Изабелла оставила их наедине и отошла к знакомому, стоявшему неподалеку. Поговорила с ним, пока вновь не заиграла музыка, приглашая к следующему танцу. Изабелла знала, что и на него Пэнси тоже ангажируют. Вот падчерица подошла; на ее щеках играл трепетный румянец, и Изабелла вдруг посмотрела на нее глазами Осмонда – как на абсолютно зависимое создание, ценный, кратковременный заем выбравшему ее партнеру. Притом же у нее имелись собственные взгляды, опасения, и в некоторые моменты ей казалось, что неимоверная прилипчивость Пэнси делает их неприятными. Однако Осмонд утвердил для нее обязанности как дуэньи дочери, вынудив чередовать ограничения с уступками, не противоречащими пристойности. И указаниям Изабелла, как она сама надеялась, следовала до пунктика, чем превращала некоторые из них в нелепость и абсурд.
Наконец Пэнси ангажировали, и лорд Уорбертон вернулся к Изабелле. Та посмотрела на него пристально, жалея, что не слышит его мыслей. Смущенным он, однако, не выглядел.
– Она обещала потанцевать со мной чуть позже, – сказал он.
– Я рада. Полагаю, вы ангажировали ее на котильон.
Лорду стало немного неловко.
– Нет, на этот танец я ее не приглашал. Выбрал кадриль.
– Ах, как неумно! – чуть не со злостью сказала Изабелла. – Я велела ей приберечь котильон для вас.
– Подумать только, бедная маленькая девица! – Лорд Уорбертон искренне рассмеялся. – Ну разумеется, будет вам котильон, ежели так угодно.
– Угодно мне? О, ежели вы танцуете с Пэнси лишь ради моего одобрения…
– Боюсь, я ее утомляю. Смотрю, здесь много юных кавалеров.
Изабелла опустила глаза, лихорадочно соображая, чувствуя на своем лице взгляд лорда Уорбертона. Хотелось попросить его отвернуться, но Изабелла смолчала. Лишь спустя минуту она, посмотрев на него, проронила:
– Прошу, дайте же понять.
– Понять что?
– Десять дней тому вы сказали, что хотели бы жениться на моей падчерице. Неужели забыли?
– Забыл? Не далее как утром я написал о том мистеру Осмонду.
– Ах, – сказала Изабелла, – а он и не упоминал о весточке.
Лорд Уорбертон ненадолго растерялся.
– Я… не посылал письма.
– Возможно, вы забыли об этом.
– Нет, письмо мне не понравилось. Странное получилось, знаете ли. Однако я отправлю его сим же вечером.
– В три часа утра?
– Я имел в виду позднее, в течение дня.
– Очень хорошо. Вы по-прежнему желаете жениться?
– И очень сильно.
– Не боитесь, что Пэнси от вас устанет? – В ответ на сей вопрос собеседник вытаращился на нее, и тогда Изабелла прибавила: – Ежели она не протанцует с вами и получаса, то как же ей танцевать с вами всю жизнь?
– Ах, – с готовностью ответил лорд Уорбертон, – я позволю ей танцевать с другими! Насчет котильона же… я, по правде, думал, что вы… что вы…
– …Станцую его с вами? Я же говорила, что не стану танцевать.
– Вот именно, и пока длится танец, я бы присмотрел нам тихий уголок, где мы могли бы сесть и потолковать.
– О, – мрачно проговорила Изабелла, – уж слишком вы ко мне внимательны.
Когда пришло время котильона, Пэнси оказалась предоставлена сама себе, решив, в идеальном смирении, будто у лорда Уорбертона намерений танцевать нет. Изабелла посоветовала ему поискать другую партнершу, но он заверил, что не станет танцевать ни с кем иным, кроме как с ней. Однако ранее Изабелла, невзирая на увещевания хозяйки дома, отклонила все предложения под предлогом, якобы не танцует вовсе, и теперь было невозможно делать исключение для одного лорда Уорбертона.
– В конце концов, танцы мне безразличны, – заявил он. – Варварское развлечение: я больше любитель разговоров. – И намекнул, будто бы присмотрел именно такой уголок, какой ему был нужен: тихий закуток в одной из малых комнат, где музыка будет слышна слабо и не причинит помех. Изабелла решила позволить ему осуществить затею; она желала получить удовлетворение.
Она покинула бальную залу следом за лордом, хотя знала, что муж потребовал бы не терять из виду его дочь. Однако Изабелла предпочла остаться с поклонником этой самой дочери; так чувствовала меньше вины перед Осмондом. По пути вновь повстречала Эдварда Розье, который стоял в дверях, скрестив руки, и следил за танцем с видом юноши, лишенного иллюзий. Изабелла остановилась ненадолго и спросила, не танцует ли он.
– Если не с ней, то, определенно, нет!
– Тогда вам лучше уйти, – тоном доброго советчика сказала Изабелла.
– Я не уйду, пока она не уйдет! – И он пропустил лорда Уорбертона, даже не взглянув на него.
Аристократ же заметил меланхоличного юношу и спросил у Изабеллы, кто такой этот ее опечаленный друг, отметив при том, что где-то видел его прежде.
– Это тот самый молодой человек, о котором я говорила вам. Он влюблен в Пэнси.
– Ах да, припоминаю. Выглядит совсем неважно.
– На то есть причины. Мой муж отказывается выслушать его.
– А что с ним не так? – поинтересовался лорд Уорбертон. – На вид так совсем безобиден.
– У него маловато денег и не особо много ума.
Лорд Уорбертон выслушал ее с интересом, будто бы случай с Эдвардом Розье поразил его.
– Боже правый, а мне он показался справным юношей.
