И, выговаривая свои требования российской стороне, он уже думал не о них, а о том, что никогда и ни за какие деньги он не согласился бы стать президентом этой огромной страны с ее серым и низким небом, сырым снегом, жуткими морозами, отвратительными дорогами и жуликоватыми генералами, которые втайне от своего президента продают оружие тем, с кем воюют, разворовывают свою же армию и запускают в космос мусорные ящики с суперсекретным оружием двадцать первого века.
Он посмотрел на русского президента. Всего семь лет назад, в августе 1991-го, этот президент стоял на танке богатырем, мужиком , и вся его фигура выражала русскую мощь и несокрушимость. И даже два года назад на трибуне ленинского Мавзолея он был еще ничего. Но теперь — старый, седой и какой-то сизо-умятый, как ацидофильное молоко… Как говорят русские? Укатали сивку крутые горки!
— По нашим сведениям, — слышал американский президент свой собственный голос, — одна из создательниц этого «Кедра», госпожа Бешметова, не только пользуется установленным на нем оружием, но и внушает нашим женщинам идеи нового матриархата и призывает их в Крым. Триста семьдесят этих так называемых новых амазонок прибыли сегодня в Симферополь, и это только начало, на очереди еще двадцать шесть тысяч. Мне сообщили, что в связи с этим украинское посольство повысило цену на оформление туристической визы до пятисот долларов… — И он в упор посмотрел на президента Украины.
— А шо? — ухмыльнулся тот. — Якшо им дуже трэба побачить нашу краину, нэхай платят!
— Я не об этом, — усмехнулся американец этому маленькому украинскому гешефту. — Вы можете сорвать на этом десять или даже сто миллионов. Но! Я полагаю, что, если позволить идеям матриархата распространяться с такой скоростью, как сейчас, мы все очень быстро окажемся перед лицом новой всемирной революции — женской революции. И потеряем власть…
— Та ни! — отмахнулся украинский президент. — Нам цэ нэ чипае! Можэ цэ у вас, а наши жинки нэ будут соби цицки палюваты!
Американец выслушал перевод этой реплики и, сдерживая раздражение, повернулся к русскому президенту:
— Может быть, на Украину это действительно не распространяется, но мужская власть во всем остальном мире под угрозой. И это не шутка, это, возможно, и есть тот Апокалипсис, который предсказан в Библии. Вы должны немедленно найти и арестовать эту Бешметову!
— Ага, зараз! — вместо русского президента высказался украинец. — Та хто ж йому дозволит уторгнуться на Украину и ризат курку, яка нэсэ нам таки золоты яйця?
49
Экскурсовод Алуштинского исторического музея оказался веселым и чуть подвыпившим стариком, профессором Крымского университета, уже третий год закрытого из-за отсутствия финансирования. Он сказал:
— В третьем веке до нашей эры жил философ по имени Хамелеон Гераклейский. Он сообщил нам, что некий лаконец Клеомен сошел с ума вследствие того, что, сдружившись со скифами, приучился пить неразбавленное вино. Отсюда, всякий раз, когда лаконцы хотели выпить неразбавленного вина, они говорили: «Подскифь»…
«Новые амазонки» засмеялись, а старик, подводя их к большой настенной карте, продолжал:
— Ну вот. А поскольку один наш поэт сказал: «Да, скифы мы, да, азиаты мы…», то позвольте вас предупредить, что вы попали на землю древних скифов, где не пьют ни разбавленного вина, ни разбавленной водки.
— Only straight! — заметил кто-то.
— Точно, — сказал старик. — И лучше «дабл». Но не сейчас! А после экскурсии. Итак, перед вами карта Скифии по представлению Геродота, который провел у нас в гостях несколько месяцев не так уж давно — всего двадцать четыре века назад. Он жил вот здесь, в Ольвии, которая теперь Очаков, и совершал свои путешествия по окрестным странам. А в поисках золотого руна спустился однажды по Черному морю, то есть, простите, по Понту Эвксийскому, до Колхиды и еще ниже — до вашей замечательной родины — реки Фермодонт. Тут он познакомился с наследниками сарматов и узнал про них следующее. Когда эллины победили вас у реки Фермодонт и отплыли обратно, везя с собой пленниц на трех кораблях, то в открытом море вы напали на мужчин и изрубили их. Но вы не знали судов и не умели обращаться ни с рулем, ни с парусами, ни с веслами, а поэтому стали носиться по волнам по воле ветра и прибыли вот сюда, в Кремны на Азовском море, которое греки называли Меотийским озером.
— Вы уверены? — вдруг спросила Лана Стролл.
— Как в свете дня! — ответил старик. — А у вас есть сомнения?
— Ага. Мне интересно, как женщины, незнакомые с рулем, могли аж отсюда, из нынешней Турции, переплыть все Черное море, найти этот узенький пролив и пройти по нему в ваше Азовское море?
— Гм… — Старик снял кепку и взлохматил седые волосы на затылке. — Гм… Я не знаю, как это им удалось. А вы знаете?
— Конечно, знаю. Я стояла у руля и вела корабль.
— О, тогда другое дело! — легко согласился старик. — Но вернемся к моему Геродоту. Сойдя вот здесь, в бывших Кремнах, с судов и встретив первый табун лошадей, амазонки захватили его, сели на лошадей и стали грабить местных скифов. Правильно? — с явной усмешкой повернулся он к Лане.
