Первоначально феминистки не имели иных целей, кроме как создание более демократической, нежели салоны, организации женщин, что явилось, вероятно, первой реакцией на женские письма, появившиеся в толстых журналах. Вологодский женский клуб был основан «для соединения образованных женщин без различия состояний и сословий в одно общество для недорогого препроведения времени». Выбиралось несколько членов правления, и клуб считался созданным. И хотя взнос для участия в нем составлял 5 рублей в год, и в качестве условия выдвигалась лишь простота в одежде, ориентация клуба на «образованных женщин» и решение проводить свои заседания в зале Дворянского собрания оставляли мало надежды на привлечение женщин других «сословий и положений». В соответствии с данными «Рассвета», в том же духе было организовано и «Общество ситцевых платьев», члены которого договорились не носить шелк и другие дорогие ткани[126].
Первой феминистской организацией явилось «Общество дешевых квартир»[127], основанное Трубниковой, Стасовой и Философовой в Санкт-Петербурге осенью 1861 г. Его целью было обеспечить нуждающиеся семьи, в особенности те, в которых не было кормильца, приличным, чистым и недорогим жильем. К тому же они старались поддерживать приемлемый уровень жизни тех, кто обращался к ним. Члены общества разделились по вопросу о том, насколько далеко должно заходить их попечение над бедными. Так называемая немецкая фракция (включавшая ряд баронесс немецкого и балтийского происхождения) выступала за установление строгого контроля над теми, кто получает их помощь, в то время как русская фракция, включавшая и основательниц общества, придерживалась менее жесткой позиции. В конце концов «немки» вышли из организации и основали свое собственное общество. После двухлетнего периода разработки планов и экспериментаторства общество «Дешевых квартир» было формально признано. Вскоре его участницы были привлечены к работе на мрачной Выборгской стороне — беднейшем столичном квартале, впоследствии ставшем огромной пролетарской зоной, из которой большевистское женское движение черпало себе сторонников в 1917 г. Здесь феминистки основали мастерские по пошиву одежды, общественные кухни, а также школу для работающих матерей, в которой в основном преподавали члены общества[128].
Члены этой же группы в начале 1863 г. основали «Женскую издательскую артель», призванную обеспечить образованных женщин интересной и полезной работой, более соответствующей их интеллектуальным способностям (литературный труд, копирование, редактирование, перевод или переплетные работы) и в то же время выпускать «хорошее чтение для молодого поколения». Последнее включало в себя «Происхождение видов» Дарвина, некоторые поучительные сказки Г. Х. Андерсена, а также работу Дауля «Женский труд» с предисловием издания Ткачева. Около 40 членов объединили свои деньги в общий фонд, издавали и продавали книги, распределяли прибыль или вновь вкладывали свой капитал в дело. Артель имела огромный успех, так как предложила образованным женщинам — слишком осторожным, чтобы стать нигилистками, и слишком серьезным, чтобы довольствоваться лишь жестами благотворительности, — не только приемлемую интеллектуальную работу, но и дала возможность почувствовать свою сопричастность с общим делом. Кроме того, эта деятельность по словам Стасовой способствовала росту самосознания женщин, так как напрямую связывалось с «идеей поднять положение женщины в глазах общества (и в своих собственных) на надлежащую высоту»[129].
Одним из наиболее амбициозных феминистских проектов в 60-х годах XIX в. было учреждение «Общества женского труда». И хотя на деле оно оказалось мертворожденным, исследование причин его возникновения и широких целей им поставленных, представляет некоторый интерес. Идея его основания возникла в небольшом кружке мужчин, в который входили Энгельгардт и Лавров, исповедовавшие в то время умеренные взгляды, которые были близки активисткам российского феминизма. Лавров составил устав общества, а остальные мужчины убедили феминисток принять его. В черновом варианте устава упоминался практический вред, наносимый недостаточной занятостью женщин, приводящей к нерациональным потерям «нравственных и умственных сил», растратой мужских сил на неподходящих работах, бременем, которое несет государство, поддерживая праздных женщин, а также вред наносимый проституцией. Общество должно было действовать как агентство по трудоустройству женщин, а при помощи кооперативов и частных предприятий оно должно было создавать для них рабочие места, обучать их новым профессиям и оказывать поддержку безработным, финансирование должно было осуществляться за счет сборов и вкладов членов общества, взимание платы с клиентов, ссуд и доходов с предприятий самого общества. Все члены, как мужчины, так и женщины, имели право на занятие постов в правлении, которое определяло политику и руководило делами общества между общими собраниями организации, созывавшихся раз в три года[130].
