительно много офицеров в форме, и знакомство с грозными шпорами на сапогах становилось фатальным для платьев юных девиц. Однако Изабелла проявила неисчерпаемую смекалку: починила оскверненное платье Пэнси при помощи булавки, а уже после с улыбкой выслушала отчет падчерицы о приключениях. За Пэнси она ухаживала ловко и споро, подстегнутая чувством, которое, казалось, было ни при чем, – страхом от неожиданного предположения: не пытается ли лорд Уорбертон за ней ухаживать. Догадке способствовали не то чтобы слова лорда, но общение, его непрерывность, длительность. Вот какие мысли владели Изабеллой, пока она подкалывала юбку Пэнси.
Ежели дело обстояло именно так, как она опасалась, то действовал лорд Уорбертон, конечно же, не намеренно. Не отдавал себе отчета в намереньях. Однако положение от этого не становилось благоприятнее, желательней. И лучше было бы его светлости поскорее начать смотреть на вещи трезво. Он тут же разговорился с Пэнси, на которую, как ни удивительно, взирал с улыбкой смиренного обожания. Пэнси, как и всегда, отвечала ему негромко, с придыханием. Лорд Уорбертон по привычке наклонился к ней, а она скользила взглядом вверх и вниз по его пышущей здоровьем фигуре, как будто выставленной перед нею напоказ. В ее позе угадывался легкий страх, но не такой, который связан с принужденьем и неприязнью, напротив, Пэнси будто знала о том, что ее симпатии к лорду – не тайна.