— Да, — подтвердила она. — Это был табун абсолютно белых лошадей, лучших лошадей в моей жизни!
Старик, косо наклонив голову, внимательно посмотрел на Лану и продолжал уже осторожнее:
— Гм… Скифы, пишет Геродот, недоумевали, откуда взялись эти грабители, они приняли амазонок за мужчин и вступили с ними в битву. И только после битвы скифы по трупам убитых поняли, что это женщины.
— Да, они устроили нам засаду вот здесь, в Гилее, — показала Лана на карте, — и мы потеряли семь амазонок. Но мы вырвались из окружения и ускакали в Таврику.
— Молодец, пятерка по истории, — похвалил старик. — Между тем скифы, потрясенные воинственностью амазонок, решили не убивать их больше, а заиметь от них детей. Они выбрали столько красивых юношей, сколько было амазонок, и приказали им следовать за этими амазонками, но не вступать с ними в битву. И даже убегать, если амазонки будут нападать на них. А потом возвращаться, ставить свой лагерь рядом с амазонками и ждать.
— Действительно, они таскались за нами по всей Таврике, — засмеялась Лана. — Мы даже перестали обращать на них внимание. Было только одно неудобство: они ставили свой лагерь так близко к нашему, что по нужде приходилось уходить подальше в лес. Впрочем, и скифы делали то же самое.
— Ах вот как! — сказал старик. — Значит, Геродот все же прав: именно в лесу «один из скифских юношей приблизился к уединившейся амазонке, а последняя не оттолкнула его, а отдалась ему без сопротивления». Правильно?
— Абсолютно нет! Это он отдался мне без сопротивления! — вдруг сказала Люси Геттинг. — И попробовал бы он сопротивляться!
Амазонки засмеялись: глядя на Геттинг, было нетрудно представить участь мужчины, который попробовал бы сопротивляться ей.
— Точно, — сказал старик, расценив этот диалог как игру. — Но вы не могли с ним говорить, потому что не знали языка друг друга, и вы жестами показали ему привести на это место еще одного юношу для своей подруги. Так?
— Нет, не так, — сказала Геттинг. — Во-первых, весь язык скифов состоял из шестисот слов иранского происхождения, это можно выучить за двадцать минут. А во-вторых, не забывайте, что в то время мы еще не потеряли экстрасенсорные способности и могли общаться телепатически, особенно при intercourse. Я сказала Саркелу, так его звали, что назавтра приду сюда с подругой и чтобы он тоже привел кого-нибудь.
— И этой подругой была я, — заявила Семента Кропок.
Старик обескураженно умолк.
— Продолжайте, профессор, — попросила его Лана. — Все-таки интересно, написал ли Геродот про нас хоть слово правды.
— Как прикажете, — сухо сказал профессор. — Геродот сообщает, что, приманив к себе амазонок, скифские юноши соединили с ними свой лагерь и зажили сообща, причем каждый юноша имел женою ту, с которой впервые вступил в связь. Но вы, конечно, скажете, что все было наоборот, что это вы приманили к себе скифов и выбрали среди них тех мужей, которых захотели. Так?
— Абсолютно, профессор! — сказала Геттинг. — Где вы видели мужчину, который умеет правильно выбрать себе жену? Таких никогда не было, нет и не будет! Все браки совершаются по женскому выбору, и если вы женаты, то знаете, что я права…
— Гм… — только и произнес профессор.
— А что там дальше у Геродота? — спросила Лана.
— Дальше? Пожалуйста: «Мужчины не могли научиться языку женщин, но женщины переняли язык мужчин. Когда они стали понимать друг друга…»
— Стоп, профессор! — опять перебила Геттинг. — Ведь это важно! «Мужчины не могли научиться языку женщин». Как по-вашему, почему? Неужели мужчины уже тогда были глупее женщин?
Амазонки засмеялись, профессор снова почесал в затылке.
— Н-да… Кажется, проболтался старик Геродот! — усмехнулся он. — Но хотя бы то, что вы увели тех юношей от их племени, — это правда?
— Это правда, — сказала Лана. — Они хотели отвести нас к скифам и сделать своими женами, но я сказала: «Мы не уживемся с вашими женщинами, потому что мы стреляем из луков, бросаем дротики, ездим верхом, а ваши женщины ничего этого не умеют. Если вам нравится спать с нами и иметь нас женами, то давайте уйдем из скифской земли и поселимся отдельно. Чтоб никто нас не доставал — ни ваши матери, ни ваши бывшие невесты». И мы ушли вот сюда, за реку Танаис, на восток от нее, и поселились тут, и стали наравне с мужчинами ездить на охоту и воевать с врагами, и называться стали не скифами, а савроматами. Но самое главное, профессор, у нас всегда был матриархат — мы, женщины, управляли советом племени. Не так ли, сэр? Или Геродот и это скрыл от истории?
— Нет, — сказал старик. — Это есть у Геродота.
50
Зара бродила по развалинам крепости Тохтамыш-хана и понимала, что она просто боится своей миссии. Так ребенку страшно встать с четверенек и пойти ногами, так нов