– Так и есть, просто муж придирчив.
– О, понимаю. – Лорд Уорбертон немного помолчал. – Каков же у него доход? – решился он затем спросить.
– Тысяч сорок франков в год.
– Тысяча шестьсот фунтов? Ах, так ведь это прекрасно, знаете ли.
– И я того же мнения, а вот у моего супруга иные мысли.
– Да, я уже заметил, что запросы у вашего мужа и правда обширные. А этот юноша, он правда дурачок?
– Дурачок? Ни в коей мере, он очарователен. Когда ему было двенадцать лет от роду, я и сама была влюблена в него.
– Ему и сегодня дашь не сильно больше двенадцати, – рассеянно ответил лорд Уорбертон. Затем он огляделся и, возвращаясь к теме беседы, предложил: – Не думаете, что мы могли бы присесть тут?
– Как вам угодно. – Комната напомнила этакий будуар, наполненный приглушенным розоватым светом; когда наши друзья вошли, ее покидали дама и джентльмен. – С вашей стороны было очень любезно поинтересоваться мистером Розье, – сказала Изабелла.
– Мне он показался жертвой дурного обращения. Лицо у него вытянулось на целый ярд, вот мне и стало любопытно, что это его так гложет.
– Вы живой человек, – сказала Изабелла. – О сопернике и то добро мыслите.
Лорд Уорбертон неожиданно повернулся и пристально посмотрел на нее.
– Соперник! По-вашему, он мне соперник?
– Конечно, коли уж вы оба намерены жениться на одной особе.
– Да, но… ведь у него ни шанса!
– Как бы то ни было, вы сумели поставить себя на его место, и мне это нравится. Вы проявили воображение.
– Я вам за это нравлюсь? – И лорд Уорбертон обратил на нее неуверенный взгляд. – Как по мне, вы надо мной смеетесь.
– Да, я немного смеюсь над вами, но вы и нравитесь мне как тот, над кем можно посмеяться.
– Ну что ж, тогда позвольте еще плотнее влезть в его шкуру. Как думаете, что можно было бы для него сделать?
– Раз уж я так высоко отозвалась о вашем воображении, то предоставлю вообразить вам самому, – ответила Изабелла. – Пэнси вы за это тоже понравитесь.
– Мисс Осмонд? Ах, льщу себя мыслью, что ей я и так нравлюсь.
– И очень сильно, как я думаю.
Он еще немного помолчал, не сводя с нее вопросительного взгляда.
– Решительно вас не понимаю. Хотите сказать, он ей безразличен?
На лбу его вспыхнул румянец.
– Вы говорили, что она не станет ничего желать наперекор отцу, а как я понял, его выбор склоняется в мою пользу!.. – Лорд Уорбертон немного помолчал и предположил: – Вы не видите? – краснея гуще, спросил он.
– Да, я говорила вам, что Пэнси безмерно желает угодить папеньке и что это, возможно, заведет ее очень далеко.
– Как по мне, это верное соображенье, – похвалил лорд Уорбертон.
– Определенно, соображение очень верное. – Некоторое время Изабелла хранила молчание. В комнате по-прежнему было пусто, насыщенная палитра музыки доносилась до них, смягченная предыдущими комнатами. Потом Изабелла наконец сказала: – Однако это соображение едва ли кажется мне таким, за каковое мужчина был бы признателен жене.
– А ежели супруга добрая и мужу нравится, как она исполняет долг?
– Разумеется, иначе вы бы не подумали…
– Ничего не могу с собой поделать. И вы, конечно, полагаете, что мы, британцы, все такие.
– Нет, не верно. Считаю, что Пэнси станет вам прекрасной женой, и не знаю никого, кто знал бы это лучше вашего. Однако вы не любите ее.
– Ах, еще как люблю, миссис Осмонд!
Изабелла покачала головой.
– Вам нравится так думать, пока вы сидите тут, со мной. Однако впечатление влюбленного вы на меня не производите.
– Я не тот молодой человек, что стоял в дверях, признаю, но что здесь такого противоестественного? Разве есть на свете кто-то, более достойный любви, нежели мисс Осмонд?
– Возможно, никто, однако любовь не имеет ничего общего с вескими доводами.
– Я с вами не согласен. Веские доводы мне всегда по душе.
– Факт. Но будь вы правда влюблены, вы бы чихать на них хотели.
– Ах, я правда влюблен… правда влюблен! – воскликнул лорд Уорбертон, скрещивая на груди руки, откидываясь на спинку и немного вытягиваясь. – Не забывайте, мне сорок два года. Не стану притворяться, будто я не изменился.
– Что ж, коли вы уверены, – сказала Изабелла, – то и ладно.
Он ничего не ответил. Сидел, откинув голову назад и глядя прямо перед собой. Потом вдруг неожиданно сменил позу: резко обернулся к подруге.
– Вы полны нежелания и вместе с тем сомнения. Отчего так?
Какое-то время они глядели друг на друга. Ежели она ждала удовлетворения, то увидала нечто, что и доставило ей таковое: в выражении лица его светлости она увидела проблеск мысли о том, что ей тревожно за саму себя и что она даже, возможно, охвачена страхом. Эта мысль была сродни подозренью, не надежде, но как таковая, сообщила именно то, что Изабелла хотела бы знать. Ни на мгновенье не должен был лорд Уорбертон заподозрить ее в том, что она уловила в его предложении руки и сердца предлог быть ближе к ней, или в том, что посему она воспринимает его как нечто зловещее. В этом кратком, чрезвычайно личном взгляде, однако, они сами того не сознавая, сообщили друг дружке нечто очень и очень глубокое.