Устав был типичен для неправительственных общественных организаций России XIX в., и все последующие феминистские проекты имели с ним сходство. Лидеры феминисток сразу же приняли устав Лаврова, а в 1865 г. его одобрило и правительство. По поводу выборов членов правления нового общества Философова созвала в своем доме собрание. С самого начала возник раскол между «нигилистками» и «аристократками» (по определению свидетельницы происходившего — Штакеншнейдер). Стасова и другие авторитетные феминистки поддерживали кандидатуру графини Ростовцевой на пост президента. Нигилистки, включая Жуковскую, о которой речь пойдет ниже, выступали против Ростовцевой на том основании, что ее муж в 1825 г. был осведомителем в среде декабристов. Ее фамилия вызывала у них негативные ассоциации, и поэтому они требовали, чтобы президентом стала девушка из рабочей среды. Штакеншнейдер отмечала явное отличие холеных и модных аристократок от коротко стриженных нигилисток, одетых в простые шерстяные платья черного цвета. Попытки положить конец ссоре оказались напрасными, и Общество распалось. Разрыв, предвещавший соперничество между радикалками и феминистками в XX в., был все же не настолько серьезен в XIX в., чтобы помешать феминисткам Петербурга создавать организации для работниц и женские клубы, как, например, «Общество для пособия бедным женщинам в Петербурге» или «Общество распространения полезного чтения» и «Общество поощрения женского труда» в Москве[131].
При общении с бедными, феминистки неизбежно сталкивались лицом к лицу и с проблемой проституции. «Когда я читала „Преступление и наказание“, — писала Стасова, — я плакала вместе с несчастной Соней». Сострадательная жалость и надежда на возрождение лежали в основе отношения феминисток к проституткам, и поэтому они старались заботиться о падших женщинах и удержать их от возвращения на улицы. Стасова работала вместе с княгиней Дондуковой-Корсаковой, которая отказалась от своего положения при дворе во имя жизни и работы среди женщин, зараженными венерическими заболеваниями, и открыла для них приют. В 1865 г. княгиня Ламберт, дочь бывшего министра финансов Канкрина, открыла приют Святой Марии Магдалины. Эти организации работали наряду с официальными Домами призрения в Петербурге. И хотя все эти высокородные дамы исходили скорее из религиозных и благотворительных, нежели феминистских побуждений, их деятельность хорошо сочеталась с деятельностью феминисток. Однако филантропия как средство борьбы с проституцией потерпела поражение. Однообразная жизнь по режиму, религиозные проповеди в приютах, а также снисходительная забота в больничных отделениях венерических заболеваний приводили лишь к тому, что женщины спешили вновь вернуться к прежней деятельности. В лучшем случае приюты сокращали количество проституток тем, что на некоторое время убирали их с улиц и таким образом снижали вероятность заражения[132].
Другим популярным среди феминисток видом деятельности, который получил в России широкий размах в течение короткого периода с 1859 по 1862 г., было создание воскресных школ. Идея открытых классов для взрослых всех социальных слоев по воскресеньям для того, чтобы и рабочие могли посещать школы, имела европейское происхождение. Впервые в России она была предложена профессором Киевского университета П. В. Павловым в октябре 1859 г. Идея быстро распространилась среди русской интеллигенции, и воскресные школы стали открываться по всей европейской части России. В 1860 г. Министерство просвещения издало указ о надзоре за этими школами, санкционировав таким образом спонтанно возникшие образовательные структуры. К концу года в одном только Петербурге было 23 такие школы. Воскресные школы предоставляли феминисткам возможность помогать женщинам получить образование, которое было трудно приобрести где-либо еще, и в то же время они давали шанс образованным состоятельным женщинам организовывать, финансировать эти школы и преподавать в них. Типичным примером была Воскресная школа, основанная группой Стасовой, осенью 1860 г., для продавщиц и фабричных работниц. М. С. Шпилевская, дочь правительственного чиновника, открыла школу, которую посещали около 200 дочерей и жен рабочих. Учителя — несколько женщин и один священник — обучали Закону Божьему, чтению, письму, арифметике, рисованию и носили простую одежду, чтобы внушить своим ученицам, что «истинные» ценности в жизни не имеют ничего общего с модой. Аналогичные учреждения для крестьян были открыты и в провинции состоятельными помещицами и их дочерьми[133].
Реакция оппозиции не заставила себя ждать. Консервативный журнал «Домашняя беседа» обвинил одну из школ в неуважении к приходящему священнику, в пренебрежении религиозной инструкцией и —