– Сегодня? А не рано, если Элис только позавчера сделали кесарево?
Джейк пожал плечами.
– Мы хотим привезти ребенка домой, начать жить семьей, все вместе. — Его губы мелькнули за зонтиками. Он улыбался и был полон энтузиазма.
Хьюго уныло подумал о семейной жизни с Амандой и Мерлином-Верцингеторигом. Ему было нелегко ее представить.
– В любом случае, в этом месте много ограничений, — неодобрительно добавил Джейк. — Ты так не думаешь?
– В каком смысле?
– Ну, например, плацента.
– И что с ней? — спросил Хьюго.
— Я собирался сделать из нее паштет. Нашел великолепный рецепт в Интернете. Но когда я попросил ее отдать, оказалось слишком поздно, они от нее избавились. — Он нахмурился. — Я имею в виду: я ведь отец. У меня есть права на плаценту.
– Наверное. — Хьюго был счастлив отказаться от своих прав.
– Все равно мне пора. — Джейк выпил молоко, соскользнул со стула и игриво хлопнул Хьюго по плечу. — Увидимся, Йоги.
– Меня зовут Хьюго! — Он поморщился от силы удара. — И мы не встретимся, если я замечу тебя первым, — пробормотал он сквозь стиснутые зубы.
Глава 9
Элис обожала свою новорожденную дочь. С первой минуты, когда она взяла в руки Розу, на нее нахлынул мощный поток эмоций и пронизал ее всю. В нем смешались любовь, облегчение, благоговейный трепет и намерение защищать это крошечное существо, за жизнь которого полностью отвечали они с Джейком. Первые впечатления от материнства оправдали ожидания, она так его и представляла, только эмоций оказалось больше. Все клише соответствовали истине. Она никогда не думала, что кого-то можно любить так сильно.
— Теперь ты знаешь, что я думаю про переработку и нахождение нового применения мусору. Ты понимаешь мои чувства? — Джейк улыбнулся, когда она сказала ему об этом.
Элис громко рассмеялась. Как она могла подумать, что у Джейка нет чувства юмора? А ведь ей временами так казалось. И она просто утопала в счастье.
— Я не могу в это поверить, — радостно вздыхала она, покрепче прижимая теплый сверток к себе. — Ты только подумай, я чуть этого не лишилась.
– Как я и говорил, ничто не происходит просто так. Для этого была причина, — заверил ее Джейк с мягкой улыбкой.
– Дорогая! — Дверь в индивидуальную палату Элис распахнулась, и вошли ее родители. Секунду спустя ее уже обнимала мать.
– Ты получила мои розы, дорогая? — спросила миссис Даффилд после того, как восторженно осмотрела новорожденную внучку и несколько раз радостно воскликнула. — И Фрэнсис тоже послала цветы.
Элис удивилась. Она не получала никаких цветов.
– Как жаль, — расстроилась она. — Розы — мои любимые цветы.
Более того, поэтому Розу и назвали Розой, или Ро. Джейк сократил имя, как часто сокращал и имя жены, называя ее Эл. Эта привычка, как она знала, раздражает ее мать, которая не могла понять, почему ему не произнести лишний слог.
– Я знаю, что ты любишь розы, дорогая. Почему, как ты думаешь, я их послала?
Она многозначительно посмотрела на Джейка, который просматривал последний выпуск «Собери и используй!», сидя рядом с кроватью. Миссис Даффилд посчитала крайней степенью солипсизма то, что он восхищается собственными публикациями, когда в нескольких футах лежит его новорожденная дочь. Кому какое дело, что он «проверяет, нет ли ошибок», как быстро прошептала Элис.
Возмущение миссис Даффилд объяснялось подозрением, что Джейк не только не подарил Элис цветы, но также и другие подарки в честь рождения ребенка. Она ошиблась в своем предположении, но только потому, что Элис предпочла не показывать матери восстановленную зубную щетку, нашедшую новую применение. У щетки не быловорсинок, ее согнули после того, как подержали в горячей воде, нарисовали несколько кривоватые звезды, а потом Джейк подарил ее ей, назвав «родильным браслетом». Мать Элис решила сменить тему. — Насчет крещения Розы, — радостно сказала она. — Если захотите, то можно использовать наш сад. Летом он подходит идеально. Можем сделать прием с шампанским. И даже поставить шатер.
– Твоя мать очень хочет купить шляпку, — рассмеялся отец Элис.
Его жена игриво похлопала его по руке.
– Тихо. Но, если серьезно, я не сомневаюсь, что священник нашей приходской церкви с радостью проведет таинство. — Она посмотрела на Джейка и Элис. —
Ведь и саму Элис там крестили.
Элис посчитала предложение очень привлекательным. Вечеринка в большом и красивом саду ее родителей, где цветут жимолость и апельсиновые деревья… Там вообще великолепно летом. А также служба в милой средневековой церкви из серого камня на горе над деревней в Корнуолле… Когда выходишь на крыльцо, можно насладиться захватывающим дух зрелищем полей, простирающихся к далекому морю. Элис знала, что ее мать тешила себя надеждой, что дочь когда-нибудь выйдет там замуж. Теперь надежды явно перешли на следующее радостное событие.
