В «женском вопросе» большевики ограничивались работой на низовом уровне и действовали достаточно спонтанно. Существует не так уж много свидетельств о заинтересованности лидеров партии, проживавших до 1913 г. за границей, в работе среди женщин. Между тем в мае 1912 г. в «Правде» появилась серия статей об эксплуатации женского труда. По мнению старой большевички, именно письма работниц подтолкнули Ленина к созданию для них своего журнала[527], другой источник предполагает, что развертыванию специальной кампании в 1912 г. среди работниц способствовал низкий политический уровень женщин, работавших в страховых комитетах[528]. В любом случае, решение о «специальных» действиях партии в отношении женщин-работниц было принято лишь в сентябре 1913 г. на заседании центрального комитета, состоявшегося в Галиции в городе Поронино. Крупская выступила на этом заседании с речью о необходимости организации работниц и жен рабочих, а Ленин предложил издавать журнал «Работница» для освещения этой деятельности. Предполагалось, что редакционный совет должен был состоять из трех женских групп, находящихся в трех разных странах, что впоследствии вызывало определенные неудобства: в Петербурге эту группу составляли сестра Ленина Анна Елизарова и ее помощницы; в Кракове — Крупская и Зиновьева (Лилина); в Париже — Людмила Сталь и Инесса Арманд[529].
Инесса Арманд, известная в западной историографии практически только как близкий друг Ленина, стала впоследствии первым руководителем Женотдела (партийного аппарата советского периода по работе среди женщин), и поэтому так же, как и Коллонтай, может считаться пионеркой советской эмансипации женщин. Она родилась в 1874 г. в Париже в семье французских театральных актеров, однако воспитывалась под Москвой в русско-французской семье промышленников (Арманд), у которых ее тетя работала домашней наставницей. В результате она получила поистине космополитичное образование, и в восемнадцать лет вышла замуж за одного из сыновей Арманд. Она родила ему пятерых детей, четверо из которых стали коммунистами[530].
Значительно раньше, чем Коллонтай, Инесса увлеклась феминизмом. Еще в детстве она впала в депрессию, услышав, что одному ребенку было отказано в крещении, так как он был незаконнорожденным. Впоследствии она была шокирована, узнав, что церковный закон не допускает присутствия ее «нечистого» тела в церкви в течение нескольких недель после родов ребенка. На исходе века Инесса Арманд, все еще оставаясь либералкой, присоединилась к московской благотворительной организации феминисток, помогавших проституткам. Некоторое время она была президентом этого общества, но в конце концов разочаровалась в его ограниченной и малорезультативной деятельности. Таким образом, Инесса была одной из немногих революционерок, вышедших из феминистского движения. Как явствует из одного ее письма, она пришла в ужас, когда в 15 лет прочитала в «Войне и мире», что Наташа Ростова, выйдя замуж, превратилась в «самку». Вместо этого Инесса Арманд решила остаться «человеком»[531].
В 1904 г., устав быть простой «самкой», вынашивающей детей, она влюбилась в своего деверя. По свидетельству советского биографа Арманд, ее отношения с братом мужа, хотя и носили сексуальный характер, «ничем не походили на нередкий в буржуазных семьях адюльтер». Отношения были открытыми и основывались на взаимной любви. Она покинула мужа, хотя официального развода не было («очевидно, из-за детей»), и они расстались друзьями[532]. К этому времени ее рано проявившаяся симпатия к прислуге и крестьянам, злоупотребления властей, революционная литература, а также иконоборческая атмосфера семьи Арманд[533] способствовали превращению Инессы в социалистку. После расставания с мужем, в 1904 г. она вступает в московскую организацию социал-демократической партии и принимает активное участие в декабрьском вооруженном восстании 1905 г. За этим естественно последовали арест, ссылка и эмиграция. В 1908 г. Арманд посетила феминистский съезд женщин, но не принимала в нем активного участия. С Лениным она познакомилась лишь в 1910 г. в Париже. Преподавая в партийной школе Лонжюмо, она вместе с Крупской пришла к мысли о необходимости политической работы среди живущих в Париже русских женщин. Эта идея встретила сопротивление некоторых большевиков, но была поддержана Лениным. Затем семья Ленина уехала в Галицию, а она — в Петербург. Когда они вновь встретились в Кракове (1913), то планы по созданию женского журнала уже были вполне определенными. Для будущего журнала Инесса написала несколько статей о женском труде и избирательных правах, а затем отправилась в поездку по эмигрантской диаспоре, пропагандируя идеи женского равноправия.
