ные три говорили только об улучшении условий труда работниц. И никто из них не упоминал о праве голоса для женщин. Женщины не были членами ни этих, ни еще более правых партий[433].
Программа ультраправого Российского Собрания, чьим девизом было «За Веру, Царя и Отечество», была настолько напичкана похвалами самодержавию, церкви, дворянству и нападками на евреев, что в ней не оставалось места для женщин. То же самое можно сказать и о Русском народническом всесословном союзе. Монархисты-конституциалисты считали избирательное право «абсолютно невозможным» для России. Члены Союза Отечества отказывались верить в то, что русские люди, в том числе и мужчины, имеют хоть какое-то представление о политике, и добавляли, что школы должны учить уважению к семье, церкви, стране и закону. Таковы были позиции российских партий по вопросу о праве голоса для женщин накануне выборов в Думу[434].
Суфражистки были недовольны столь незначительной поддержкой со стороны партий. Вскоре Союз равноправия распался на два направления: просоциалистическое и прокадетское. В разгар революционной борьбы весной и летом 1905 г. он присоединился к «Движению освобождения» и всем оппозиционным партиям. Однако распад национального объединенного фронта осенью сказался и на феминистках. Раскол возник в начале октября. Вопрос о том, поддерживать или нет так называемую булыгинскую Думу с ее ограниченным избирательным правом, разделил феминисток на «бойкотировавших» и «соглашающихся», последние надеялись использовать парламент любого рода для дальнейшего расширения избирательных прав. После того как Манифест 17 октября увеличил количество избирателей, глубокие разногласия обнаружились между сторонницами социалистов и либералов. «Если наш Союз хочет быть союзом жизни и борьбы, если он хочет быть не дамским, а женским, он должен найти средства широко раздвинуть рамки своей работы и идти навстречу женщине-работнице», — говорилось в программе, составленной просоциалистическим крылом. Кроме того, Союз принял резолюцию, запрещавшую его членам присоединяться к тем партиям, которые не выступали за женские избирательные права. До пересмотра в январе 1906 г. программы кадетов союзниками СРЖ могли быть лишь партия эсеров и марксистские группы. После того как кадеты сделали поддержку политических прав женщин обязательным условием членства в партии, многие равноправки с облегчением к ним обратились, в то время как левое крыло Союза избрало партию трудовиков проводником своих идей в Думе. Покровская и Шабанова были еще меньше расположены к тому, чтобы поддерживать социалистов, поэтому их группы примкнули к кадетам как к наименее радикальной профеминистской партии[435].
Таким образом, мучительная проблема была разрешена, и суфражистки решительно вступили в избирательную кампанию, наводнив страну книгами и брошюрами по женскому вопросу. Женщины оказывали кандидатам поддержку — агитировали на предвыборных митингах, организовывали эти митинги, добывали деньги. Как и в предшествующее лето суфражистки и их союзники вновь пошли по пути устной агитации. Часть фабричных работниц, уловив дух времени, появилась на избирательных участках, требуя предоставить им право голоса и мешая ходу голосования. В провинции ряд предприимчивых женщин даже сумели проголосовать вместо мужчин[436].
В день выборов 16 марта 1906 г. московское отделение Союза равноправия опубликовало следующее заявление: «Граждане! Мы, русские женщины, которым пришлось жить в великую эпоху обновления России и не раз свидетельствовать о своей безграничной любви к родине, с особенной остротой чувствуем в эту минуту всю горечь своего бесправия и горячо протестуем против отстранения нас от участия в решении ее судьбы. Мы, женщины, несем также, как и вы, всю ответственность и все наказания за свои проступки, прав же мы лишены. Поэтому мы взываем к вашей совести и чести и не просим, а требуем признания за нами равных с вами гражданские и политические прав»[437]. Данная цитата показательна с нескольких точек зрения. Она повторяет, но только в атмосфере всеобщего неистовства и массовых ожиданий, то, что за 50 лет до этого говорили госпожа Дестунис и другие русские женщины накануне освобождения крестьян, а также выражает те чувства, которые за два или три поколения до этого дали первый мощный толчок феминисткам практически во всей Европе: боязнь остаться позади, стремление держаться на волне «великих событий», а также настойчивое желание «играть роль» в обществе и попасть на борт стоящего под парами корабля государственности. Менее очевидной, но достаточно слышимой в хоре высокомерных требовательных голосов, была тема лояльности в обмен на политические права, которая вскоре станет ведущей — и громко разыгранной — в патриотизме феминисток во время Первой мировой войны.
После выборов феминистки продолжали работать в агитационной комиссии Союза равноправия, которая, если не по целям, то по своим методам, напоминает деятельность женотделов постреволюционной России. Комиссия разрабатывала обращения к общественным лидерам, думским депутатам и партийным чиновникам; она заручалась поддержкой деятелей литературы и культуры; пыталась всех убедить, что женское политическое равноправие — одна из насущных проблем времени. Союз равноправия использовал не только силу печатного слова. В столице его членами были созданы четыре женских политических клуба, один из которых стал местом встречи феминисток, работниц, членов профсоюзов и политиков-социалистов. Но еще большее впечатление производит их агитация среди крестьянок. Ни народники, ни кто-либо еще из ездивших по деревням в те годы, не имели такого количества контактов с крестьянками. Теперь из города приехали феминистки, чтобы убедить крестьян оказать поддержку идее равноправия их и их жен. К их удивлению результаты оказались удачными. Из Тамбовской, Тульской, Ярославской и Тверской губерний пошли письма о том, что крестьянки настаивают на равном политическом представительстве[438].