Элис боялась, что от этих надежд, к сожалению, тоже придется отказаться.
– Э-э-э, мама, дело в том… — начала она, чувствуя себя некомфортно.
– Мы не планируем крещение как таковое, — перебил Джейк.
– Нет? — миссис Даффилд моргнула.
— Хотя мы не исключаем какую-то атеистскую церемонию, — радостно добавил Джейк.
– Атеистскую? — эхом повторила миссис Даффилд. — Разве она не будет прихожанкой англиканской церкви?
– На самом деле, заполняя анкеты в госпитале, мы не указывали англиканскую церковь, — мягко объяснила Элис.
– О-о. — Ее мать очевидно была разочарована, но пыталась выглядеть радостной и заинтересованной. — А что вы указали в анкете?
– Язычество, — гордо сказал Джейк.
Мать Элис пролопотала что-то несвязное. Отец моргнул. Разговор перешел на погоду, что дало возможность Джейку поделиться последними ужасающими сведениями относительно выбросов теплиц и оранжерей в окружающую среду.
– Забавно, не правда ли? — задумчиво произнесла Элис после ухода родителей.
– Что? — По мнению Джейка, в Даффилдах не было ничего даже отдаленно забавного.
– Цветы. Она их отправила, но их так и не доставили.
Джейк опустил номер «Собери и используй!», на котором на обороте крупными буквами призывалось: «НЕ выбрасывай! Используй в виде кошачьей подстилки». Элис задумалась, что следует делать с журналом людям, не имеющим котов.
– На самом деле их принесли, — легким тоном сообщил Джейк.
– Правда?
– Но ты спала, когда их доставили, поэтому я решил отнести их в местный Центр помощи наркоманам.
Элис моргнула.
– Куда? Зачем? Почему ты это сделал?
– Потому что для тебя они ничего бы не значили, а для них очень важны.
— Они бы кое-что для меня значили, — тихо сказала Элис, раздумывая, что могут значить букеты роз для лечащихся наркоманов. А может, и не лечащихся, а еще пребывающих в наркотическом бреду. Кто их знает? Джейк широко улыбнулся ей. — Прекрати, Эл. Ты здесь наслаждается роскошью, а у них что есть? Ничего. Было бы эгоистично не поделиться с ними.
Элис тут же почувствовала себя виноватой. Джейк гораздо более щедрый человек, чем она. Он такой хороший! Она часто чувствовала себя недостойной быть рядом с ним, и ощущение собственного несоответствия и никчемности становилось привычным.
Но она все равно в глубине души сожалела об утраченных розах. Элис любила цветы, и ей бы очень хотелось, чтобы они росли у них в саду, но все садоводческие усилия ограничивались выращиванием экологически чистых овощей, чем занимался Джейк. Пока, правда, эти усилия не имели особого успеха. Как, впрочем, и разведение червей, которые, несмотря на все заверения операторов горячей линии, совершенно не хотели есть то, что им предлагалось. Элис иногда задумывалась, не продали ли им единственную в мире колонию червей, страдающих анорексией?
Поскольку Аманда пока не собиралась покидать «Кавендиш», Хьюго пришлось встречать няню Харрис в доме на Фицерберт-плейс в день ее прибытия. Он выехал из роддома в возбуждении и предвкушении. Он ругал себя за подобные чувства, но ничего не мог с собой поделать. Он также понимал, что эти чувства сильнее, чем были при ожидании появления ребенка.
Однако женщина, которая ждала перед все еще не покрашенной дверью дома номер четыре, очень мало походила на блондинку, образ которой Хьюго держал в сознании. Никакой облегающей формы, никаких черных чулок и никакого глубокого декольте. Она была плотного телосложения, фактически квадратной, высокой, широкоплечей, с толстыми икрами, большими руками и совершенно непривлекательным лицом. Более того, выглядела она мрачно и сурово. «Ей бы играть в какой- нибудь унылой драме», — подумал Хьюго.
— Вы, вероятно, няня Харрис, — сказал он, надеясь, что она опровергнет его предположение и окажется представительницей муниципалитета или местной церкви методистов. Однако, к его разочарованию, женщина резко кивнула, подтверждая самые худшие предположения.
Грудь няни Харрис определенно была огромной, но бесформенной и скорее напоминала валик софы. Далее смотревшего на нее человека привлекали огромные зубы, круглые глаза навыкате, прямые седые волосы и мясистые щеки воскового цвета. Все это привлекало в указанном порядке.
Правда, на няне Харрис была надета форма, и это оказалось единственным, что совпало с образом из воображения Хьюго. Но в этой форме не нашлось ничего, даже отдаленно приятно возбуждающего. Серое платье доходило до середины икры, было перехвачено черным поясом, чулки оказались телесного цвета, воротник и шапочка белыми. Все это смотрелось строго, и Хьюго даже после мимолетного знакомства не мог представить ее одетой во что-то другое. Создавалось впечатление, будто няня Харрис родилась в форме.
Она также показывала всем своим видом, что привыкла к лучшим условиям. Впервые увидев спальню на Фицерберт-плейс, с глубокой трещиной на одной стене и влажным пятном на другой, няня Харрис молча огляделась, потом неодобрительно фыркнула и заметила:
— У лорда Файрбурна было совсем по-другому.