Окончательная подготовка издания «Работницы» осуществлялась пятью редакторами в Петербурге. За исключением участницы съезда 1908 г. Куделли, эти большевички были новичками в политической работе среди женщин. Старшая сестра Ленина Анна Елизарова так же как и ее братья, благодаря народническим идеям была вовлечена в революционную деятельность в 1880-х гг., ее карьера «бестужевки» оборвалась в 1887 г., так как она тоже была замешана в подготовке цареубийства, которое стоило жизни ее брату Александру. Когда Ленин назначил Анну издательницей нового журнала, ей было уже 50 лет. Другими участницами группы были: Конкордия Самойлова (1876–1921) дочь сибирского священника и бывшая бестужевка, вовлеченная в 1898 г. в радикализм как участница «дела Ветровой»; Елена Розмирович (1886–1953), которая впоследствии вышла замуж за Н. В. Крыленко, секретарь думской фракции большевиков; бывшая учительница Людмила Менжинская (1876–1933) увлекшаяся социал-демократическими идеями под влиянием подруги детства Елены Стасовой и ее брата Вячеслава — будущего руководителя ЧК. Все они были представительницами интеллигенции и профессиональными революционерками, действующими подпольщицами и журналистками большевистского печатного органа, — газеты «Правда». В отличие от Коллонтай и Арманд, работу по организации женщин (как и любую другую) они рассматривали просто как новое задание партии, а не как глубоко прочувствованное личное дело. Но это обстоятельство никоим образом не уменьшало их пыл[534].
Прецедент празднования 8 марта в 1913 г. заставил партийный комитет приурочить выход первого номера журнала к празднованию Международного женского дня 23 февраля (8 марта по западному календарю) 1914 г. Полиция неохотно дала разрешение на проведение собраний, но накануне женского дня неожиданно совершила налет на квартиру Куделли, где открыто заседал редакционный совет журнала. Все были арестованы, за исключением Елизаровой, которая опоздала, хотя это было не принято в среде большевиков. Когда арестованных вели к недавно построенной женской тюрьме на Выборгской стороне, один из полицейских задал Самойловой вопрос, который впоследствии она вспоминала с ироническим наслаждением: «Вы что же это, барышни, затеяли собирать у нас всех женщин? Разве вы хотите как женщины в других государствах, суфражистки что-ли, как их там называют, бросать бомбы в начальство?». Тем не менее первое празднование женского дня состоялось на стихийных митингах в пригородах Петербурга, несмотря на арест редакционного совета «Работницы» и еще около 30 женщин (со временем сосланных), некоторые из которых частично оправдали ожидания жандармов, объявив, как и английские суфражетки, семидневную голодовку. Несмотря на все трудности, Елизарова все-таки сумела подпольно издать «Работницу». Среди всех препятствий наиболее опасным и серьезным для движения работниц и его будущего было отношение к журналу со стороны товарищей-мужчин, вопрошавших, зачем нужен отдельный женский журнал, когда на него нет денег[535]?
В период с 23 февраля по 26 июня вышло семь номеров «Работницы», а затем ее публикация была приостановлена. Некоторые из номеров были конфискованы полицией. Журнал содержал статьи по общим вопросам (бебелевская «Женщина», вред феминизма), а также подробные отчеты об условиях работы на фабриках, Дурном обращении с женщинами и т. п. Эти же темы поднимались и другими партийными газетами. Специальные выпуски, посвященные Женскому дню, издали «Текстильщик», «Металлург», «Газета портного». В «Северной рабочей газете» и в «Пути Правды» печатались стихи и патетические письма-жалобы, подписанные «металлург Шура», «старая служанка» и «белые рабыни». Конец всей этой гласности пришел с началом войны летом 1914 г. Если судить по количеству работниц, вовлеченных в большевистское женское движение, то результаты этой деятельности покажутся незначительными. В этом отношении, равно как и в организации и координации движения, русские феминистки по-прежнему были далеко впереди социалисток. Однако большевики уже усвоили саму идею и начали разрабатывать методы ее воплощения. Из своей ссылки (в Новгороде) редакторы «Работницы» поддерживали связь с группами работниц в столице. В 1915–1916 гг. не наблюдалось сколько-нибудь значимых празднований Женского дня, однако в бурные дни 1917 г. сам праздник и сохранивший свое старое название журнал вновь возродятся для того, чтобы увлечь политикой петербургских женщин[536].
Когда мы пытаемся дать оценку «пролетарскому женскому движению», картина в лучшем случае получается смешанной. «Большевистский феминизм», как его называли некоторые члены партии, оказался окруженным враждебным отношением и равнодушием в значительно большей степени, нежели его обычный соперник — умеренный феминизм. Рабочие продолжали возмущаться конкуренцией со стороны женщин на рынке труда даже после революции. Лидеры различных марксистских групп практически не были заинтересованы в организации движения женщин. Одни считали это напрасной тратой времени, сил и денег, другие находили в этом ненужный привкус чистого феминизма — движения, к которому презрительно относился любой уважающий себя социалист, будь он мужчина или женщина. В этом вопросе большевики были не хуже и не лучше других социалистов. Действительно, Ленин в гораздо большей степени, чем большинство его коллег по партии, как меньшевиков, так и большевиков, понимал пробл