Некоторые феминистки буквально оккупировали Думу, внеся в нее праздничную атмосферу, и вели себя так, как будто Таврический дворец был их собственностью, по крайней мере если верить Тырковой, которая, будучи думским репортером, ощущала некоторое свое превосходство. Откровенно враждебно настроенный по отношению к феминисткам Бернард Паре вспоминал, как однажды по вестибюлю «прошлись суфражистки, коротко подстриженные дамы в очках, большинство из которых выглядели весьма тщедушно». Одна из них оттеснив к стене депутата от крестьян Тамбовской губернии, допрашивала его насчет их позиции по вопросу женского права голоса. «Дайте нам немного времени, — просил он, — мы сами только что попали сюда, и когда мы станем на ноги, то дадим вам некоторые права». «Дадите? — возмущенно переспросила дама, — мы собираемся взять их». Тогда крестьянин обнаружил способность к глубоким размышлениям и ответил (по свидетельству Паре, «доброжелательно»): «Послушайте, позвольте дать вам совет. Выходите замуж, у вас появится муж, он за вами присмотрит». Дама была настолько взбешена, что не смогла вымолвить ни слова[439].
Как только надежды на законопроект о женских избирательных правах стали таять, феминистки на собрании членов Союза равноправия, Женской Прогрессивной Партии и Взаимноблаготворительного общества приняли решение об объединении своих усилий. Однако на собрании, состоявшемся в мае 1906 г., дело не обошлось без ссор. Покровская предложила наказать кадетов и выйти из партии, если последняя не выдвинет законопроект о праве голоса для женщин. Фон Рутцен, номинальная руководительница Союза равноправия, оказывала кадетам решительную поддержку. Социалистки всю проблему подняли на смех, крича: «Мы не нуждаемся в бумажных резолюциях». Феминистки и некоторые симпатизировавшие им социалистки были вынуждены защищать сам феминизм «от ухмылок и гогота» социал-демократок и в то же время пытались отклонить предложение «ограниченных феминисток», которые хотели отказаться от общей борьбы в пользу чисто женского вопроса[440].
Что же в это время происходило в Думе? Первым на повестке дня нового парламента стоял вопрос об ответе на тронную речь царя. Разработанный в комитете, состоявшем из кадетов. Он касался отмены устаревших привилегий и о равенстве всех перед законом. Когда 2 мая законопроект был официально представлен Думе, член партии трудовиков Рыжков предложил включить в него требование женских политических прав. «Мы забыли, — сказал он, — что сын рабыни не может быть гражданином». Его поддержали шесть трудовиков и один кадет. Однако трое других членов кадетской партии выступили против, на том основании, что Дума не может знать, все или не все русские в действительности хотят дать женщинам избирательные права. Независимый депутат от крестьян Кругликов выразился более прямо: «Женщинам у нас не до избирательного права, женщины у нас для того, чтобы смотреть за хозяйством, чтобы смотреть за детьми и за печкой». Предложение было отклонено. Ответ был доработан в комитете, который внес в него следующую фразу: «Отмена неравноправия и всех привилегий, вне зависимости от класса, национальности, вероисповедания и пола». Однако даже эта формулировка вызвала протест у кадетского депутата из Минска, но все-таки ответ с пересмотренным положением был принят[441].
15 мая группа из 111 депутатов подписала декларацию об уравнении в правах крестьян, национальных меньшинств, непривилегированных сословий и женщин. Известный юрист польского происхождения Лев Петражицкий, ревностный сторонник равноправия полов, возглавил подкомитет по правам женщин, решительную поддержку которому оказывали члены Союза равноправия и Взаимноблаготворительного общества. Во время июньских дебатов по этой проблеме Петражицкий выступил со своей знаменитой речью о гражданском, экономическом, образовательном и политическом равноправии женщин. Его основными оппонентами были правые депутаты — граф Гейден от октябристов, который выступал против по «практическим» соображениям, и Максим Ковалевский, выдающийся ученый, не нашедший лучшего аргумента, чем заявить, что если женщины будут настаивать на равноправии, то Россия призовет их в армию. Фигляр Кругликов, чьи предыдущие высказывания возмутили самарских крестьянок, написавших резкое письмо в Думу, повеселил всех депутатов доморощенной остротой: «Вы знаете, крестьяне живут по Божьим законам, — сказал он, — а Господь сделал Еву помощницей Адаму, но не ровней ему. И Павел говорил „Да убоится жена мужа своего“ (Смех и аплодисменты)». Проект Петражицкого был отправлен в комитет на доработку. Месяц спустя Союз равноправия представил ему тщательно разработанный законодательный проект. Однако еще через два дня Думу распустили